Глава 10Седьмая башня (начало)
Ночное происшествие после разбирали долго и обстоятельно, много было высказано версий и предположений, то есть всего того, что тетя Паша со свойственной ей прямотой назвала переливанием из пустого в порожнее.
Но вот беда — дальше версий продвинуться отдельским так и не удалось. Вроде бы случилось много чего, а по факту зацепиться оказалось опять не за что. Главный свидетель, генерал, тот который выступил орудием неведомого противника, вообще ничего не помнил, у него вторая половина рокового дня просто испарилась из памяти как таковая. Кстати, разобравшись в случившемся, он предпочел немедленно замять дело о своем ранении, поскольку формально его вина перевешивала тетю Пашину. Ну да, та в него ножом ткнула, зато он до того накосорезил куда серьезнее, поскольку, пользуясь поддельным документом, пытался ограбить ведомственное учреждение, да еще и на его сотрудника напал. В таких случаях и звезды на погонах могут не помочь, особенно если подробности случившегося в сеть попадут. Общественный резонанс нынче стал страшной силой. Потому выпил генерал с Ровниным бутылку коньяку, назвал отдел «бесовским гнездом», пообещал, что ноги его тут более не будет, и на том все закончилось.
Аникушка, который знал и ведал в доме все и обо всем, тоже ничего не смог поведать. Его в какой-то момент словно связали невидимые ремни, а следом за тем еще и такой же несуществующий мешок на голову кто-то надел. Потому все то время, когда в отделе творилось невесть что, он провел под лозунгом «ничего не вижу, ничего не слышу».
Тит Титыча никто не вязал, но его произошедшее никак не коснулось. Он все это время знай ахал над лежащей на полу оглушенной Валентиной и возмущался временами да нравами.
Что до тети Паши — да, она видела ту самую таинственную незнакомку, которая, предположительно являлась покупателем запрещенных ингредиентов для зелий и сбежала от Нифонтова. Но и она ничего эдакого никому не поведала. Девица и девица, обычная, не слишком высокая, лет двадцати пяти, стройная, вроде как на мордашку ничего. Вот и все. Такие в Москве пруд пруди, и они одна на другую похожи. Впрочем, эта еще и ехидством не обделена. Когда ее взгляд с тети пашиным пересекся, то эта заноза в отдельской пятке скорчила насмешливую рожицу, да еще и подмигнула, что окончательно взбесило отдельскую уборщицу. Вот только когда она на улицу выскочила, там уже никого не было.
Но вообще случившееся, конечно, не лезло ни в какие рамки, несмотря даже на то, что само по себе нападение на отдел не являлось чем-то уникальным. Да-да, подобные происшествия случались и ранее. Что там — случалось, что его вообще с землей сравнивали. Впервые такое произошло во времена правления Анны Иоанновны, когда близ трона иноземцы плотно окопались. Вот тогда-то в Москву, по приглашению старшего Левенвольде, не чуравшегося темных промыслов, из далеких курляндских да лифляндских земель в поисках легких денег нагрянула сводная бригада тамошних колдунов. Случилось так, что глава судных дьяков одного из них в драке пришиб, за что последовала немедленная расплата, после которой из четырех штатных сотрудников живым смог уйти только один, самый молодой. Он же после и возродил отдел из пепла, причем в самом прямом смысле. Он поставил новую избу на том месте, где за пять лет до того сожгли старую вместе с его коллегами. Собственно, с той поры и появилась у здания отдела, сначала у этого, а после и у последующих, способность отводить глаза нежелательными посетителям, сохранившаяся даже после того, как на месте сгоревшей при московском пожаре 1812 года старой избы был поставлен каменный дом, выкрашенный в желтый цвет. Незваные гости бродили по переулкам Сухаревки, но в небольшой дворик, где квартировали судные дьяки, зайти не могли. Ну да, срабатывало это не всегда и не со всеми, большинство обитателей Ночи все же добирались туда, куда шли, но люди с недобрыми мыслями, бывало, часами ходили по кругу, раз за разом промахиваясь мимо цели.
Второй раз грянул одновременно с февральскими событиями 1917, когда революционно настроенные массы открывали тюрьмы и громили полицейские участки. Досталось тогда и отделу, чудом его не снесла дружная компания, в которую объединились вурдалаки, оборотни, перевертыши и еще невесть кто. Здание пострадало очень сильно, погибло два сотрудника, но полного разгрома удалось избежать. А самое главное — уцелели архивы и хранилище.
Случались и другие, менее драматичные проникновения в дом, стоящий на Сухаревке. Пару раз перевертыши пытались перехитрить сотрудников, один раз в середине девятнадцатого века планетник нагрянул, надумавший свести счеты за убитую за месяц до того подругу-ведьму с тогдашним руководителем ЕИВ канцелярии князем Тушиным. Так вот прежде, чем его прикончили, он крышу разворотил так, что Авдейка, тогдашний домовой, очень долго сквернословил. А за ним подобного ранее не водилось.
Но чтобы эдак, с масштабным отвлекающим маневром, нагло, дерзко и на редкость технично? Нет, подобное не лезло ни в какие рамки. И самое — на дворе не время больших социальных катаклизмов стоит, при которых возможно всякое. Ни революций на горизонте не маячит, ни гражданской войны. И страна, и Город привыкли к определенной стабильности, отойдя от безумной тряски лихолетья двадцатилетней давности, и большинству из ее обитателей перемены не нужны. Ни к чему они не людям, не нелюдям.
И тут — на тебе, эдакий подарочек, попытка проникновения в хранилище. В которое, между прочим, кроме Ровнина вообще ни у кого доступа нет.
Впрочем, в панику или истерию по поводу случившегося в Отделе никто впадать не собирался, поскольку все его сотрудники прекрасно были осведомлены о том, что в жизни чего только не случается. Валентине Ровнин выделил три выходных, генеральскую кровь тетя Паша замыла, а следом за тем побежали новые дни, один за другим.
С учетом того, что сторонних свидетелей у данного происшествия не имелось, можно было бы все замолчать, но Ровнин поступил иначе. Он из случившегося тайны делать не стал, напротив, вскоре всю ночную Москву облетела новость, кто-то очень наглый и очень недальновидный решил поиграть с Отделом в «пятнашки».
И, что примечательно, никакой волны злорадства, или, хуже того, разговоров в стиле «не те стали судные дьяки, мух не ловят» не возникло. Напротив, достаточно весомые в Ночи персоны начали звонить Ровнину с тем, чтобы заверить его в том, что они здесь ни при делах. А иные, вроде Марфы, возглавлявшей один из самых авторитетных ковенов московских ведьм, и вовсе просили его о личной встрече, опасаясь возможной конфронтации, тем более что факт о причастности к событиям особы женского пола, предположительно ведьмы, секретом тоже не являлся. Дополнительную роль в происходящем сыграло и то, что Нифонтов на пару с Михеевым перестали закрывать глаза на кое-какие мелочи, до того сходящие ведьмам с рук, ссылаясь на то, что теперь закон для всех един. А в одном из таких случаев крайне жестко обошлись с парочкой провинившихся бесовок, влив каждой из них в глотку зелье, блокирующее личные ведьминские способности на достаточно долгий срок. Не смертельное наказание, но неприятное, причем до того почти долгое время почти не применявшееся. Раньше в таких случаях оперативники ограничивались устным предупреждением и восстановлением, скажем так, справедливости. То есть заставляли ведьм возвращать все обратно, на свои места. Обобранным людям отдавали их имущество, с кого-то снимали приворот, с кого-то порчу, а также аннулировали взятые хитростью и обманом клятвы.
Перепало и другим представителям ночной столицы на орехи. Михеев, например, безжалостно вкатил дозу серебра в вены перевертыша, обиравшего подгулявших немолодых дам. Раньше бы тот отделался хорошей выволочкой и компенсацией пострадавшим, а теперь он еще месяца два гарантированно ходить не сможет, будет лежать колодой в канализации, куда его Пал Палыч сбросил, и надеяться на то, что гули этот коллектор стороной обойдут. Николай лично остриг роскошную косу полуденницы Никодимьи, которая в последнее взяла привычку околачиваться в башне «Меркурий», что находится в Москва-Сити, и навевать сон на сотрудников тех офисов, в которых особенно лютует отдел по работе с персоналом. Причем сон не простой, а недобрый, после которого человек в большой злобе просыпается, такой, что орущего на него кадровика или эйчара прибить может. Никодимья в результате чуть не померла от расстройства, поскольку без волос ее чародейству грош цена, а отрастают те долго.
И таких примеров за месяц, прошедший с момента неприятного происшествия, можно привести очень много. Апофеозом стал день посленовогодних Диких Скачек в Царицино, когда вся московская нечисть собирается для того, чтобы побороться за обладание чудодейственным «снежным цветком». Все уже изготовились мчаться к Голосову оврагу, ломая ноги, руки, лапы и даже оттаптывая хвосты, как Ровнин в мегафон заявил, что в связи со сложной метеорологической обстановкой и непростым политическим положением мероприятие сворачивается. Всем спасибо, все свободны. Ну, а кто недоволен, тот пусть прямо здесь и сейчас ему об этом скажет. Он с удовольствием каждого выслушает.
Скачки, разумеется, состоялись, традиция есть традиция, но после этого все, даже те, кто последний месяц из-за печки не вылезал, поняли — надо или отдельских всех до одного перебить, или найти и отдать им ту паскудницу, из-за которой нехорошая карусель завертелась. Вариант «найти» выглядел куда проще и разумнее, чем «убить» просто в силу того, что все равно раньше или позже в городе появятся новые судные дьяки, только обозлятся они еще сильнее чем нынешние, потому вскоре все, от верховных ведьм до пакостных хухриков, начали искать ушлую девицу.
Одно плохо — результат оказался нулевой. Нет, доводы на тему «понять бы еще, кого именно ищем», являлись абсолютно резонными, но легче от этого никому не становилось.
Впрочем, сказать, что сотрудники устроили всю эту кутерьму зря, нельзя. Попутно было раскрыто несколько старых дел, причем одно из них пылилось в архиве еще аж с лихих девяностых годов, плюс были взяты «на карандаш» несколько до того неплохо зашифрованных доморощенных магов, гадалок и экстрасенсов, которые, оказывается, поддерживают сомнительные связи кое с кем из обитателей Ночи. Совместный бизнес, так сказать, ведут. Одни предсказывают что-то недоброе, а вторые после слова в реальность превращают, вынуждая зажиточного клиента снова и снова приходить за поддержкой к «великому магу» или все знающей «матушке».