— Пристал, потому что, если это правда, то мне такой друг тоже пригодится. Кто он такой? Где работает?
— Погоди, — Егор прикрыл трубку ладонью. — О тебе спрашивает, — прошептал он Володьке. — Говорит, что ему нужен такой мастер. Спрашивает, как тебя зовут и где ты работаешь. Ну, что делать будем?
Четвертаков секунду подумал.
— Вместе кашу заварили, — решительно сказал он, — вместе и расхлёбывать. Дай-ка мне трубку.
Они договорились быстро — мастер спорта по авторалли и гениальный механик Владимир Четвертаков и бывший художник-прикладник, а ныне «санитар общества» Николай Тищенко по кличке Король.
У Короля был БМВ — трёхлетка с врождёнными проблемами, что с данной маркой автомобилей случается редко, но всё же случается.
Четвертаков обещал разобраться с проблемами БМВ.
Король, в свою очередь, обещал разобраться с проблемой по имени Боря Богатяновский.
На том и порешили.
Егор опять взял трубку, выслушал предложение Короля позвонить ему, Королю, сегодня вечером часиков эдак в девять или, если он до двенадцати не появится, прийти завтра с самого утра в спортзал. «Не забыл ещё где?», «Как можно, Коля!», «Заходил бы иногда по мешку постучать для здоровья», «Очень даже может быть, что и зайду», «Ну, не кашляй», «Спасибо, Коля», «Пока не за что».
Егор аккуратно положил трубку на журнальный столик и налил себе в высокий бокал чешского стекла с переводной картинкой на боку, на которой картинке был изображён гоночный болид класса «Формула-1», пива. Друг Володька в точности повторил его действия.
Пошли покурим на балкон? — предложил Егор. — А то что-то жарковато.
Пошли, — охотно согласился Володька.
Они вышли на балкон, закурили и оба чуть не выронили бокалы на тротуар.
Напротив Володькиного дома стоял Егоров «жигулёнок». Целёхонький. Как только что с конвейера.
Глава девятая
— И что, вы хотите сказать, что это моя машина? — с какой-то даже горечью осведомился Егор у пустынной улицы.
Улица безмолвствовала.
— Пошли, — тихо сказал Володька. — Поглядим.
Они спустились вниз, вышли под открытое небо и с опаской приблизились к автомобилю.
— Обе фары были разбиты, — сказал Егор, когда они с Володькой не просто осмотрели, а буквально ощупали чуть ли не каждый квадратный сантиметр передних крыльев, решётки радиатора, бампера, фар и капота. — Левое крыло помято, погнуты бампер и решётка, капот помят и сорван с защёлки. В общем, ремонта долларов на хрен знает сколько.
— На сто тридцать, — авторитетно заявил Четвертаков. — Как минимум.
— И где? — растерянно спросил Егор у друга. — Куда подевался ремонт на сто тридцать долларов? Только не уверяй меня, пожалуйста, что пока мы сидели у тебя, пили пиво и беседовали по телефону с Королём, пришёл добрый дядя-золотые-руки и вмиг всё починил.
— Я и не собираюсь. За это время даже я с лучшей своей бригадой не успел бы. А в этом городе мне равных нет. — Володька подумал и добавил. — Да и в стране, пожалуй, не много найдётся. Разве что в мире…
— Так что же случилось?
— Ты меня спрашиваешь? Твоя машина, у себя и спрашивай. Или у неё.
— У неё… Это мысль. Знать бы ещё как спросить… Ты, кстати, с Назарчуком говорил?
— Говорил. Клянётся, что ни о чём подобном раньше не слышал. Но обещал разузнать и, если что, рассказать. Я от него еле отцепился потом, всё спрашивал меня, откуда такая информация.
— Самовосстанавливающийся автомобиль, — пробормотал Егор. — Самоочищающийся автомобиль. Обучающий автомобиль. Я теперь, знаешь ли, по-французски почти всё понимаю безо всякого перевода. Читать, правда, не могу, а так… И по-английски тоже. Думаю теперь вот за испанский взяться. А там и до немецкого с итальянским недалеко.
— И на хрена это тебе?
— Буду знать языки. Плохо что ли?
— Голову только забивать… Впрочем, твоё дело. Ты, кстати, забыл, что она ещё и лечит. У меня гастрит прошёл. И вообще самочувствие улучшилось после пятницы. Сплю как сурок…
— Ну, не знаю, не знаю… Гастрит у тебя мог и сам пройти. Похмелье-то она на лечит… А что есть похмелье? Та же болезнь организма. Вчера, например, у меня было похмелье, и мне было плохо.
— Похмелье — это не болезнь организма. Похмелье — это возмездие организма за содеянное над ним, организмом, насилие. И потом… Ты вот раньше с похмелья что делал?
— Как это «что»? Шёл за пивом, разумеется. Если, конечно, с вечера ничего не оставалось.
— Вот. А после пива что?
— Ну… бывало и водочка…
— Не «бывало», а, как правило.
— Ну…
— Не «нукай», так и было. А теперь что?
— Что «что»?
— Ты вчера похмелялся?
— Э… нет.
— Вот! А говоришь, не лечит.
Помолчали. Егор неожиданно протянул руку и ласково погладил машину по капоту.
— Поеду я домой, пожалуй, — сказал он. — Надо как-то осмыслить ситуацию и вообще…
— Давай. Вечером позвони.
— Обязательно.
Они пожали друг другу руки, и Егор, проводив взглядом задумчивую фигуру Четвертакова, сел в машину.
— Умница ты моя, — сказал он с нежностью и достал ключи Не знаю, что всё это значит, но ты мне нравишься. Я тебя даже уже почти люблю.
Он потянулся к замку зажигания, чтобы вставить ключ…
Коротко прожужжал стартер, с пол-оборота завёлся и сыто заурчал движок, и Егор, обмирая сердцем, почувствовал, как опустился справа от него рычаг ручного тормоза. Сам. Без его, Егорова, участия.
Автомобиль был готов к движению.
И тут Егору на какой-то миг стало очень страшно. Тело само, безо всякого участия сознания, подчиняясь лишь каким-то древним, заложенным в самую суть существования данного тела инстинктам, рванулось наружу.
Уже выскакивая из машины, он пребольно ударился головой о верхний край проёма дверцы, прошипел «…твою мать!» и плюхнулся обратно на сиденье.
Боль выбила животный ужас из души, и теперь он сидел, потирал тупо ноющий висок и медленно приходил в себя.
Страх не возвращался. Наоборот. Отчего-то стало спокойно, хорошо и даже как-то весело. Егор протянул руку и включил радио, настроенное на «Маяк».
Тишина.
Лишь слабый, на грани восприятия шорох из динамика.
— Ну, — неожиданно для самого себя обратился к шкале настройки Егор. — Так и будем молчать?
Теперь из динамика исчез и шорох.
— Или ты хочешь, чтобы я к тебе как-то обратился? — входя во вкус, продолжил Егор. Он удобно откинулся на спинку сиденья и закурил. — Что ж, в этом есть резон. С детства люблю фантастику. Точнее, хорошую фантастику. А ещё точнее, хорошую литературу. Вот у меня сейчас такое впечатление, что я нахожусь не в реальной жизни, а в чьём-то романе. Значит, и вести себя следует соответственно. Конечно, ежели кто пройдёт мимо и услышит, как я разговариваю неизвестно с кем, то тут же решит, что этот парень, то есть я, видимо, поехал крышей… — Егор торопливо оглянулся, — улица оставалась по-прежнему пустынной. — Значит как-то мне тебя, наверное, нужно называть. Такая машина, как ты, обязана иметь собственное имя. Как меч короля Артура. Как линкор или космический корабль. — Он немного подумал и добавил. — Или как живое существо. Собака там, или кошка…
В динамике отчётливо фыркнуло. Или показалось? Егор прибавил громкость, и тишина в приёмнике стала ещё красноречивей.
— Хорошо, пусть не собака и не кошка. Пусть… женщина! Точно, женщина! Женщина, как известно, тоже человек и должна иметь имя… нет, если не нравится быть женщиной, ты скажи, не стесняйся.
Приёмник поощрительно молчал.
— Значит, женщина, — с удовлетворением констатировал Егор. — Опять же само слово «машина» — женского рода. Правда, с другой стороны слово «автомобиль» — мужского, но ты ведь не просто автомобиль, верно? Молчишь. Ну молчи, молчи… а я буду звать тебя… — он задумался, перебирая в памяти женские имена. В голове мелькали всевозможные Светы, Оли, Наташи и Елены. Нет, все не то. Нужно что-то такое… подходящее, чтобы сразу было понятно, что по-другому назвать никак нельзя. Анна? Близко, но не совсем. О! Анюта!
— Точно! — улыбнулся он и выщелкнул окурок в окно. — Я буду звать тебя Анютой. Нравится? Молчание — знак согласия. И вообще, главное, чтобы нравилось мужчине, то есть, мне. Мне нравится. Ну что, Анюта, поехали?
И они поехали.
Дома Егор пообедал, потом завалился на диван с книгой, слегка вздремнул, а в девять вечера пошёл к соседу, чтобы, как и договаривались, позвонить Королю.
Король снял трубку сразу.
— А! — сказал он, — услышав Егора. — Хорошо, что позвонил. В общем, слушай. Совсем по-хорошему мне с Борей договориться не удалось. Он, понимаешь, палец сломал о твой локоть (Король коротко хохотнул) — молодец, не зря я тебя учил! — а ты ещё в придачу все правое крыло его любимого «мерса» покорёжил. И вообще с Богатяновским никто подобным образом давно не обращался. Так что у него сейчас форменная истерика. Брызжет слюной во все стороны и орёт.
— Так ты…
— Погоди, не перебивай. На меня тоже попытался наорать. Но тут ему не повезло. Я ему припомнил кое-какой должок, кстати, хорошо, что так всё вышло, а то я давно собирался ему этот должок припомнить, да все случай не представлялся. В общем, напомнил это я ему про должок, а он, прикинь, возьми и откажись! Ничего, мол, не знаю и всё такое. Тут уже мне обидно стало… В общем, сегодня никаких санкций против тебя не будет — у этого козла хватило ума со мной в этом согласиться. А завтра — стрелка. Тебя тоже ждут.
— Вот блин, — сказал Егор. — Где и во сколько?
— Не ссы, прикроем. Я же сказал, что мне обидно стало. Так что теперь это и моё дело. Даже гораздо больше моё, чем твоё. Борю давно пора поставить на место — оборзел совсем. Завтра в девять утра по твоему любимому таганрогскому шоссе…
Король объяснил, куда нужно ехать.
— Да, — добавил он, закончив, — друга своего, механика, тоже возьми. Он в деле, как я понял. Заодно и познакомимся.
— Он в любом случае бы со мной поехал — в деле он там, или не в деле, — буркнул Егор.