Тут мы все нехило так зависли. В воздухе плюс одиннадцать. Дон прогрет где-то до плюс пятнадцати. Ширина реки, если я правильно помню карту, а я помню правильно, в районе пятисот метров. Фаня прикидывал в уме, видимо, то же самое.
Фаня: Это невозможно! Не сейчас. Он морж, что ли?
Я: Почему ты решил, что он без лодки?
Саврас: Там следы на песке. До бревна сапоги, от бревна босые.
Я: Чё-то я не догоняю, нахера вплавь?
Фаня: Алиби. Карта нужна, я щас!
Фаня убежал в машину.
Саврас: Олег, поехали отсюда.
В глазах Савраса что-то мелькнуло, что-то пришибленное, жалкое и… виноватое.
Я: Он при тебе из реки вышел?
У Савраса задрожал подбородок.
Саврас: При мне. Я его не разглядел, он сразу в кусты.
Я: С непромокаемым пакетом?
Саврас мелко покивал, как старуха. Я не хотел спрашивать, но должен был.
Я: Почему за ним не пошел?
Саврас: Я не чувствовал, что справлюсь. Только Фане не говори.
Помолчали. Из машины вернулся Фаня с картой, разложил на обочине.
Фаня: Смотрите. Мост тут и тут. Пешком вообще хрен доберешься, а на машине полчаса в обе стороны. Он лесной массив вообще не покидает, понимаете? Переплыл, поохотился, уплыл. Патрули все на дорогах, менты реку вообще в расчет не берут. Проверили пару раз рыбаков и успокоились.
Я: Ну, если все так локализовано…
Фаня: Нифига. Посмотри, тут деревень тьма-тьмущая, районы городские примыкают. Годами можно охоту вести. Надо в город ехать, разузнать, что к чему.
Я посмотрел на Савраса. Саврас махнул рукой.
Я: Саврас предлагает пройти мимо. Он его видел. Не пошел за ним.
Фаня: Почему?
Саврас: Потому что всех не спасти! Не справлюсь я с ним. И ты не справишься.
Фаня: А Олег?
Саврас: А я не хочу проверять! Я Олега не на помойке нашел!
Я: Стоп-хали-хало! У нас миссия! Найти Ангела, расхерачить «Некрономикон» и что-то решить с Борискиным прахом! Мы и так постоянно отвлекаемся! Предлагаю: доделаем наши дела, выживем, вернемся сюда и будем разбираться с этим ушлепком. Да, нас накрыло, меня накрыло, но у нас же не крестовый поход? Сосредоточимся на цели.
Саврас: Поддерживаю.
Фаня: Не, ну, всё так. Просто все равно ощущение, будто мы зассали.
Саврас: Это нормально – ссать, когда страшно! Ты к нему близко не подходил!
Фаня: Ты пуха-то на него не набрасывай! Я тоже…
Я: Хорош рамсить! Поехали отсюда. На обратном пути, я обещаю, мы этот вопрос решим.
Фаня и Саврас наглухо замолчали. Есть все-таки плюсы в армии. У нас дискуссии прекращаются, потому что есть тот, кто может их прекратить, а не только по причине насильственной смерти всех участников. Замяли, короче, но осадочек остался.
Сева вел машину. Саврас дремал на переднем сиденье, я, Вера и Фаня сидели сзади. Вере с Севой мы наплели, что здесь медведь-людоед ходит, трех человек уже задрал. Они, конечно, в эту херню не поверили, но от расспросов воздержались, больно уж у нас морды черные были, когда мы в машину сели. Я продолжал думать над словами Савраса. Ощущение такое возникло, как, знаете, когда фамилию известного актера не можешь вспомнить. Или, скажем, играешь в шахматы, смотришь на доску на седьмом часу игры, чуешь, что есть в позиции перец, иной раз на поверхности лежит, а конкретику не видишь. Мимо нас пронеслись две ментовские машины и карета скорой помощи. Символизм сраный. Или знак. Может, зря мы над знаками ржем, может, в них и правда что-то есть?
Подъехали к отвороту на Журавлёвку. Журавлёвка направо, а нам налево, на трассу. Кольцо. Все пути сходятся. Такое место. Место такое… Все пути сходятся…
Фаня: Тупые мы. Он там охотиться будет. Завтра или послезавтра.
Саврас: Завтра. Невтерпеж ему, чешется все.
Вера: Вы о ком?
Сева: Мужики, я уже не могу.
Фаня: Помолчите! Олег, решай.
Знаете, я тогда не о том думал, что мы сделаем мир лучше или там сколько жизней спасем. Не было такой фигни. Рыба ищет, где глубже, человек – где лучше, а такие мудилы, как я, ищут серьезной схватки. Прям зудело все внутри, так хотелось эту зверюгу прикончить.
Я: Сева, давай в Журавлёвку.
Саврас: Вот вам и Рубикон.
Я: Не нагнетай. Вывезем.
Вера: Вы затрахали уже! Кого вывезем? Медведя?
Я: Маньяка.
Вера: Какого маньяка?
Я: Местного.
Вера: А медведь?
Я: Нет его.
Вера: А маньяк?
Я: А маньяк есть.
Вера: И вы будете его ловить?
Я: Будем.
Вера: Вы чё, «Метода» пересмотрели?
Я: Не, там у Хабенского профильная ориентация, а мы на ход ноги.
Фаня: Но сериал хороший.
Сева: Первый сезон.
Саврас: Я б Паулине Андреевой вдул.
Фаня: А потом бы Бондарчук тебе вдул.
Я: Ты бы и в мелкодисперсный грунт вдул.
Саврас: А это чё?
Сева: Это грязь. Это из «Теории большого взрыва»!
Фаня: Точно! Это Шелдон Воловицу сказал.
Сева: Блин! Захотелось пересмотреть!
Фаня: А мне больше «Друзья» нравятся.
Сева: Не, ну «Друзья» – эталон.
Я: Жалко Мэттью Перри.
Сева: Пятьдесят четыре года всего…
Фаня: Помнишь, он с Брюсом Уиллисом в «Девяти ярдах»…
Сева: Это где еще Аманда Питт с голой грудью?
Саврас: Чё за фильм?
Я: Вторая часть не очень.
Вера: Алё, господа! Вы сбрендили, что ли? Маньяк, ау!
Я: Видишь, люди с будущим определились и выдохнули, дай поговорить.
Саврас: Я знаешь что заметил? Ты ей сказал «поговорить», а мне бы сказал «попиздеть». Ты ее больше любишь, чем меня.
Я: Конечно, больше! Ты в зеркало себя видел?
Саврас: Я красивый!
Я: Ага, умереть – не встать!
Про «умереть» упало, как нечаянная гиря, и поломала тонкий лед, на котором мы зарезвились. Все разом замолчали, как воды в рот набрали. Шутка вроде, а такая вот херня. Ну, не херня, скальпель как бы, вскрывший ушедшее под спуд напряжение. Потекло по ляжкам.
Я: Надо понять, как он выбирает жертву.
Фаня: И как убивает.
Я: Сева, смотри небольшой отель, снимем номера на сутки.
Сева: Угу.
Саврас: Оружие надо. Хотя бы ножи.
Я: Фаня, ты можешь по ментовской двинуться?
Фаня: Могу. А «Некрономикон»?
Я: Тоже верно.
Вера: А мне что делать?
Я: Ничего.
Тут она так на меня посмотрела… Будто дверь закрыла.
Вера: Олег, отвези меня к маме.
Как пощечину отвесила.
Я: Хорошо. Закончим, и отвезу.
Вера: Спасибо.
Я смотрел на Веру, она смотрела в окно. По-моему, Вера овладела сверхъестественным искусством изображать обиду затылком.
Сева: Отель…
Я: Сворачивай.
Сева свернул к придорожному отелю на холме. С холма открывался вид на Журавлёвку. Она росла, как маслята или лисички в лесополосе. Что это, блядь, значит – отвези к маме?!
Мы сняли два номера по Фаниным липовым документам. Сева прилег от греха. Сева жил с детским ощущением, что если ты ничего не делаешь, то и с тобой ничего не сделают. Не это ли, думаю я иногда, хтоническая питательная основа обывательского консерватизма? Саврас и Фаня ушли за оружием и поболтать с таксистами и барменами. Если хочешь узнать обстановку в городе, то говорить нужно именно с ними. У нас не больно религиозное общество. В гробу мы эту религию видали, если честно. Но вот потребность исповедоваться никуда не делась. Мне кажется, сначала появилась эта потребность, а потом уже она как бы встроилась в религию, стала ее частью. Поэтому религии такие живучие – они нами не придуманы, они из нас вытекли, стали плохо сформулированным ответом на еще хуже сформулированные вопросы. В исповеди самое главное – доверие к исповедующему. И тут таксисты и бармены впереди планеты всей. Они твои «одноразовые друзья», по емкому определению братана Тайлера. Когда всем на всех насрать, то как бы и по чесноку можно, без оглядки, а не как обычно. Ты честен либо с чужим человеком, либо с самым близким другом. Абсолюты сходятся. Миллиардеру насрать на деньги, и бомжу подзаборному тоже насрать на деньги. В экзистенциальном смысле бомж ближе к миллиардеру, чем обыватель. Это отдельное искусство – жить на краю своей популяции. Да и вообще – на краю. Как я, например. Или Саврас с Фаней. Мы на горных козлов похожи. Они живут высоко в горах и по таким скалам отвесным скачут, будто гравитацию на хер послали. А на самом деле у них копытца раздвоенные и децл разъезжаются, а между ними кожица, как бы такие половые копытные губы, они ими за мельчайшие выступы хватаются и поэтому вниз падают крайне редко. А еще у козлов тела плоские, сплюснутые, такими телами к стенкам скал очень хорошо прижиматься. Я это к чему. Когда люди на этих козлов смотрят, они такие думают, типа, вот ведь какие козлы ебнутые, как высоко забрались, того гляди сверзятся, спустились бы, идиоты, внизу безопаснее. А козлы рождены, чтобы жить в этих высоченных горах. Для них «спуститься» не существует. Это их треклятая среда обитания, они другой не знают и знать не хотят! Козлы так оборудованы – им в горах намного безопаснее, чем на равнине. А мы не столько физически, сколько психологически, хотя и физически тоже…
Вера: Тоже козлы. Полностью согласна.
Я: …оборудованы, чтобы ходить по краю. Я вслух, что ли?
Вера: В пляс, блин. Олег, ты себя вообще со стороны видишь?
Я и правда бубнил на кровати. Со мной такое бывает – я бубню. Особенно на кроватях. От усталости.
Я: Вера, почему ты хочешь уехать домой?
Вера: Потому что меня укачало.
Я: От чего?
Вера села на кровать рядом со мной.
Вера: Да от всего, Олег. Понимаешь, когда я погружаюсь в твой мир, все кажется стройным и логичным: Ангел, урна с прахом, «Некрономикон», Тысячелетнее царство Христа. Но когда я из твоего мира выныриваю, когда смотрю со стороны, у меня такое чувство, будто я еду с сумасшедшими.
Я: Некрономиконцев Сева видел.
Вера: А я не знаю, кто такой Сева. Может, он санитар, который везет смертельно больных дуриков на море, потому что на небе только и разговоров, что о море.
Я: Не перегибай. Ты видела, как мы справились с консультантами.