— Слушай, у тебя дел нет? — рявкнул Нифонтов, терпение которого потихоньку начало показывать дно — Что ты тут трешься?
— Удовольствие получаю — проворковала та, стряхивая с себя крошки на пол — Теперь ты у нас вечный дежурный. И это справедливо.
— Не путай распоряжение руководства со справедливостью. Эти две категории не всегда совпадают. Вернее, вообще почти никогда не совпадают.
— И не критикуй начальство! Оно у нас умное, оно знает, что делает. Если оно решило, что я достойна отдельного рабочего кабинета, значит так и есть. А ты… Вон, почту разбери. Счета Аникушке отдай, рекламу Тит Титычу, а остальное на стол Ровнину положи. Вот когда я тут сидела, почта к этому времени всегда была уже рассортирована. И еще это… Старые дела изучай, поднимай свой профессиональный уровень. Ай!
Девушку ударил в лоб маленький, подшитый кожей валенок. Похоже, что Аникушка не одобрил ее слова, ведь именно так он выражал свое несогласие с поступками сотрудников отдела.
— Интересно, что скажет Пал Палыч, узнав о том, что когда-то и его кабинет теперь стал только твоим — невероятно ядовито осведомилась у Мезенцевой Валентина, незаметно подошедшая к ней со спины — Пойду, пожалуй, узнаю его мнение на этот счет.
— Ой, да иди, спрашивай — скорчила рожицу Евгения — Чего от тебя еще ждать!
— Дай человеку каплю власти, и ты узнаешь, каков он на самом деле — покачал прозрачной головой Тит Титыч, высунувшись по пояс из стены — Неправа ты, Женечка. Совсем неправа.
Мезенцева, скорее всего, и сама уже поняла, что перегнула палку, но, как всегда, не пожелала признавать собственную неправоту, потому засунула в рот остатки бутерброда, развернулась так, что полы скрипнули, и отправилась на второй этаж.
— Молодая еще — примирительно сообщил окружающим Тит Титыч — Перемелется — мука будет.
— Не уверена — Валентина достала из кармана пиджака шоколадную конфету в серебристом фантике — Некоторые люди не меняются. И не надо мне рассказывать о том, что маленькая собачка до старости щенок. Если эту засранку и сравнивать с собакой, то ее следует называть той еще…
— Нифонтов, нас Ровнин к себе вызывает! — раздался с лестницы голос Мезенцевой, не дав Тициной закончить свою мысль — Прямо сейчас! Потом почту разберешь, копуша!
— Валь, я с тобой согласен — встал из-за стола Николай — Только вот все равно она одна из нас, так что придется терпеть ее такой, какая она есть.
— Фу, как банально — Валентина засунула конфету в рот и положила обертку от нее на стойку — До приторности.
— Что думал — то сказал — Николай скомкал фантик и бросил в урну, стоящую под столом — И не мусори, а то опять Аникушка тебе в исправительных целях мыша в ящик стола запихнет.
— И ты, Брут — вздохнула его коллега — Нет, чтобы что-то приятное женщине, которая со следующей неделе садится на строжайшую диету, сказать?
— Бога ради — протараторил Нифонтов — Диета в твоем случае — это ненадолго. Помучаешься чуть-чуть, и жизнь снова повернется к тебе улыбающейся стороной. Все, меня нет, я у Ровнина.
Олег Георгиевич, как всегда в таких случаях, сидел за столом, попыхивал трубкой и выглядел крайне доброжелательно. Именно последнее обстоятельство традиционно заставило Николая ожидать от разговора каких-то неприятностей, вроде расследования дела по указке сверху или же поездки в какую-то очередную Тьмутаракань.
— А ответьте-ка мне, ребятки, вот на какой вопрос — ласково обратился к оперативникам руководитель отдела — Что такое Часовня?
— Так это — Мезенцева изобразила руками нечто похожее то ли на арбуз — Здание. Вернее — строение. Ну…
— Небольшая церковь — перебил ее Нифонтов — В ней иконы есть, а алтаря нет, потому ряд обрядов не проводится. Их обычно строили при дорогах или на погостах.
— Верно — Ровнин выпустил колечко табачного дыма — Молодец, хвалю за эрудицию. Но в данном случае речь о другом. Часовня — это еще и небольшая деревня недалеко от столицы, километрах в ста, даже чутка поменьше. Вот такое у нее необычное название.
— И что там, в этой деревне случилось? — спросила Мезенцева — Ведьмы шалят или кто похуже?
— Ничего там не случилось — благожелательно ответил Олег Георгиевич — Да чего там может произойти, там народу живет всего ничего. Правда люди хорошие! Помню, лет пятнадцать назад я там побывал, так одна бабуля меня молочком парным угостила. Ох, до чего вкусное! Я литра два выпил, не меньше.
— Зря — со знанием дела заметил Николай — Парное молоко штука капризная, особенно если желудок к нему непривычен.
— Это да — фыркнул Ровнин — Тут ты прав. Мы остановок пять на обратной дороге сделали, и все из-за меня. А Морозов с Запрудским как матерились! Но было вкусно. Так я к чему — если она до сих пор жива, загляните к ней, поклон от меня передайте. Она в третьем доме от края леса жила, у нее еще наличники еще такие необычные, резные, в виде петухов, которые за курами гонятся. Такие ни с чем не спутаешь. А звали ее баба… Баба… То ли Даша, то ли Маша. Нет, не помню.
— Ясно — опечалилась Евгения — Опять нам невесть куда тащиться, да?
— Не невесть куда — укоризненно посмотрел на нее начальник — Что я вам, сказочный царь? Поди туда, не знаю куда? Нет. Сначала едете на Курский вокзал, оттуда электричкой до Павлова Посада, на вокзальной площади найдете маршрутку, что идет до Аверкиева, а уж после…
— Еще и своим ходом? — вытаращила глаза девушка — Ну Олег Георгиевич!
— Ничего, прокатитесь общественным транспортом. К тому же весной это даже приятно сделать, есть в подобных поездках нечто романтичное, исконное, не сказать — сакральное. На дворе весна, теплынь, рассветы и закаты просто волшебные! Как там в «Гуадеамусе»? Мы счастливы, пока молоды. Вот и радуйтесь жизни.
Все было именно так. Необычно теплый конец марта сменился не менее замечательным апрелем, который поражал горожан и гостей столицы просто-таки летними температурами.
Так что ошибся дядя Коля из больничного сада. Неверный прогноз дал.
— Значит, все машины сегодня будут заняты — неторопливо проговорила Евгения — Коль, похоже Олег Георгиевич нас специально отсылает из Москвы. Не нужны мы ему нынче тут.
— Мезенцева, оставьте свои измышления при себе — голос Ровнина ощутимо похолодел, а черты лица стали необычно резкими — У вас имеются обязанности, предписанные штатным расписанием отдела, будьте любезны их выполнять должным образом. Ну, а у вас нет такого желания, то вы знаете, где находится дверь, ведущая из отдела на улицу. Вот бумага, вот ручка, пишите заявление об уходе и воспользуйтесь этой дверью в последний раз.
Николай и без Женьки понял, что их на самом деле зачем-то сегодня собираются выпихнуть из Москвы куда подальше, вот только у него хватило ума подобные измышления вслух не высказывать.
— Так точно! — вскочила Мезенцева, причем на этот раз в ее голове не слышно было иронии или сарказма. Похоже, она на самом деле прониклась словами Ровнина. Более того — она, похоже, не на шутку перепугалась — Выполню должным образом! И больше не повторится!
— Другое дело — снова подобрел Олег Георгиевич — А то начала выдумывать всякую ерунду, понимаешь ли. Итак — Часовня.
Глава 18Молнии над развалинами
— А меня все устраивает — отпив кофе, сообщил напарнице Нифонтов — Нет, серьезно. Надо — значит надо.
— Коль, но это же неправильно? — непонимающе глянула на него Евгения — Мы часть отдела.
— Часть — согласился Николай — Только если наши с тобой старшие товарищи считают, что в данный момент нам лучше находиться в некоей Часовне, то лучше мы туда и отправимся. Мы с тобой за последние месяца два крепко накосорезили, Жень, и большей частью как раз потому, что лезли туда, куда не следует. Да, всякий раз наши косяки оборачивались отделу на пользу, но все время везти не может, и ты это знаешь не хуже, чем я.
— Может, ты и прав — Мезенцева хрустнула круглой печенькой, изукрашенной кусочками шоколада — Но все равно обидно!
— Лично мне только за то, что нагородил нам Ровнин какой-то чепухи про эту деревню, очередного друга из местной полиции, и каких-то туристов, до которых никто дозвониться второй день не может. Нет, чтобы честно сказать — ребята, прокатитесь на электричке, сделайте пяток фоток на фоне старой часовни из местечка Часовня, и пришлите мне их по вотсапу, чтобы я убедился в том, что вы черт знаете где, а не за соседним углом спрятались. Так было бы правильней. Я понимаю, если бы место, куда он нас засылает, находилось ближе к Смоленску там, или, к примеру, за Тулой. Не то, чтобы в тех краях география кончалась, но там все не так истоптано, как в ближнем Подмосковье. Или вот Шатуру возьмем, там вообще на болотах такое иногда встречается… Бррр, как вспомню, так вздрогну.
— А я согласна — покивала Мезенцева — И это обидно. Но не так, как то, что мы с тобой, по сути, взявшие фон Швальбе за горло, не поучаствуем в его задержании. Или, что вероятнее, уничтожении!
— Кто о чем, а вшивый все о бане — вздохнул Николай и продолжил пить кофе, время от времени иронично поглядывая на Мезенцеву, которая более всего сейчас напоминала надувшуюся на крупу мышь, только очень крупную и отчего-то рыжую.
И вот тут следует признать, что решение Ровнина пересадить провинившегося сотрудника в дежурку все же дало свои плоды. Нифонтов пусть не сразу, но понял то, какие именно цели начальник преследовал, устроив данную рокировку. Поглядел на Мезенцеву, которая при каждом появлении не упускала возможность его подколоть, проанализировал собственное поведение за последние месяцы, пообщался с Тит Титычем — и начала с него слетать некая не пойми откуда взявшаяся шелуха, ту, которую в народе называют чувством собственного величия, сокращенно ЧСВ.
Понял Николай, что ряд его недавних поступков и решений был продиктован не служебной необходимостью, а исключительно верой в то, что ему теперь все по плечу. Мол — я опытный сотрудник, со всем справлюсь в одиночку. И то, что он до сих пор жив, это не результат его личного профессионализма, а лишь везение, помноженное на поддержку коллег. Если бы не они, валяться бы сейчас ему в больнице, дурея от болей в голове. Или чего похуже…