– В другую сторону, Зоя.
Арриен тен Лоран смотрел теперь знакомо – спокойно и равнодушно, прежде замеченное выражение совсем исчезло из его глаз.
– Все еще помните меня? – Я сглотнула подступивший к горлу комок и опустила ресницы, скрывая слезы в глазах.
– Я вас помню, – повторил он давнюю фразу.
– Там, у подножия холма, – не предпринимая попыток отнять руку, по опыту зная, что бесполезно идти против силы защитника, я лишь кивком указала вниз, – был скорп, он утащил ариса Нейтона в свою нору. Я хотела…
Закончить фразу не удалось, комок снова подступил к горлу, но Арриен кивнул.
– Я позабочусь. Идите с остальными.
Он отпустил меня и слегка подтолкнул в спину, разворачивая вслед нашей группе. И я послушно пошла. Сделала один шаг, второй и только потом упала.
Глава 8
В сознание я приходила очень тяжело. Дышать было трудно, после обморока ощущалась противная тошнота, сердце выпрыгивало из груди, а ладони и ступни словно льдом сковало. Отдаленный запах пустыни и каких-то трав смешивался с горьковатыми нотками лекарств. И вкус озона в воздухе ощущался кончиком языка. Он исходил от шара-стерилизатора, знакомого с детства по приютскому лазарету, где я частенько проводила время после очередной неудачной шутки кого-то из детей. Этот аромат вызвал в сознании первую здравую мысль: меня тоже отнесли к пострадавшим.
Такое неудачное возвращение в пустыни едва ли было хорошим предзнаменованием.
Из-за плохого самочувствия я слабо реагировала на прикосновения, однако могла их услышать, как и ощутить чужое присутствие. Вот шорохом осыпавшегося с одежды песка прошлись по мне чьи-то ладони. И грудная клетка раскрылась с тихим вздохом, а тяжесть ушла. Тошнота отступила, и тепло проникло под кожу. Вместе с ним тело окутала дрема, только негромкий голос, подобный звону колокольчиков, мелодично вплелся в подступавшие сновидения: «Нужно сделать перевязку?» Ответом было легкое движение. Тот, кто стоял надо мной, вероятно, отрицательно качнул головой, но ни слов, ни голоса я не услышала. Зато боль в груди отступила. Мне становилось так невыразимо хорошо, как может быть только после изнуряющей муки, когда та уходит и делается очень легко. Захотелось воспользоваться этой благостной передышкой и позволить сну забрать меня на короткое время туда, где царствовал покой и где так редко доводилось бывать. Но эту попытку убежать от реальности снова разбил тихий звон колокольчиков. Словно шурша, раскатились песчинки, желтыми горошинами умоляюще прошелестев имя: «Эсташ».
От прозвучавшей в нежном голосе муки мне вновь стало горько, и она же разрушила навеянный сон. Я приоткрыла глаза и увидела удаляющуюся широкую спину высокого мужчины. Над головой слегка колыхался светлый тент палатки, в которой я была не одна. Внутри стояли кушетки, а на них спали по меньшей мере еще шесть моих одногруппников. Лиц я не видела, но узнала их по общей для всей экспедиции одежде.
Чуть повернув голову, я проводила взглядом мужчину и заметила неподалеку ту самую девушку с длинной темной косой, которую частично прикрывала повязанная поверх белоснежная косынка. Наша спасительница сидела вполоборота и тоже наблюдала за перемещающимся между кушетками человеком.
– Ступай отдохни в палатке, – я впервые услышала его голос, показавшийся мне ужасно приятным и успокаивающим.
– Я в порядке.
– У тебя упадок сил.
– Хочу сперва помочь, а затем отдыхать.
Девушка осторожно поднялась со стула, но горечь сквозила буквально в каждом ее движении, поскольку мужчина ничего не ответил. Она повернулась к висящему в воздухе голубому шару с инструментами и протянула к нему ладонь, а затем вдруг быстро отдернула руку и спрятала за спину. Вновь обернувшись лицом к мужчине, на ощупь схватила со стола одну из марлевых салфеток, после чего крепко сжала ее в ладони. Все это без малейшего звука и даже без лишнего шороха, однако человек, продолжавший осмотр и стоявший к нам спиной, негромко сказал:
– Серьезных ранений немного, и ты не в том состоянии, чтобы браться за хирургические инструменты. Даже для обычной стерилизации.
Человек повернулся лицом. Я как зачарованная уставилась сквозь ресницы на мужчину, чья внешность поразительно напоминала хорошо знакомый идеально красивый облик. Пронзительные глаза, светлые волосы, та же спокойная сила и уверенность в движениях. Но одновременно особая стать облеченного не только властью, но и большой ответственностью человека, привыкшего принимать на себя груз чужих проблем.
– Покажи, – прозвучало спокойно.
У меня возникло странное чувство, будто я подглядываю за не предназначенной для чужих глаз сценой. Не потому, что в ней было нечто особенное, а скорее из-за разлившихся в воздухе эмоций и связанных с ними чувственных ассоциаций, которые сложно поддавались описанию.
Девушка со вздохом вытянула руку из-за спины и убрала салфетку.
– Пустяковая царапина, рука дрогнула.
Он взял ее ладонь.
– Эсташ, – ее голос звучал жалобно.
– Что?
– Я лишь выжидала момент, когда скорпы окажутся ближе, чтобы перенести щит с людей на себя. Я успевала защититься.
– Хорошо.
Его голос не отражал чувств, а вот девушка, казалось, едва не плачет.
– Иногда хочется, чтобы ты просто отругал, – вдруг заявила она и попыталась забрать руку, но вмиг замерла, когда он склонил голову и прижал ее ладонь к своим губам.
У меня лицо запылало, а кожа, как обычно во время сильнейшего смущения, пошла красными пятнами от совершенно простого, но необычайного нежного жеста. Отвернувшись, я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всех эмоций разом. Однако неожиданно громко хлопнувший полог едва не заставил вздрогнуть. Зачарованную тишину всколыхнул резкий, показавшийся невозможно грубым голос: «Энсгар! В приемном покое просят вас подойти».
– Сейчас буду. – Мужчина отстранился от девушки и направился к выходу, возле входа на мгновение обернувшись. – Отдыхай, – повторил он и ушел.
Я вновь чуть повернула голову, наблюдая, как она смотрит на сомкнувшийся полог: плечи опущены, а рука, к которой он прикасался, крепко прижата к груди. Потом девушка вдруг резко оттолкнулась от стола, и в этот момент ее повело. Более не скрываемая слабость проявила себя во всей красе, и наша спасительница резко упала на стул, пробормотав: «Не думала, что выложилась настолько». Потом она откинула голову назад, прислонившись затылком к краю стола, и прикрыла ладонью лицо. А на меня вдруг снова накатила сонливость, и глаза закрылись сами собой.
Над пустыней занимался рассвет. В воздухе веяло теплом после ночной прохлады. Я прошла за палатками и взобралась на один из каменных постаментов, на которые в обычное время водружали бочки с водой или провизией. Прижала колени к груди и вытянула из-за пазухи пачку листов и карандаши. Вчера из-за навеянного сна я пропустила все основные события и теперь не знала толком, кто, где и как устроился. Я проснулась все в той же палатке, но поднялась раньше всех и тихонько вышла, никого не побеспокоив.
Понимаю, почему энсгар Альберги предпочел погрузить нас в целительный сон, не знаю только, какого количества сил ему это стоило. Хотя, может, защитникам и подобный поворот событий не в тягость? Организовать спасение людей, а затем еще и вылечить всех. Наверное, вчера здесь царила суматоха, но я все пропустила. Пока же я искала для себя укромное местечко, лагерь начал просыпаться. То тут то там раздавались голоса, с новым рассветом начиналась и новая жизнь.
Я положила тетрадь на колени и принялась выводить карандашом первые линии, обозначая приплюснутую морду, оскаленные зубы, длинный хвост и плотную чешую на теле. Не знаю, сколько прошло времени в этом моем почти медитативном состоянии, прежде чем кто-то позвал по имени:
– Зоя.
Подняв голову, я увидела неподалеку Ирэн. Она стояла, сжав руки у груди, и смотрела на меня с несчастным выражением лица.
– А я искала тебя. Как ты?
Я пожала плечами и снова опустила голову, пытаясь вернуться в то состояние, что владело мной секунду назад.
– Зоя, – она подошла совсем близко, коснулась моей руки тонкими холодными пальцами, останавливая движения карандаша по бумаге, – мне ужасно, ужасно жаль. Пускай он был таким глупым и рассеянным, таким несостоятельным человеком, пускай подверг всех опасности, но он был нашим учителем.
Я услышала слезы в ее голосе. Она всхлипнула и отерла рукой глаза.
– Зоя.
Я молчала.
– Чем ты занимаешься? – чуть недоуменно пробормотала Ирэн, так и не встретив с моей стороны никакой реакции.
Слезы все еще блестели на ее ресницах, когда она слегка наклонилась вперед, заглядывая в листок, и отшатнулась.
– Какая мерзость! Ты их еще и рисуешь? У нас учитель погиб, а ты! Просто сидишь здесь и рисуешь?
Она резко развернулась и поспешно зашагала прочь.
Я проводила ее взглядом, положив руку с карандашом поверх наполовину изрисованного листа. Настроение испарилось безвозвратно, теперь пальцы отказывались пошевелиться, чтобы закончить начатое. Изящный силуэт девушки мелькнул между палатками. Мне видно было, как она почти выбежала в широкий проход среди светлых тентов. Замерла, потом позвала кого-то. Я видела, как к ней подошел высокий светловолосый мужчина. Ирэн что-то сказала ему, затем опустила голову и прижала к глазам ладони, а он, помедлив немного, крепко ее обнял. Даже с такого расстояния я узнала Арриена тен Лорана, безошибочно отличив его от брата, и снова склонилась над листком, отводя от молодых людей взгляд. Нужно будет спросить его потом, как… как он выполнил обещание обо всем позаботиться. Потом. Чуть позже. Сперва закончу рисунок.
– Здравствуй.
Я снова вскинула голову, услышав знакомое звучание серебряных колокольчиков в голосе. Темноволосая магичка стояла неподалеку, перекинув через плечо густую косу с вплетенной в нее светлой лентой. Теперь голова ее не была укрыта белой косынкой, а одежду, напоминавшую наряд медсестры из госпиталя, она сменила на свободные светлые штаны и рубашку с длинным рукавом. Обычная форма Альберги, нам выдали похожую.