Отвоёванный покой
Глава первая, в которой покой нам не только снится
Роскошную спальню под самой крышей высокой башни древнего замка озарили солнечные лучи… ну, по крайней мере, попытались озарить, в несчётный раз с досадой увязнув в пыльных стеклах и ветхих, также насквозь пропылённых гардинах. Засохшая герань в горшке с окаменевшей почвой на подоконнике безмолвно вопияла, жалуясь на тысячелетнее отсутствие животворящей влаги — не рассыпалась прахом она лишь по причине толстого слоя всё той же пыли, играющей роль штукатурки. Снизу доносились вопли, лязг, грохот, рёв и змеиное шипение боевых проклятий, однако покоя мирно почивающего обитателя спальни не могло нарушить ничто.
Шум битвы внизу затих, но вскоре из-за пыльной двери донеслись приближающиеся звенящие шаги — дробный цокот приблизился, на миг стих, затем ручка задёргалась, пытаясь повернуться, и из коридора донеслась серия весьма прочувствованных эпитетов в адрес «косорогих дуболомов». Мерцающее синее свечение окутало дверь, и замок с тартаровым хрустом провернулся, отплёвываясь облачками невесомой ржавой трухи. Дверь со скрипом качнулась, силясь пафосно распахнуться пред героем, вторгшимся в юдоль печали и древних проклятий… и намертво застряла в проржавевших петлях.
— Да чтоб вас!.. — рявкнули в коридоре, и дверь, захваченная мощными чарами, отлетела в сторону под протестующий скрежет рвущихся петель, ударилась об стену и повисла, перекосившись. — Это ж каким надо быть недоумком, чтобы так накосячить со стазисом в элементарном «мешке»?!
Вломившаяся в комнату разьярённая аликорнесса в черно-синей глухой броне, покрытой копотью и пятнами драконьей крови, прислонила к стене здоровенный и ещё дымящийся воронёный фламберг, по клинку которого пробегали угасающие молнии, сорвала шлем и гневно оглянулась.
— Ну, и где этот… а-апчхи! — взметнувшиеся с остатков ковра клубы пыли окутали пришелицу, и та мгновенно пожалела, что скинула шлем с его магическими фильтрами, но было поздно. Следующие несколько минут немилосердно чихающая принцесса пыталась воевать одновременно с пылью, чихом, никак не попадающим на голову из-за непрерывного чихотрясения железным горшком, и желанием испепелить к дискордовой матери всю эту сказочную мусорку. Наконец ей удалось нахлобучить шлем, попав рогом в надлежащее отверстие, кое-как отфыркаться от першащей в носу и глотке памяти веков… к-кобыль её заешь, и очистить заклятиями помещение. Герань с явным облегчением наконец-то почила с миром. Красочно живописав в процессе очистки родословную копытного рогоинвалида умственного труда, наколдунившего сиё пространственное безобразие, помянув заодно сестрицину дурь и дворцовых снобов с их дурацкими идеями, Луна двинулась дальше.
— Как сидеть на троне и раздавать указания, это мы завсегда, — кипятилась принцесса, которую наконец-то прорвало, топая к ложу. — А как гонять кошмары, рубать монстров и рехнувшихся королей-колдунов, усмирять пограничье, и даже с бухты-барахты спасать тирековых принцев — так это только Луна, больше некому, а как же? Гвардия же понесёт «неоправданно высокие потери», и придётся подбирать в гарем новых… рогоносцев. Бессмертной мной, конечно, затыкать все дыры проще, ага. Тьфу! И на кой хвост ей вдруг сдался тот принц?! Тщеславие почесать? Узнаю, какой удод подкинул сестрице эту «гениальную» идею — выпну на Гадес в обгон его визга! Делать мне больше нечего — за принцами бегать, и так продыхнуть некогда!..
Луна сердито рванула ткань балдахина, открывая вид на причину своего плохого настроения. Которое отнюдь не улучшилось от того, что трухлявая конструкция попыталась рухнуть ей на голову, грозя похоронить вместе с ложем и принцем под складками полуистлевшего бархата. Удержав балдахин магией и свалив его кучей под стену, принцесса с мрачным сопением обозрела свою находку. Безмятежно дрыхнущий солнечно-жёлтый аликорн-жеребец с гривой и хвостом словно из текучего расплавленного золота, которое заполняло обширное ложе и стекало на пол, многометровыми завитками и кольцами окружая кровать, выглядел довольно смазливым.
Однако на Луну, разобиженную на весь мир, вконец зазнавшуюся сестру и напыщенных идиотов, всячески ей потакающих, особого впечатления он не произвёл — она желала лишь поскорее избавиться от очередной мороки и в кои-то веки хорошенько выспаться… хоть и осознавала, что эти планы несбыточны. Клёпаный двор, клёпаная политика с трижды клёпаной бюрократией, да ещё Тия со своим свеженаетым гонором. Ни выходных, ни отпуска — покой нам только снится, ага. Чужими кошмарами каждую ночь. Даже в снах та же клёпаная канитель! Будь её воля, хоть тысячу лет продрыхла бы без просыпу, ей-ей. Да где там…
Принцесса встряхнулась и выудила из поясного рунного «кармана» амулет телепорта — хрустальную пирамидку с мерцающей внутри серебристой звездой. Осталось лишь включить его, призвав Селестию, та поцелует своего прЫнца, и можно будет сдавать очередную её хотелку в архив. Хотя… Луна замерла, рассматривая покачивающийся на цепочке амулет, будто впервые его видела. К вопросу о хотелках… Ведь без этой висюльки никто не сможет пробиться внутрь ложной реальности, кроме самой Луны — и впрямь больше некому. Хм. Принцесса ощутила, как её рот сам собой разъехался до ушей. Лёгкое напряжение — и готовно мигающий амулет жалобно хрупнул, рассыпавшись искристым крошевом.
— Ах, принц, как вы невежливы… — промурлыкала Луна, левитируя продолжающего спать жеребчика на останки балдахина и закутывая его в отросшую золотую шевелюру. Украсила получившийся свёрток, напоминающий причудливый овощ, пышным бантом, завязав концы гривы и хвоста. — Ну-ка, уступите место уставшей даме.
Принцесса умело подправила и обновила заклинание второй реальности до нормального рабочего состояния, ещё раз прошлась очищающими чарами по комнате и постели, затем свернула магическую броню в компактные венец, нагрудник и накопытники, скинула всё это на пол — и с блаженным стоном рухнула на кровать. Ещё одна вспышка магии замуровала окно и дверь наглухо, оставив сплошную кладку.
«До встречи через тысячу лет, милая сестрица, — лениво утекающие в глубину сна — только её собственного и ничьего больше! Аж не верится. Лепота… — мысли были отчётливо окрашены злорадством. — Посмотрим, как тебе понравится отдуваться одной за всех. Глядишь, что-нибудь путнее и надумаешь. Даже интересно, какой дурацкий кошмарик ты изобретёшь, чтобы оправдать моё исчезновение…» Возрождённый покой древней башни нарушил сладкий зевок — и наступила долгая тишина.
Глава вторая, в которой любовь нечаянно нам грянет
Срок действия наложенных тысячу лет назад чар истёк, и в размуровавшееся помещение с радостным нетерпением хлынул солнечный свет. Тишину покоя в древних покоях на вершине ещё более древней башни нарушил долгий зевок… затем из-под одеяла, сохранённого от времени стазисом, выползла стройная синяя нога. Она лениво подрыгалась, оценивая окружающую среду, затем втянулась обратно и ей на смену вылез нос, прилагающийся к всклокоченной рогатой голове, сонно хлопающей глазами. На этом процесс застопорился, и причину спросонок удалось выяснить не сразу. Наконец, кое-как оценив данную в ощущениях реальность, принцесса скинула с рога зацепившееся одеяло и уселась. Обвела помещение мутным взглядом, ещё раз с хрустом зевнула и потянулась, встряхнув крыльями.
— М-да… вот это я вздремнула… ну хоть выспалась на пару веков вперёд. — Она вновь, уже осмысленно, огляделась. — А это ещё что за явление? Ах да, прекрасный принц же… Интересно, ждёт ли его Тия по сию пору?
Луна хихикнула и почесала голову. Застряла в колтуне, скосила глаза, оценивая ущерб, нанесённый её шевелюре спячкой, сочинила магией гребешок и щётку, и неуклюже полезла с кровати, привычно-механически распутывая и укладывая волосы. Запнулась о собственные сброшенные у кровати доспехи и едва не пропахала носом истлевший ковер, зато окончательно проснулась. Навесив обратно на себя снаряжение и вернув чуть было не упавший дух на должную высоту, принцесса выудила из нагрудника армейскую зачарованную на ёмкость флягу и долго булькала сохранённой стазисом водой, параллельно расчёсываясь. Вернув гриву и хвост в надлежащее состояние и распустив их на пробу в эфирную форму, Луна спрятала флягу и задумчиво воззрилась на изрядно прибавивший в оброслости… обросшести… обрастелости? — золотой кокон. Плюнув в итоге на семантические заморочки, она попросту коньстатировала, что кокон стал гораздо больше.
— Хм-м. Похоже, на его лохмы стазис почему-то не действует, — пробормотала принцесса, потирая подбородок. — Странно. Впрочем, ну его. Будить иль не будить — вот в чём теперь вопрос…
Вопрос, однако, разрешился сам собой — ещё до того, как Луна решила, стоит ли ей поугрызаться совестью из-за лишнего срока принцевой отлёжки. Принц почмокал губами, глубоко вздохнул, распахнул голубые, как весеннее небо, глаза, несколько мгновений таращился на Луну… и истошно заорал. Оглушённую принцессу просто сдуло обратно на кровать, а вопящий свёрток запрыгал по комнате, круша всё не хуже секретнейшей конючуковой бомбы, запертой где-то в глубине кантерлотского арсенала. В случае победы врага — и не ранее! — особая команда из трёх пони-смертников должна была тремя ключами одновременно отпереть три замка, и вырвавшееся на свободу сверхоружие сокрушит любого врага, весь мир и саму Эквестрию.
На резонный вопрос Луны «А на кой ляг вообще нужна такая победа?!» Селестия долго отбрыкивалась, но всё же призналась, что просто хотела сделать новый сорт колдожвачки с вечным вкусом… и насилу упихала в итоге своё творение под замок. Присутствовавшие при сём действе и воспоследовавшей отстройке Кантерлота иноземные послы и правители впечатлились настолько, что подписали договора о вечном мире немедленно… благо Селестия умело сделала хорошую мину при плохой игре в мяч и обернула ситуацию себе на пользу. Ей тогда ноги готовы были целовать, лишь бы невесть откуда взявшаяся неведомая прыгучая хрень оставалась в заточении, и с радостью обеспечили Эквестрию «всем необходимым для этой самоотверженной задачи».