— Гаснет… — пробормотал Егор потрясённо. — Не понимаю. Как солнце может погаснуть? Это же солнце!
— Так и может, — сказала Анюта. — Как свеча на ветру. Вообще-то странно. По моим данным у вас вполне благополучное и здоровое светило. Оно не должно гаснуть.
— Что значит «здоровое»? Разве солнце живое?
— Может и живое, — серьёзно ответила Анюта. — Смотря, что под этим понимать. Но дело не в этом. Дело в том, что оно всё-таки гаснет. Хотя гаснуть не должно. Есть у меня, правда, одно подозрение, но оно нуждается в проверке.
— Все подозрения — потом, — отрезал Четвертаков. — Что нам делать? Людям, то есть?
— Если всё верно, то только одно — молиться.
— Бога нет, — негодующе фыркнул Володька.
— И это медицинский факт? — с иронией осведомилась Анюта. — Лично я не подписалась бы под этим категоричным утверждением.
— Постой, постой, — заволновался Четвертаков. — Ты что, хочешь сказать, что ОН есть?
— Лично я в этом не сомневаюсь, — быстро обозначил своё отношение к данному вопросу Егор.
— И не надо, — сказал Володька. — Я у Анюты спрашиваю.
— Есть сила, — назидательно сообщила она, — которая совершила сознательный акт создания нашей Вселенной. Если хотите, её можно называть Богом.
— И ты совершенно точно знаешь, что такая сила есть? — прищурился Володька.
— Совершенно точно может это знать только вышеупомянутая сила, — туманно ответила Анюта.
— А если без демагогии?
— А если без демагогии, то, что бы я не утверждала, тебе в любом случае придётся принимать мои слова на веру. Или не принимать. То есть опять возникает вопрос веры. Или ты веришь в то, что Бог есть или, наоборот, что его нет. Но в любом случае веришь, а не знаешь. Тут всё дело в том, что для моей веры в эту высшую силу, возможно, есть больше фактических оснований, чем для вашей.
— Ребята, — жалобно сказал Егор. — О чём вы говорите? Тут всем нам полный… наступает, а они о существовании Бога спорят!
— Потому и спорим, что он наступает, — резонно заметил Володька. — В подобных обстоятельствах, знаешь ли, очень полезно знать, есть Бог или его нет.
— И вести себя соответственно? — с горечью спросил Егор.
— Именно, — подтвердил Четвертаков. — Именно, что соответственно.
— Мальчики, — вмешалась Анюта, — может, я всё же сначала все проверю, а потом уже будем спорить?
— И как именно ты собираешься проверять? — спросил Егор.
— Просто подберусь поближе к вашему светилу и внимательно посмотрю, что и как.
— А ты… это можешь?
— Теперь уже могу. Только мне нужна твоя машина. Она… в общем, это долго объяснять, но без неё я не могу перемещаться в пространстве.
— Бери, — кивнул Егор. — Да и как я могу тебе запретить? И вообще она уже давно не моя и, как я подозреваю, вовсе не машина.
— Машина, машина, — успокоила его Анюта. — Только совсем другая. Так я поехала?
— Что, прямо сейчас?
— А чего ждать?
— И то верно… И сколько тебя не будет?
— Точно сказать не могу. Может, сутки. Может, больше. Ждите.
Они попрощались, вылезли из машины и захлопнули дверцы. Анюта затемнила стекла, коротко просигналила, плавно тронулась с места и, набирая скорость, скрылась в ближайшем переулке.
— Вот чёрт, — сказал Егор, хлопнув по нагрудному карману, — сигареты забыл.
— Пошли, — сказал Володька, — у меня дома есть. И пиво ещё осталось.
— Пиво — это хорошо, — задумчиво сказал Егор. — Но мне что-то захотелось водки.
— Не вижу препятствий, — согласился Четвертаков.
И они направились к ближайшему гастроному.
Глава двадцать шестая
Водка на этот раз произвела на организм не большее впечатление, чем обычная вода из-под крана. Они уговорили пол-литра на двоих под бутерброды с копчёной колбасой и пиво и остались при этом совершенно трезвые.
— Не берет, — констатировал Четвертаков, разглядывая пустую бутылку из-под «Гжелки» в своей руке так, словно видел её впервые в жизни. — Последний раз со мной подобный случай произошёл в Афгане. Мы тогда, помнится, с лейтенантом Сашкой Ржаным, командиром разведвзвода, минут за сто пятьдесят около литра чистейшего медицинского спирта убрали вдвоём, а в качестве закуски нам служила пачка печенья «Юбилейное».
— И что? — вяло поинтересовался Егор.
— И ничего. Ни в одном глазу. Тогда тоже смерть-старушка совсем рядом ходила.
— Сейчас она не просто ходит. Практически с нами третьей сидит. И не только с нами. — Егор покачал головой. — Нет, на самом деле всё равно не ощущаю. Головой понимаю, а так, чтобы всем, что называется естеством, — нет.
— Чтобы всем естеством подобную вещь понять, — вздохнул Володька, — надо её своими глазами увидеть. А мы пока не видим. Вот я смотрю за окно и вижу, что солнце светит так же ярко, как и всегда. Как я при этом могу осознавать, что оно уже начало гаснуть?
— Когда мы это увидим глазами, будет поздно, — резонно заметил Егор.
— Можно подумать, сейчас не поздно! — фыркнул Володька. — Тут изначально все поздно. Думай, не думай, а остаётся только одно: сливать воду и тушить свет. В прямом смысле слова. А что делать? Теоретически можно залезть под землю в какое-нибудь глубокое и хорошо оборудованное атомное убежище с запасами еды и прочего на много лет. Такие наверняка есть. Но, во-первых, в них и без нас есть кому забраться, а во-вторых, просидеть остаток жизни под землёй, зная что надежды всё равно нет… Извините. Лучше уж сразу… того. Детей только жалко — не успели пожить.
— Это ты брось, — неуверенно сказал Егор. — Мы ещё поборемся.
— Поборемся, конечно, — в десятый, наверное, раз вздохнул Володька. — Куда мы денемся? Может, всё ещё и обойдётся…
— Эх, что-то как-то грустно, — сказал Егор. — Позвоню-ка я Зое и назначу-ка я ей свидание. Анюта всё равно до завтрашнего дня точно не появится, так что надо пользоваться.
— Она что, ревнует? — смешно задрал брови Володька.
— Да как тебе сказать… — замялся Егор. — Что-то вроде этого наблюдается.
— Ни хрена себе… Ну ты, казак, даёшь — влюбил в себя инопланетное существо женского пола! Полный атас.
— Во-первых, она не инопланетное существо, — самодовольно подкрутил ус Егор. — У неё нет своей планеты. А во-вторых, — да мы, казаки, такие. Не то, что некоторые пришлые непонятно какого роду— племени.
— Давай — давай, — зловеще поощрил его Четвертаков. — Гордись, пока можно. Скоро гордиться нечем будет. И некем. И некому. Ты будешь звонить или нет? А то мне что-то спать захотелось. Договаривайся давай, и я спать лягу, — и в ответ на недоуменный взгляд Егора добавил. — Это, наверное, реакция организма такая на неприятные известия.
— Погоди, — вспомнил Егор, — ты же в Москву завтра собирался?
— Ага, — сказал Володька. — Вот сейчас я все брошу и поеду в Москву!
— Тоже правильно, — согласился Егор и взялся за телефон. — Какая уж тут Москва…
Зоя на этот раз оказалась дома. Егор договорился с ней встретиться через час в центре, у здания цирка, и поднялся уходить.
— Отдыхай, — сказал он Володьке. — Ты отдыхай, а я пойду встречаться с красивой девушкой. Кто знает, может больше и не доведётся.
— Типун тебе. Только сразу, как Анюта объявится, звони.
— Чего там звони… Вместе с ней и приеду.
Они распрощались, и Егор вышел на улицу.
На улице было ярко и тихо. Быстро высыхающие лужи бросали во все стороны весёлых солнечных зайцев.
Егор попытался посмотреть в упор на уже совсем почти летнее солнце и, тут же, ослеплённый, затряс головой. Думай о приятном, сказал он себе. О приятном и волнительном. Думай о том, что было во Львове и о том, что, возможно, будет сегодня. Тебе ведь этого хочется? Очень хочется. Вот об этом и думай. А о солнце не думай, не надо. Тем более, что думы твои всё равно ни к чему не приведут. А если ты такой мудак, что не можешь об этом не думать, то нечего было назначать девушке свидание, а нужно было набрать ещё водки, пойти к ребятам в мастерскую и надраться. Не смотря на все сопротивление организма. А завтра проснуться и тут же надраться снова. Решить, так сказать, проблему. По-русски и по-мужски. Но ты этого не сделал. А раз не сделал, то думай о Зое и о том, как вам опять будет хорошо.
Так уговаривал себя Егор, неторопливо шагая к месту встречи.
И, таки, уговорил.
Во всяком случае, когда он, стоя на углу, у цирка, издалека заметил Зою, то мысли о гаснущем солнце и неизбежной смерти торопливо покинули его голову и сердце.
Он стоял с цветами в руках и с удовольствием наблюдал, как лёгкой походкой в летнем платье Зоя идёт по улице, улыбаясь просто оттого, что у неё хорошее настроение, что день замечательный, и прямо сейчас её ждёт встреча с ним, Егором Хорунжим.
А может быть, он просто верил, что улыбается она именно поэтому.
— Здравствуй, — сказал протягивая цветы и целуя девушку в губы. — Я соскучился.
— Я тоже, — ответила Зоя на поцелуй. — Водка, пиво и розы. Изысканный набор.
— Добавим к нему шампанского?
— И мороженного!
— Тогда нам с тобой прямая дорога в «Зелёную горку». Пошли?
— Пошли!
Что может быть приятней майского вечера в «Зелёной горке», когда рядом любимая девушка, а в карманах полно денег? Трудно сказать так вот сразу. Пожалуй, что и ничего. То есть, разумеется, можно найти более приятные душе вещи, но они будут, так сказать, из других категорий и жанров. Это всё равно, что сравнивать игру «Спартака» и труппы МХАТ.
Они провели чудный вечер, который закончился не менее чудно у Егора дома, плавно перейдя в полную любви и нежности ночь.
Егору было так хорошо, что он на время забыл и об Анюте, и о страшном её сообщении, и вообще обо всём. Да и зачем было помнить о ком или о чём бы то ни было, когда в целой Вселенной, кроме него и Зои, на данный момент не существовало никого и ничего?
Совершенно счастливые они заснули, обнявшись, а под утро Егор проснулся от того, что за дверью, на крыльце, плакал кот Тихон.