Хочешь ли ты изменить этот мир?
Сможешь ли ты принять как есть,
Встать и выйти из ряда вон,
Сесть на электрический стул или трон?..
Но – снова за окнами белый день!
День вызывает меня на бой,
И я чувствую, закрывая глаза —
Весь мир идёт на меня войной.
Помни, политик. До тех пор пока один человек заставляет других преклоняться перед собой только потому, что обладает силой стереть с лица земли их самих и всё, чем они обладают и что так любят, – до тех пор нам, Защитникам Человечности, оружие не зачехлить. И мы будем воевать до победного. Победа наступит, когда настоящим человеком будет считаться тот, кто понимает, что истинная сила – не власть над ближним, а любовь к нему. Так сказала я, Магистр Ордена Тамплиеров».
Любимые – любящие
ВРЕМЯ и МЕСТО
[ночь с 24 на 25 декабря 12000 года космической эры; (по упраздненному юлианскому календарю – миновала неделя после 19 декабря, Дня Святого Николая, епископа ликийского города Мир, покровителя всех странников, моряков, пилигримов и бродяг, малых детей и древнейших праздников Рождества и Нового Года); Драконовы горы, юго-восточное побережье Южной Африки; Прародина всех эрсеров, мир Земля; в Точке 0-0-0/0/0]
Низко висящий оранжевый апельсин звезды по имени Солнце медленно скатывался со скатерти небес. Ещё немного и… Казалось, вечер неспешно скручивал гигантское полотно. Демонстрационный экран, по которому ещё недавно белыми титрами проплывали величественные облака, становился всё уже и уже, постепенно угасая. Правда, напоследок расщедрившись, вечер выдал всё отложенное как бы для себя. И на остававшейся нескрученной полоске экрана разыгралось действо скоротечного короткометражного ролика. Очередная серия драматического сериала «Закат, который не увидят глаза человеческие». Но сегодня, наконец-то, спустя целую историческую эпоху, за этим действием кто-то наблюдал. И буквально каждой клеточкой впитывал, притихнув, каждое красочное изменение в извечном противостоянии Красного и Чёрного…
Этих «кого-то» – было Двое.
Мужчина и Женщина.
Большой и Маленькая.
Сержант и Генерал.
Иван и Ирá.
…Они сидели на берегу горной речушки с канувшим в Лету именем. А может, это и была та самая легендарная река Лета, затерявшаяся в веках и изрядно обмелевшая. Её русло петляло, унося торопливую воду вниз по склону, местами полностью теряясь в сочной прибрежной траве.
Поудобнее устроившись на плоских камнях, щедро делившихся накопленным за день солнечным теплом, они слушали журчание воды на перекатах и взволнованную песнь какой-то нереальной поднебесной птицы. Молчали, утонув в этих звуках. Говорить не хотелось. Ни вслух, ни мысленно. И всё же Ирá повернулась к Ивану, провела пальцами по его руке, лукаво взглянула и шепнула на ухо:
– А ведь за тобой должок, дружище Солли… Я всё жду, жду…
– Девушка, вы меня ни с кем не путаете? – мгновенно перешёл Иван на игривый тон, сладко потянулся и развернулся к ней всем телом. – Я не оставляю за собой долгов.
– Тебя спýтаешь… Себе дороже. Тебе ничего не говорит слово «Хин Лу Шен»?
– Ну-ка, ну-ка…
– Был такой популярный гидрокурорт Чина Рэйнбоу… в системе Тан Династи…
– А-а… ты о том заведении, где мы познакомились…
– Точно… помнится, ты обещал угостить меня фирменным коктейлем «Кровь Немезиды». А потом вместо угощения устроил фирменное побоище. Да уж, тебя, приятель, только за смертью посылать… Мне обещанного три года ждать, или ты всё-таки угостишь даму? Хочу-хочу-хочу…
– Ну-у-у… – изумлённо смотрел Иван на свою даму. – Память у тебя… фирменная. М-да, действительно, не дали мне вас охмурить по полной программе. Ух, как нехорошо-то вышло. Заставил даму так долго ждать…
– Что ж, у тебя ещё остаётся шанс. Иллюзорный, правда…
– Понял! Искуплю свою вину «кровью». Чьей, вы сказали? Немезиды? Айн момент, фрау…
Ирá невольно улыбнулась, ожидая продолжения.
Иван сделал вид, что ищет в воображаемых шкафах искомое, деловито оглядывая пустоту вокруг.
– Ай-я-яй! Представляете, девушка, опять не везёт. Мы же не на курорте… Мы на Родине, а здесь другие карты вин. Насколько я прочувствовал местную питейную моду – сейчас тут идёт «на ура» коктейль «Кровь Земли»… По-моему, это забористее. Прикажете подавать, госпожа?
Ирá, с трудом пряча улыбку, томно прикрыла веки и величаво кивнула:
– Подавайте…
Ох уж эти, угоревшие от избытка чувств, мужчины! Иван неслышно поднялся, с улыбкой зачерпнул полную пригоршню воды из речки, протянул женщине, а потом, увидев, что она до сих пор не открыла глаза, внезапно плеснул холодную жидкость прямо в лицо.
В следующее мгновение у него заложило уши от короткого взвизга. Ирá вскочила, возмущённо сверкая глазами.
– Ой, извините, мадам! Сотня мерси! Споткнулся. Гнать меня надо из официантов! О боги, жалость-то какая! Я сейчас мигом повторю…
– Не-ет уж! Хватит, я оценила букет, – выпалила Ирá, стоило ей услышать о готовящемся повторе.
Она ринулась к речке, возжелав вернуть «напиток» обратно и сполна. Так сказать – «от нашего стола вашему». Но Иван успел её перехватить, однако, не удержавшись, оба повалились прямо в воду. Они шумно плескались, стремясь «напоить» друг друга если не на всю оставшуюся жизнь, то уж точно на бóльшую её половину. Тем более, что в «Крови Земли» нехватки не было…
Когда, спустя несколько минут, мокрые и продрогшие, они прижались друг к другу, Иван спросил:
– Да… А где ты откопала такую шикарную фразу про смерть?
– А-а, оценил? – Ирá расхохоталась. – Тут в психосфере целые залежи полезных ископаемых, только добывай – не ленись… Хочешь услышать сам? Вот, лови этот слепок наследия, в записи. Извини, не могу понять точно какой это век, но то, что древний – несомненно…
Она, напряжённо уставившись Ивану в лицо, принялась транслировать в него выхваченные мыслеобразы и сгустки впитанной энергии. И вдруг он резко поднял руку раскрытой ладонью вперёд, будто останавливая…
– Я-а… – севшим голосом выдавил он, – сам… кажется, я сам могу… я слышу!
– Наконец-то открывается… – прошептала Ирá. – Процесс пошёл…
И на Ивана накатила волна шума, обдала жужжащим фоновым звуком, прошумела и сошла на нет, оставив после себя два голоса.
…Они препирались меж собой, без злости, но и без любви. Старый, хриплый и недовольный. И более молодой, хотя также закалённый ожогами нелёгкой жизни.
– Ну, и где ты шлялся?! Тебя только за смертью посылать, придурок! – прохрипел старый.
– Прикалываешь, Семёныч! И так тошно… опять менты чуть не повязали… – возмущённо отозвался молодой.
– Да ладно гнать беса! На наших заточках уже давно стоит печать на всю рожу: «Вязке не подлежит», как на старых кобелях… Кому мы сейчас нужны, слава самостийности… Ментам геть не до нас, посокращали их наполовину…
– Бля буду, Семёныч… чуть не повязали…
– Да будешь-будешь… угомонись! Давай доставай родимую… У-у! «Союз-Виктан»… Наслушался рекламы, скупаешь всякую дрянь! «Никольскую» брать надо было, урод… Там в той же рекламе сказано – поддержим отечественного производителя! А твоё отечество где? Старый Водопой… Во-от! А моё – не то Лески, не то Намыв… Тоже мне, крымчак из Свинферополя. «Союз-Виктаны» он распивает…
– Тебе, бля, не угодишь, Семёныч… Аристократ местного разлива выискался… Опять будешь полдня рассказывать, как с президентом в одном классе учился, да как он контрольные у тебя списывал?.. Только он – ого где! а про тебя скоро в «Крике» будут рассказывать, чисто криминальную повесть об убиенном Семёныче стольких-то годов отроду…
– Типун тебе на язык! Каркаешь тут! Пей давай, налито… Ну, за город святого Мыколы! За корабелую горячку!..
Голоса стали стихать, утонули в невнятном шепоте до полного исчезновения…
Ирá с устало-удовлетворённой улыбкой откинула голову назад, подставив лицо затихающему солнцу.
– Ну, что? Использовал уникальную возможность – почувствовать себя предком?
– Да уж… конкретно с ЭТИМИ предками, пожалуй, всё понятно. Наши, б… блин, люди. Ир, а что это за мегаполис такой упоминался? Николаев город… Что-то мне это слово напоминает. Случайно не оттуда ли твой род происходит?
– И совсем не случайно. Вообще, мы на этом полуострове между устьев двух рек были, в реале были. Помнишь звездолётные верфи?
– Повезло тебе. Вот бы край моих прямых предков отыскать.
– Отыщем. Точно! Я обещаю.
…Когда последние лучи измождённого солнца скользнули по догоравшим облакам, Ирá склонила голову на плечо Ивана. И шепнула ему на ухо:
– Хочешь, расскажу тебе сказочку?
Он улыбнулся и молча кивнул.
– Слушай… Жил на одной захудалой планете добрый молодец. Красоты он был неописуемой. Ладный да статный, да к военному делу гожий. Жил он, поживал – ума наживал, да мышцами обрастал. Звали его поначалу Ванюшка. Потом Ваня. А там глядишь – дожил, что Иваном величать стали… И всё бы ладно, да не находил себе Иван места. Всё рвался на какую-нибудь текущую войну. Очень уж он хотел подвиг совершить… И вот однажды его взяли. И поручили самое ответственное задание – защитить мир от таких опасных космических злодеев, что супротив них никто не смел даже помыслить, не то что выйти… И пошёл он. И защищал… Да вот только смелости у него было хоть отбавляй, а умения – не очень. Разбил он в пух и прах злодеев. Но сам чуть не погиб. Чудом спасся… Да занесло его за тридевять миров. И мыкался он, мытарился, бедолага, пока не попал к одной прекрасной очаровательной колдунье. Ох и запал он ей в душу… Как сладкая заноза!
– Прекрасная?! Очаровательная?! Та старая карга?! Ещё скажи, что я в неё влюбился и души в ней не чаял! – возмущённо перебил Иван.
– А я разве про тебя рассказываю? – вопросительно распахнула глаза Ирá, с трудом сдерживая улыбку; прикусила коралловую губу жемчужными зубками. – Как знать… как знать… Кстати, если уж ты забраковал слово «прекрасная», то «очаровательная», уж изволь – принять придётся, ведь оно намекает на пользование чарами… А чар-то у неё было, как у дурня слюней… Вот и тот Иван влюбился. И даже мечтал об её объятьях крепких и жарких поцелуях… А она за это… Представляешь, принялась учить его всяким своим чудесам-премудростям! Просто так. На шáру, на халяву то есть… Что ни ночь – какую-нибудь новую штуковину в него вкладывала, от себя одалживала… Да ещё и приговаривала: «Стань ещё на одну жизнь дольше, ещё на одну секунду быстрее…» А однажды, в самую волшебную последнюю ночь, отдала ему самое дорогое свойство… И шептала при этом: «Будь всегда Другим, для того чтобы стать Собой! Придёт час урочный, и станешь…»