— Но раскрутили дело? — азартно уточнила Женька.
— А как же — не без гордости подтвердила тетя Паша — Про него и по сей день иногда программы по телевизору показывают. Документальные расследования.
— Да ладно? — теперь уж и Николай удивился.
— Ну, формально чекисты тогда все зашили под коррупцию в торговых сферах, потому про него и любят вспоминать — пояснила уборщица — «Икорное дело». Но это так, вывеска. А по факту все куда серьезней обстояло, поверь. Хотя и цеховиков тогда тоже прижали как следует, разумеется. Юрий Владимирович свою работу хорошо знал, что есть — то есть.
— Кто знал? — уточнила Женька.
— Дед Пихто — отмахнулась тетя Паша — Верно говорят — потерянное поколение. Иваны, родства не помнящие.
— Это все здорово, но надо начинать землю носом рыть — пыхнул трубкой Ровнин — По другому не получится, удачи у моря в данном случае ждать не стоит. Паш, начинай теребить агентуру, причем сразу по двум направлениям. Нам мало найти изготовителя этой дряни, надо и того отыскать, кто ее в ход собирался пустить. Причем как бы второй похлеще первого не оказался. Тот что, он только бизнесмен, как бы это цинично не звучало. А вот потребитель… Надо его за горло брать, и как можно быстрее. Валя, ты попробуй разговорить кого-то из теней, может кто что знает. Вика…
— Я знаю, что мне надо делать — не стала дослушивать девушка — Но сразу предупреждаю — вряд ли эти зелья нас к кому-то приведут. Скорее всего получится так же, как и в прошлые два раза, то есть никак. И это, кстати, аргумент к спору о том, кем является изготовитель данной дряни, гением или глупцом. Дурак так запутать все тропинки, к нему ведущие, не сумеет.
— А мы? — Женька показала пальцем сначала на себя, потом на Нифонтова — Нам что делать?
— Спать ступайте — велел ей Олег Георгиевич — Не совсем же я зверь? Да и толку от вас никакого не будет, вы с минуты на минуту начнете носом клевать. А вот после подтянете на себя всю текучку, Михееву сейчас не до нее станет. Тетя Паша, тебе приказывать не вправе, но ты…
— Я этих двоих с собой вечером прихвачу — тоном, не оставляющим места для спора, сообщила руководителю отдела уборщица — Поеду, навещу одного старого приятеля.
Последнее слово она так выделила голосом, что Мезенцева тут же влезла в разговор со своим мнением:
— Не похоже, что приятеля.
— Я этого старого хрыча полвека не видела, и еще столько же не встречать бы — подтвердила ее подозрения тетя Паша — Редкой сволочности особа, даже по нашим меркам. Но при этом к нему раньше слухи да сплетни со всей первопрестольной стекались. Любопытен он без меры, плюс не прочь у чужого огонька руки погреть, если получится. Оно, конечно, время идет, мы все не молодеем, но привычки есть привычки, вряд ли они у него поменялись.
— Этот ваш знакомый точно не помер? — фыркнула Валентина — Полвека изрядный срок все же. А то прокатаетесь только понапрасну.
— Если бы помер — я бы проведала — уборщица мечтательно прикрыла глаза — И отпраздновала бы как следует. Только жив он. Жив. Сидит на своих исконных землях, как раньше, дергает за паутинки всех, до кого дотянуться может. Правда, власти у него поубавилось, и владений тоже, это факт, но остальное, думаю, как было, так и осталось.
— А я знаю, о ком ты говоришь — выпустив колечко дыма, произнес Ровнин — О Фоме Фомиче. Верно?
— Верно — кивнула тетя Паша — Хм. Странно. А ты когда это с ним успел знакомство свести? И почему я ничего о том не ведаю?
— Понятия не имею — усмехнулся Олег Георгиевич — Это применительно к твоему незнанию. Что до знакомства — меня с ним Морозов познакомил незадолго до смерти. У них какие-то дела совместные имелись, но кто и что — не в курсе. Привез, представил, а после я у машины ждал, пока они лясы точили друг с другом.
— И зря ты мне про это не рассказал еще тогда — сверкнула глазами тетя Паша — Следовало бы. Может, Морозов и погиб оттого, что с Фомичом связался? Этот гад подколодный запросто мог такое устроить. Его хлебом не корми, только дай кого-то сгубить.
— Ну, началось — закатила глаза под лоб Тицина — Сейчас пойдет изложение теории всемирного заговора от тети Паши.
— Экая ты сегодня резвая, Валентина — уборщица встала со стула и взялась за швабру, прислоненную к его спинке — Хотя вроде на дворе и не весна.
— А при чем тут весна? — заинтересовался Николай — Какая взаимосвязь?
— Так Валька на диету свою всегда по апрелю садится — пояснила уборщица — Как есть перестает, так у нее чувство юмора обостряется. Ну, не то, чтобы прямо юмора… Так, потуги на оный. Ну, вы все только что слышали. Она вроде как пошутила, но чего-то не смешно никому. Так я о чем? А, вот! Но то ведь весной, верно, когда она голодает и маленько стройнеет. А сейчас вон, гляди как у нее с боков у нее свисает! Значит, жрет все и без разбору. Вот и выходит несоответствие. С чего ей шутить? Не сезон!
— Фу, тетя Паша — поморщилась Виктория — Прямо вот фу! Зачем так-то?
— Я старая, мне можно — уборщица открыла дверь — У меня маразм прогрессирует, потому ответственность за сказанное отсутствует полностью, равно как и моральные обоснования чего угодно. Эй, вы, двое, брысь спать. Вечером нас ждут великие дела, так что отдохните маленько.
— Ну, тетя Паша — щеки Валентины вспыхнули как маков цвет — Ну, тетя Паша!
— И? — уборщица оперлась на швабру, став немного похожей на статую «Девушка с веслом», разве что только выглядела не столь монументально — Я тетя Паша. Чего сказать хочешь?
— Ничего — буркнула Тицина и выскочила из кабинета.
— В самом деле — укоризненно произнес Ровнин, выбивая трубку в пепельницу — Валентина теперь неделю будет как в воду опущенная ходить. Ты же знаешь, как она к своей фигуре относится.
— Дура потому что — Михеев зевнул, и тоже направился к двери — Все у нее нормально с фигурой. С башкой — нет, с ней беда, а с фигурой — нормально. Есть за что мужчине подержаться. И для голодного года она то, что надо, ей долго питаться можно, если что!
— Михеев, ты не тетя Паша, потому тебе я честно всё могу сказать — заявила Виктория — Ты — скотина!
— Редкостная — согласился с ней оперативник — Кто бы спорил? Олег, я уехал. Всё, на связи. Коль, если что, я на тебя звонки перевожу, уж не обессудь.
— Не вопрос — кивнул Нифонтов — Жень, пошли спать. Чую, времени у нас в обрез.
Так оно и вышло. Всего-то пару часов ребятам удалось покемарить на старых кожаных диванах, которые стояли в небольшой комнатушке, известной среди сотрудников отдела под кодовым названием «спальня», и помнящих те времена, когда Россией правил царь-батюшка, причем, скорее всего, даже не тот, которого большевики в Ипатьевском доме порешили.
Впрочем, им этого крошечного отрезка времени худо-бедно хватило для отдыха. То ли верны были слухи о том, что один час сна на этих диванах равен трем обычным, по причине того, что некий могущественный чародей в незапамятные времена таким образом отблагодарил сотрудников Его Императорского Величества особой канцелярии за оказанную ему услугу, то ли потому что обшивка и пружины этой мебели помнили столько сотрудников, что потихоньку, помаленьку стали частью отдела, и старались хоть так внести свой вклад в общее дело. Что из этого было верно — поди знай, но факт есть факт — сил и бодрости у оперативников прибавилось. Да и чувство недовольства собой, было поселившееся в их душах после разговора в кабинете Ровнина, исчезло, словно его и не бывало.
До вечера они успели сгонять на Мещанскую, где провели воспитательную беседу с начинающим подъездным, взявшим моду подглядывать в ванной за молодыми и фигуристыми гражданками, проживающими в вверенном ему доме, после по приказу Ровнина заскочили в ОВД, на территории которого находилась вышеупомянутая свалка и подписали бумаги, по которым значилось, что это именно они обнаружили тела двух неустановленных граждан, одного с ножевыми ранениями, приведшими к его гибели, второго с огнестрельными. От ножевых, как выяснилось, скончался Георгий. Причем они действительно на теле имелись, и орудие, которыми их пострадавшему нанесло неустановленное лицо, уже лежало в вещдоках. Ну вот не хотел Олег Георгиевич тратить время на служебное расследование, которое являлось неминуемым в том случае, если Нифонтов и Мезенцева напишут рапорт о применении табельного оружия, как того требовал закон. Опять же — по процедуре их обоих должны были от дел отстранить, а работать и так некому. Каким образом он этого добился, на какие рычаги нажимал — неизвестно, но результат был нагляден. Нет больше огнестрельных ранений. Не стрелял в Георгия никто.
Короче — хорошо так помотались ребята по городу, в результате вернувшись в отдел не к шести, а почти к семи часам вечера, когда солнце уже почти село за крыши домов.
— Устала, как собака — простонала Женька, вылезая из микроавтобуса — И если я сейчас чего-нибудь не съем, то незамедлительно сдохну.
— Валяй — бодро предложила тетя Паша, невесть откуда появившаяся рядом с сотрудниками. Не было ее только что, и тут раз — вот она появилась — Помирай.
— Вы такая добрая сегодня, что прямо пипец — чуть ошарашенно пробормотала Мезенцева — Сначала Вальку приласкали, теперь меня. Какая собака вас укусила? Или у вас этот… Как его… Осенний сплин?
— Никто меня не кусал. Это вы с Валентиной слишком много о себе понимаете. Ну, и еще не умеете отвечать за свои слова. Ты сказала — если сейчас не поем, то помру. В данный момент о еде можешь забыть, потому что прямо сейчас мы отбываем к Фоме Фомичу в гости. Так что либо бери слова назад, либо помирай.
— Беру слова назад — вздохнула Мезенцева — А, может, завернем по дороге в какой-нибудь магазин, а? Купим сэндвичей или чего-то в этом роде? Я угощаю.
— Некогда — тетя Паша ткнула пальцем в стремительно темнеющее небо — Мы и так опаздываем. Я хотела появиться там до заката, это лучшее время из всех возможных, но вы, мои юные друзья, совершенно не знаете цены правильности момента в частности и времени в целом. Плюс теперь мы все «пробки» соберем, поскольку ехать нам на другой конец города.