Чилл посмотрел и с пренебрежительной усмешкой покачал головой.
— Быть может, вам следует еще раз все хорошенько обдумать, — сказал ему Бэгнолл.
Немецкий генерал одарил англичанина мрачным взглядом.
— Я с самого начала понял, что ваш дурацкий план обречен на поражение, — заявил Чилл. — За ним ничего не стоит, кроме желания бросить в огонь хорошие немецкие войска ради спасения англо-русского альянса.
— Проклятье, — пробормотал Бэгнолл по-английски.
Чилл услышал и понял, отчего его лицо стало еще более холодным. Александр Герман не понял смысла сказанного Бэгноллом, но тон англичанина был ясен и так.
— Всего лишь полчаса назад, — снова заговорил по-немецки Бэгнолл, — я послал русского солдата с подтверждением вашего — во всяком случае, немецкого — приказа об отступлении. Я пытаюсь сделать все, что в моих силах, в соответствии с тем, как понимаю происходящее.
— Очень похоже, что вы забыли свой здравый смысл дома, когда покидали Лондон, — ядовито заметил Чилл.
— Вполне возможно, однако, я так не думаю, — Бэгнолл повернулся к Александру Герману. — Генерал, я знаю, что на вашем участке фронта мало танков; если бы ящеры располагали мощной ударной группировкой, они уже были бы здесь, и нам бы давно пришел конец. Скажите мне: они используют бронированные грузовики с орудийными башнями?
— Да, мы видели их множество раз, — не задумываясь, ответил командир партизан.
— Вот! — Бэгнолл вновь обратился к Курту Чиллу. — Надеюсь, броневики достаточно велики для ваших противотанковых частей? Чтобы подстрелить танк ящеров при помощи восьмидесяти восьми миллиметрового орудия нужно, чтобы очень повезло, но против броневика оно весьма эффективно.
— Тут вы правы. — Чилл посмотрел на Александра Германа. — Почему вы сразу не сказали, что вам угрожают броневики? Я бы немедленно направил к вам часть своего батальона.
— Кто знает, что заставит фашиста принять решение? — ответил Александр Герман. — Если вы намерены послать своих людей, то вам следует поторопиться.
Они вышли вместе, продолжая спорить о том, сколько людей и орудий потребуется Герману.
Бэгнолл позволил себе протяжно присвистнуть. Джером Джонс подошел к нему и похлопал по спине.
— Отличная работа, — заметил Кен Эмбри. — Похоже, мы отрабатываем свой хлеб на все сто. — Он налил себе из самовара стакан коричневого пойла и подмигнул остальным, — Как вы думаете, товарищ генерал Герман видел хотя бы один броневик?
Джонс разинул рот и в изумлении переводил взгляд с Эмбри на Бэгнолла и обратно.
— Откровенно говоря, я не имею ни малейшего представления, — сказал Бэгнолл. — Однако Чилл мгновенно ухватился за мои слова, не так ли? Если бронетанковые войска появится в наших окрестностях, даже педантичные немцы не станут спорить, что необходимо подтянуть противотанковую артиллерию.
— Создается впечатление, что так оно и есть, — заметил Эмбри. — Я должен выпить за героических партизан. — Он торжественно поднял свой стакан.
— Товарищ Герман очень наблюдательный человек, — заявил Бэгнолл. — Я до сих пор не уверен, такой ли он хороший солдат и командир, но соображает он быстро.
— Вы сделали свое заявление, зная, что оно не соответствует действительности, и не сомневаясь, что Чилл проглотит наживку, — почти с упреком заметил Джонс.
— А разве ты сам так никогда не поступал — с официанткой, например? — спросил Бэгнолл и с удивлением обнаружил, что Джонс залился краской. — Я просто подумал, что если он откажется, то ситуация хуже не станет: Чилл будет всячески тянуть, а нам ничего не остается, как рассчитывать на то, что он выполнит свое обещание. Мне показалось, что будет неплохо дать ему лишний повод согласиться.
— И в следующий раз, если нам повезет, он не станет возражать, — сказал Эмбри. — Если только, конечно, его люди не погибнут, и фронт не будет прорван — но риск неизбежен.
— Мы узнаем об этом, когда в Пскове начнут рваться снаряды. — Бэгнолл показал на карту. — Нам больше некуда отступать — в противном случае, их пушки будут обстреливать город.
— Теперь остается только ждать, — сказал Джонс. — Совсем как в Дувре, когда мы смотрели на экраны радаров, дожидаясь появления немецких самолетов. Похоже на крикет — когда ход переходит к противнику, ты получаешь право ему ответить только после того, как он произведет свой удар.
Прошло несколько часов. Бабушка принесла им миски с борщом — густым свекольным супом с основательной порцией сметаны. Бэгнолл механически отправлял в рот одну ложку за другой, пока миска не опустела. Ему никогда не нравилась свекла или сметана, но еще меньше хотелось остаться голодным.
«Топливо», — сказал он себе, — «отвратительное на вкус, но тебе необходимо наполнять свои баки».
В это время года в Пскове темнело поздно: здесь, в отличие от находившегося к северо-востоку Ленинграда, не было сезона белых ночей, но западное небо еще долго сохраняло оранжево-розовый цвет. В комнату вошла Татьяна. Начавшие зевать англичане сразу же оживились: даже в бесформенной гимнастерке и мешковатых брюках солдата Красной армии она выглядела слишком женственной, чтобы носить через плечо винтовку с оптическим прицелом.
Джером Джонс приветствовал ее по-русски. Она кивнула ему и изрядно удивила Бэгнолла, когда подошла к нему и поцеловала таким долгим и страстным поцелуем, что оставалось лишь поражаться, как он не умер от удушья. И хотя одежда скрывала ее формы, Бэгнолл успел ощутить, что сжимает в объятиях женщину.
— Боже мой! — возбужденно воскликнул он. — Это еще зачем?
— Я спрошу, — предложил Джонс без особого энтузиазма.
Он снова заговорил по-русски; Татьяна многословно ему ответила. Джонс перевел:
— Она благодарит вас за то, что вы заставили нацистского оскорбителя матерей — я цитирую — выдвинуть свою артиллерию на передовые позиции. Немцам удалось взорвать склад с боеприпасами, когда они обстреливали тыл ящеров, а также вывести из строя несколько броневиков на линии фронта.
— Значит, они действительно там были, — вмешался Эмбри. Татьяна продолжала говорить, не обращая внимания на реплику англичанина. После короткой паузы Джонс перевел ее слова:
— Татьяна говорит, что ей удалось неплохо поохотиться — когда снаряды начали рваться, ящеры запаниковали, и она подстрелила несколько штук — за это она вас также благодарит.
— Создается впечатление, что нам еще раз удалось удержать позиции, — заметил Эмбри.
Бэгнолл кивнул, но по-прежнему не отводил глаз от Татьяны. Девушка смотрела на него, точно через перекрестье прицела. Ее взгляд показался Бэгноллу таким же дымчатым, как огонь, на котором в Пскове готовили еду. Он согрел англичанина и одновременно заставил дрожать, как от озноба. Он чувствовал, что Татьяна хочет с ним переспать… потому что благодаря ему: она смогла прикончить нескольких врагов.
Бэгнолл вдруг вспомнил старую поговорку о том, что самки этого вида гораздо опаснее самцов. Он слышал ее за последние годы дюжину раз, но никак не ожидал, что ему придется на практике убедиться в ее справедливости. Больше Бэгнолл старался не смотреть в глаза Татьяне. Она, конечно, хорошенькая, но пусть уж лучше с ней имеет дело Джером Джонс.
Крэк!
Сэм Иджер автоматически отступил на шаг назад. Затем, сообразив, что мяч ударился о землю в нескольких метрах перед ним, Сэм метнулся вперед, и мяч нырнул в его рукавицу. Пальцы автоматически сжались, он перекатился по траве и поднял правую руку вверх, чтобы показать, что мяч у него.
Тот, кто подавал, с отвращением отбросил в сторону биту. Товарищи Сэма по команде и Барбара дружно зааплодировали.
— Здорово, Сэм!
— Классная игра!
— Ты настоящий Гувер!
Он бросил мяч обратно РПК[17], который слишком слабо ударил, недоумевая, из-за чего все шумят. Если ты не в состоянии поймать такой мяч, значит, ты не игрок — во всяком случае, по тем стандартам, которые он для себя установил. Конечно, он единственный настоящий игрок среди участников матча. Да, ему далеко до высший лиги, но даже аутфилдер[18] из класса «Б» выглядел бы здесь, как Джо Димаджио[19].
После очередной ошибки мяч улетел в аут, и команда противника закончила подавать. Иджер бросил перчатку на землю перед линией и побежал к клетке из проволочной сетки, служившей в качестве базы.
Он занял позицию, и первые два мяча пробил не слишком удачно. У питчера — подающего — противника была сильная рука, но он, наверное, считал себя великим Бобом Феллером — а, может быть, первые два неудачных удара Сэма сделали его слишком самоуверенным. Дважды послав мяч по дуге, он решил метнуть его прямо в грудь Сэму.
Однако ему не хватило силы и быстроты. Глаза Сэма загорелись еще до того, как он попал по мячу.
Вжик!
Когда попадаешь точно по центру мяча, руки не чувствуют, что бита пришла с ним в соприкосновение — однако тело, как и все присутствующие на стадионе, знает, что произошло. Питчер изобразил неуклюжий пируэт — ему оставалось лишь провожать глазами улетающий по высокой дуге мяч.
На настоящем стадионе мяч бы улетел за ограждения, но здесь их не поставили, и полевые игроки команды противника поспешили за мячом — поэтому Сэм со всех ног помчался вперед. Он добежал до следующей базы, где товарищи по команде окружили его со всех сторон и принялись поздравлять.
Барбара восторженно подпрыгивала, а стоявшие рядом с ней Ульхасс и Ристин возбужденно шипели. При таком количестве солдат они вряд ли попытаются сбежать.
Иджер присел на скамейку.
— Я слишком стар для подобной работы, — задыхаясь, проговорил он. — Кто-то принес старое полотенце и принялся обмахивать Сэма, словно наступил перерыв между раундами во время боя с Джо Луисом[20].
— Я еле жив, — проворчал Сэм, пытаясь схватить полотенце.