Вера: Поехали! Они рядом!
Я, Фаня, Сева и Саврас коротко переглянулись. Нам уже повсюду треклятый «Некрономикон» мерещился.
Я: Кто рядом?
Вера: Мотиваторы. Поехали!
Вера толкнула Севу в плечо; Сева, каблук, тут же завел машину. У них это так органично получилось, как бы дуэтом, что я сразу представил их женатой парой. Вера всяко бы у Севы на лице сидела. Ну, в сексуальном плане. Какая только херня в башку не лезет! Иногда думаю – а вдруг Бог и вправду за нами с облаков подсекает? Мы же для него открытая книга. Я бы на его месте головой поехал. Хуже «Дома-2». Там сценарий какой-никакой был, а тут… С другой стороны, а кто сказал, что сценария нет? Кальвин – конечно, тот еще типок, Арминий мне больше по душе, но… Первый говорит, что судьба человека предопределена, хотя человек ее не знает и обязан предопределение свое искать, а второй говорит, что человек в принципе свободен и нихрена не предопределено. Но порой мне кажется, что хоть противоположение кальвинизма и арминианства называют антиномией, то бишь двумя логически равноправными высказываниями об одном объекте, которые тем не менее противоречат друг другу, они на самом деле другу друг не противоречат, просто одно смотрит на объект трансцендентно, а другое имманентно. А с другой стороны, чушь это все слоновья. Может, Бог вообще не объект, а субъект?
Я: Сева, глуши мотор. Кто такие мотиваторы?
Вера: Консультанты. Из ребухи. Которые бедолаг забирают.
Фанагория: Что такое «ребуха»?
Вера: Реабилитационный центр. Я оттуда сбежала, через решетку пролезла, а Коля застрял.
Саврас: Кинула его?
Я: Саврас, не нагнетай. Дался тебе этот Коля. Тебя как зовут?
Вера: Вера.
Я: Как у нас все религиозно.
Фанагория: Реабилитировали от чего?
Вера: Наркоманка я. «Соль» жрала.
Саврас: Ну и чё, сбежала?
Я: А ты б не сбежал?
Саврас: Я «соль» не жру.
Фанагория: Рехаб государственный? По решению суда держали?
Вера: Частный. И не было никакого суда. Мать заплатила, приехали мордовороты, укол в плечо поставили и увезли. Год уже сижу. У вас сигареты есть?
Я достал из кармана пачку, раскрыл, подал Вере, та воровато вытащила две штуки.
Я: Можешь три взять.
Вера: Да не… Там пять раз в день курят. Накуриться хочу, пока назад не вернули.
Я: Не вернут.
Вера: Ты их не видел. Щас на дорогу выбегут, вас побьют, а меня назад уведут.
Все невольно посмотрели на дорогу. Редко, но бывает такая херня: подумаешь о чем-то, а это происходит. Мне однажды прямо по башке кокнуло. Пятнадцать лет мне было. Я уже рассказывал. Ее звали Мария. Мария… Тоже, кстати, довольно религиозное имечко. Всё у меня… через одно место. Непонятно только, через жопу или через небо? Я ее как Хатико любил. Иногда даже кажется, что до сих пор люблю. Помните, у нас с Ангелом соитие в поезде было? Я вам не сказал, но в какой-то момент, на пике, я вместо лица Ангела лицо Марии увидел. Жуткий такой флешбэк, хотя это и не флешбэк, потому что я с Марией не спал. Короче, я эту Марию очень любил и постоянно о ней думал. А тогда мороженки продавали в стаканчиках, «Маня и Ваня» назывались. И вот стою я в продуктовом у холодильника, зырю на эти мороженки и думаю о Марии. Тут голос сбоку, типа, привет, Олег. Я башку поворачиваю, а рядом Мария стоит, улыбается, и глаза голубые будто, знаете, мерцают. Понимаете, что случилось? Мое как бы духовное встретилось с материальным в точке G этого клятого мира. К такому вообще невозможно подготовиться, тонко очень все. Я в обморок рухнул. Реально – опал на холодильник тушкой и сполз по нему на пол. Ужас. Тут примерно такая же штука произошла. Ну, не настолько, но похоже, потому что едва Вера договорила, как на дорогу два здоровенных битюга выбежали и к нам наддали. Сева аж вскрикнул. А Вера, наоборот, помертвела как-то, почернела и смотрит, как лань. А глаза у нее, особенно на фоне остальной черности, еще голубее сделались. Как лед байкальский. Я был однажды, в марте. На Ольхон по льду ездили. Мне раньше казалось, что вся Россия – это Пермь, только большая. А потом я на Байкал съездил и офигел. Другая вообще реальность. Буддизм, буряты, малахит какой-то по лесам ищут, в Китай продают, шаманы жуткие, у каждой коновязи изволь прибухнуть, землетрясения еще… Буряты – странный, кстати, народ. Выпивал там с двумя. Водочка и позы. Не позы в смысле секса, а позы как манты такие местные, огромные пельмени. Вся морда в соке. После первой стопки буряты меня обнимать кинулись и всячески словесно любить. После второй прищурились и как бы впали в легкую подозрительность. А под конец бутылки попытались чистосердечно зарезать как оккупанта и вообще гондона. У меня приятель был, Володя, деревенский. У них там с мостом какой-то экстрим произошел, смыло его к херам по весне. Приехал депутат. А Володя его гондоном назвал. Депутат в суд. А Володя такой в суд приходит и кладет на стол распечатку из Википедии. А там про французского писателя-фантаста Ива Гандона написано. Жил такой демиург на белом свете. А Володя листок положил и говорит, типа, я депутата не использованным контрацептивом назвал, что вы, а писателем-фантастом, потому как он очень фантастические вещи нам рассказывал. Судья с юмором оказалась, ржала, как лошадь. Не вру. Был такой случай.
Битюги подбежали к машине. Хоть рожи те еще, но с пониманием, постучались вежливо. Сева открыл. Один битюг был с татуированными руками, а второй рыжий. Сейчас рыжим нормально живется, а вот при Петре I так себе. Говорят, Петру няня в детстве поговорку рассказала: «Встретил рыжего – бей. Или шельма, или плут!» Вот Петр, когда вырос, и стал рыжих на гвозди в Финляндию обменивать. Поэтому там рыжих дохера, а у нас мало.
Рыжий: Здравствуйте. Мы из реабилитационного центра. Эта девушка от нас сбежала. Мы ее забираем. Вера, пойдем.
Саврас: Забирайте, пацаны. Нахер она нам нужна.
Татуированный обошел машину и потянулся к задней двери с моей стороны, Вера быстро закрыла дверь.
Татуированный: Не понял… ты чё моросишь? Мужик, открой.
Я не открыл. Рыжий с силой постучал костяшками по стеклу.
Рыжий: Мужики, хорош. Девку отдайте.
Я потянулся к шпингалету. Вера вцепилась в мою руку. Наши взгляды встретились. Слабость все-таки у меня к голубым глазам.
Вера: Не отдавай меня. Пожалуйста.
В голубых глазах засверкали слезы. Реально, блин, Байкал какой-то.
Рыжий: Вас чё, достать оттуда, мудилы?
Рыжий пнул ногой в мою дверь. Тут же попытался пнуть еще, но дверь резко открылась ему навстречу. Рыжий упал. Я вышел из машины. Татуированный бросился, я демонстративно спрятал руку в карман. Татуированный резко окопался. Хорошая обманка, всегда работает, потому что есть ствол, нет ствола, цена ошибки слишком велика. Следом вылез Саврас. Вылез, воздел руки к небу и затряс ими, как актриса. Он вообще часто делается гротескным и театральным, когда чувствует кровушку.
Саврас: Ну нахера Олег? У нас дело, мы торопимся. Посмотри на этого теленка?! Ну что это? Ну кто так живет?! Машину пнул! Обозвал! Девушку третируют! Да еще и рыжий! Ну куда это годится?!
Саврас шагнул к Рыжему и больно потрепал его по толстой щеке. Рыжий ударил, Саврас уклонился и отвесил Рыжему оплеуху, Рыжий упал. Саврас очень жестко ударил его ногой в голову, Рыжий отрубился. Татуированный попятился, разведя руки в стороны.
Татуированный: Мужики, вы чё? Вы кто?
Саврас: А этот? Партаков наколол, а сам заднюю дает. Это друг твой лежит?
Татуированный: Друг.
Саврас: Ну и чё ты стоишь? «Двоечку» умеешь? Давай «двоечку»!
Саврас выставил вперед обе ладони, как бы имитируя боксерские «лапы», и шагнул к Татуированному.
Саврас: Работай, работай!
Я отвернулся, чтобы не заржать. А Татуированный, видать, в конец ополоумел и попытался пробить «двоечку». Саврас тут же швырнул его через бедро и вдавил колено в горло. Из машины вышел Федор Фанагория, отпил из фляжечки, закурил.
Фанагория: Это все, конечно, весело. Но дальше-то что?
Саврас: Убьем?
Татуированный: Мужики, не надо… Кхы, кхы…
Это Саврас вжал колено в горло посильнее.
Саврас: Не влезай, сука, видишь, люди разговаривают.
Фанагория: Олег! Что делать будем?
Я присел на корточки возле Татуированного.
Я: Жить хочешь?
Татуированный: Да.
Я: Тогда отведи нас в рехаб.
Татуированный: Как скажете.
Саврас: Нахера?
Фанагория: Нам ехать надо, ты чего?
Я: Урна с прахом, Ангел, «Некрономикон», Тысячелетнее царство Христа… И тут к нам на дорогу выбегает Вера. Совпадение? Не думаю.
Фанагория: Вот только давай без этой ерунды! Знак углядел?
Саврас: А в этом чё-то есть…
Я: Да я прикалываюсь.
Фанагория: Зачем тогда?
Я: Люди без суда и следствия месяцами сидят за решеткой. За этим.
Саврас: Они наркоманы!
Я: Ну и что? У любого человека есть право на смерть. Пусть себе колются и дохнут, если им так хочется. Стремление к саморазрушению – не повод ограничивать свободу. Согласны?
Фанагория: Ты прав. В идеальном мире.
Саврас: Раз уж мимо проезжали. А с этим чё делать?
Саврас кивнул на Рыжего и сошел с Татуированного. Тот остался смирно лежать на месте.
Я: Друга своего в чувства приведи и потопали.
Татуированный вскочил и склонился над Рыжим. Из машины вылетела Вера.
Вера: Я с вами пойду!
Я: Зачем?
Вера: Там мой паспорт. И телефон. И друзья.
Я: Сколько там человек?
Вера: Трое консультантов и пятьдесят девять бедолаг.
Я: Охренеть. Слышали, мужики? Пятьдесят девять душ! Ты уверена, что хочешь пойти?
Вера: Уверена.
Я: А если тебя там убьют?
Вера: А если меня тут изнасилуют?
Я: А ты бы что предпочла?
Вера: Не знаю. Ни то, ни другое не пробовала.
Саврас заржал. Татуированный растряс Рыжего, тот встал на ноги и мотал головой.
Я: Ты без обуви и легко одета.
Был хоть и сентябрь, но децл подморозило.
Вера: Мне пофиг.
Я: А мне – нет.