“Я вряд ли забуду”, - сказал он. “Ты хочешь пойти со мной и подержать меня за руку?”
“Я должна была сказать "да", ” ответила Пенни. “Но ты тот, кто говорит по-французски, а я тот, кого Пьер, скорее всего, передал Ящерицам, если бы он пошел и кого-нибудь облапошил. Продолжать. Просто будь осторожен, вот и все.”
“Я так и сделаю”. Ауэрбах задавался вопросом, какую помощь он получит от Пенни, если что-то действительно пойдет не так. "Еще одна вещь, которую я не хотел бы выяснять", — подумал он.
Он встретил Монику Дютурд в маленьком кафе недалеко от магазина одежды, где она нашла работу после ареста своего брата. “Бонжур”, - сказал он, а затем по-английски: “Вы готовы?”
“Я так думаю”, - сказала она. “Я надеюсь на это.” Она встала, осушив бокал с вином, стоявший перед ней.
“Тогда пошли", ” сказал он. “Все в порядке. Меня ждет такси снаружи.”
Такси, естественно, было "Фольксвагеном". Рэнс терпеть не мог садиться и вылезать из маленьких глючных пережитков Рейха. Пребывание колено к колену с Моникой на заднем сиденье отчасти компенсировало это, как и в случае с Пенни, но этого было недостаточно. Моник была единственной, кто обратился к водителю: “Консульство Гонки, пожалуйста”.
“Это будет сделано", — сказал он на языке ящериц и завел "фольксваген” с ужасным лязгом передач.
Выйти из такси, как обычно, Ауэрбаху было еще труднее, чем сесть в него. Он расплатился с водителем; судя по тому, что он видел, Моник не купалась в деньгах. Они вместе вошли в консульство. Ящерица оторвалась от того, чем он — или, может быть, она — занимался, и заговорила на шипящем французском: “Да? Вопрос — се, чего ты хочешь?”
“Мы хотим увидеть женщину по имени Феллесс”, - ответил Рэнс на языке Расы. Он плохо говорил по-английски, но решил, что здесь это будет полезно.
Во всяком случае, это привлекло внимание секретарши. “Я спрошу”, - сказала Ящерица. “Назовите мне свои имена".
“Это будет сделано", — сказал Рэнс, как и водитель такси до него. Как только он назвал себя и Моник, он добавил: “Я благодарю вас”. Когда он имел дело с официальными лицами Ящериц, он старался быть вежливым.
“Пожалуйста”, - сказала эта Ящерица, так что, должно быть, она принесла какую-то пользу. “Теперь, пожалуйста, подождите". Поговорив по телефону, Ящерица повернула глазную башенку обратно к Ауэрбаху и Монике. “Старший научный сотрудник Феллесс скоро будет здесь".
“Я благодарю вас", ” снова сказал Рэнс. Моника кивнула. Он перешел для нее на французский: “Может быть, это сработает”.
“Это может быть", ” эхом отозвалась она. Затем, всего на мгновение, она положила руку ему на плечо. “Большое вам спасибо за попытку. Больше никому до этого не было никакого дела.”
“Мы посмотрим, что мы можем сделать, вот и все”, - сказал он по-английски. “Если ты не сделаешь ставку, ты не сможешь выиграть”. Он не был уверен, что смог бы перевести это на французский. Она снова кивнула, чтобы показать, что поняла.
Ауэрбах начал было говорить что-то еще, но в коридоре из задней части консульства появилась Ящерица. Администратор указал своим — ее? — языком. Вновь прибывшая Ящерица подошла к нему и Моник и сказала: “Я приветствую вас. Я — Феллесс. Кто из вас кто?”
“Я Ауэрбах", ” сказал Рэнс на языке ящериц. Затем он представил Монику, добавив: “И мы приветствуем вас”. Он хотел посмеяться над неспособностью Феллесса отличить их с первого взгляда, но не стал. Если бы Моник не сказала ему, он бы не знал, что Феллесс — женщина, так почему бы не сработать по-другому?
“Чего ты хочешь от меня?” — спросил Феллесс. Узнала ли она имя Моник? Рэнс не мог сказать. Он не думал, что она услышала бы его раньше. Наверное, это было и к лучшему.
Он сказал: “Мы можем найти какое-нибудь уединенное место, чтобы поговорить?” Вероятно, это было предупреждением — это определенно было предупреждением, если бы у нее была хоть капля мозгов, — но он не видел, что еще он мог сделать. Он точно не хотел говорить о делах здесь, в фойе.
Феллесс отступила назад и заколебалась, прежде чем заговорить. У нее были мозги, все в порядке; она знала, что что-то было подозрительно, даже если она не знала, что именно. После этого мгновенного колебания она сказала: “Очень хорошо. Пойдем со мной. — Резко она повернулась и пошла по коридору, из которого пришла. Рэнс и Моник последовали за ним.
Он не знал, чего ожидал: возможно, того, что она отведет двух людей обратно в свои покои. Она этого не сделала. Комната, в которую она их привела, была очевидным ящерским эквивалентом земного конференц-зала. Рэнсу не очень нравились стулья Ящериц, которые были слишком маленькими и имели слишком большую форму для существ без особых ягодиц. Однако с его больной ногой стоять ему нравилось еще меньше. Он сел. Как и Моник.
Феллесс, со своей стороны, расхаживала взад и вперед. Когда она заговорила, ему показалось, что он услышал горечь в ее голосе: “Теперь ты скажешь мне, чего ты хочешь. Я не сомневаюсь, что это будет как-то связано с джинджер.”
“Не напрямую", ” сказал Ауэрбах. “Мой друг здесь — ученый. Она благодарна вам за то, что вы спасли ее из французской тюрьмы.” Он сделал беглый перевод для Моник, в основном на английском, немного на французском.
“Добро пожаловать”, - сказал Феллесс. “В чем смысл всего этого? Вы сказали, что это напрямую не связано с джинджером. Как это косвенно связано?”
“Когда бомба с взрывчатым металлом разрушила большую часть Марселя, она также уничтожила университет Моники”, - ответил Рэнс. “Теперь у нее нет должности. Она хочет работать в том, в чем разбирается, а не в продаже упаковок другим тосевитам.”
“Как мило”, - сказал Феллесс с вежливой неискренностью. “Но я не понимаю, какое это имеет отношение ко мне”.
“Мы надеялись, что вы сможете использовать свои связи и свой высокий ранг как представительницы Расы, чтобы помочь ей получить должность где-нибудь во Франции”, - сказал Ауэрбах. “Когда говорит представительница Расы, особенно высокопоставленная представительница Расы, тосевиты должны быть внимательны”.
“Тосевиты, судя по всему, что я видел, ничего ”не должны" делать", — ответил Феллесс. “И в любом случае, почему я должен снова помогать ей?”
Прежде чем ответить ей, Рэнс обратился к Монике по-английски: “Теперь мы видим то, что видим”. Он вернулся к языку Расы: “Потому что вы помогли ей раньше из-за бизнес-администратора Кефеша”.
Феллесс вздрогнула. Ауэрбах спрятал улыбку. Женщина спросила: “Что вы знаете о Бизнес-администраторе Кефеше?”
“Я знаю, что у него проблемы из-за Джинджер”, - сказал Рэнс. “Я знаю, что вы не хотите, чтобы представители Расы знали, что вы оказали ему услугу”.
“Это…” Феллесс использовал слово, которого он не знал. Он предположил, что это означало шантаж. Она продолжала: “Почему я должна делать что-то подобное, и откуда мне знать, что ты не предашь меня, даже если я это сделаю?”
Теперь Рэнс действительно улыбнулся. Когда она так выразилась, он понял, что поймал ее. Он сказал: “Я не прошу денег". И все же, подумал он. “Я прошу помощи для друга, не более того. Она заслуживает помощи. Она хороший ученый. У нее должна быть возможность работать в том, чему ее учили”. “А чему вас учили работать, Рэнс Ауэрбах?” — потребовал Феллесс.
Он снова улыбнулся, даже если она, возможно, не совсем поняла, что означало это выражение. “Война", ” сказал он.
“А ты был?” — сказал Феллесс. “Почему я не удивлен? И если я вам откажу, вы сообщите моему начальству о моих неудачных связях.”
“Мы не хотим этого делать", — сказал Рэнс. “Мы хотим, чтобы вы помогли нам”.
“Но если я тебе не помогу, ты сделаешь это”, - сказал Феллесс.
Рэнс пожал плечами. “Я надеюсь, что в этом нет необходимости. Вы ученый. Разве вы не хотите помочь другому ученому?”
“Что за ученый эта тосевитская женщина?” — спросил Феллесс.
Когда Ауэрбах спросил Моник, как она хочет ответить на этот вопрос, она сказала: “Скажите ей, что я изучала — и хочу продолжать изучать — историю Римской империи”. Он перевел ее слова на язык Расы.
Феллесс фыркнула. “Я нахожу странным, что вы, тосевиты, говорите об империях. Вы на самом деле не знаете значения этого слова. Есть только одна истинная Империя — Империя Расы.”
“Очень интересно, — сказал Рэнс, — но это не имеет никакого отношения к тому, о чем мы здесь говорим. Вы поможете моему другу, или нам необходимо поставить вас в неловкое положение?”
“‘Смущать’ — не то слово”. Феллесс вздохнул. “Очень хорошо. Я помогу. Как вы сказали, это относительно небольшое дело.” Ее голос звучал так, словно она пыталась убедить в этом саму себя.
После того, как Ауэрбах перевел это для Моник, он сказал: “Что ты думаешь?”
“Я думаю, что это замечательно, если это правда”, - ответила она по-английски. “Однако я поверю, что это правда, когда увижу это”.
“Если это неправда, нам просто придется поговорить с властями Ящериц”, - сказал Рэнс, тоже по-английски. Затем он перевел это на язык Расы в интересах Феллесса. По тому, как она поморщилась, она не думала, что это принесло ей особую пользу. Улыбка Рэнса стала шире. Это не было его заботой. Все это принадлежало ей.
К своему удивлению, Моник Дютурд обнаружила, что ей нравится продавать платья. В свои академические годы она научилась общаться с людьми без паники. Теперь это сослужило ей хорошую службу. Она также научилась прилично одеваться, не тратя ни руки, ни ноги: на профессорскую зарплату она едва могла позволить себе потратить обрезки ногтей. И поэтому она могла помочь другим женщинам выглядеть так хорошо, как они могли, не помогая им разориться, делая это.
Ее боссом был парень по имени Чарльз Буало. После того, как она проработала в магазине одежды пару недель, он сказал: “У меня были сомнения насчет того, чтобы нанять вас, мадемуазель Дютурд. Я думал, что вы либо слишком образованны, чтобы работать с клиентами, либо не сможете освоить бизнес. Я был неправ в обоих случаях, и я не слишком горд, чтобы признать это”. “Большое вам спасибо”. Моник была довольна и, опять же, удивлена, признавшись в этом самой себе. “Я рад, что ты думаешь, что я подхожу”.