ак сильно, что удержать ручку у Нифонтова не было никаких шансов. Он от этого рывка потерял равновесие и хлопнулся задом о пол.
Дверь распахнулась, на пороге появился огромный призрачный француз, метра под два ростом, и с таким размахом плеч, какого в реальности вообще не бывает. Оружия у него в руках не наблюдалось, но при таком размере кулаков оно ему вроде как и не требовалось. Причем намерения его никаких сомнений у Николая не вызывали. Бонапартист пришел его убивать.
Волкодлаки и те заскулили, глядя на этого Голиафа, а уж их поди напугай.
За спиной Нифонтова что-то зашипело, его ноздрей коснулся жутко неприятный запах.
— Исчезни, — раздался голос Мезенцевой, и обращалась она, несомненно, к верзиле-французу. — Жертва стероидов.
Странное дело, но так и вышло. Вот он был — и вот его нет. Развеялся призрак, так туман после восхода солнца.
— Нет фон Швальве — нет и этих уродов, — пояснила Женька, поливая из флакончика осколки черепа. — Коль, доставай свою порцию зелья. Давай по максимуму эти старые кости растворим, от греха.
— На, держи, — оперативник протянул напарнице требуемое. — Уф-ф-ф… Слушай, хотел я как-нибудь, когда деньги будут и в личной жизни ясность появится, с Людкой в Париж съездить. Круассаны там, Диснейленд, все такое. А теперь вот думаю, ну к хрену эту Францию!
— Когда деньги будут, — хихикнула девушка. — Идеалист. В нашем случае надо говорить не «когда», а «если».
— Тоже верно, — согласился с ней Николай. — Слушай, я так думаю, что теперь-то тебе точно должны нож дать. Нет, серьезно. Уверен, после майских тебе его пришлют.
— Твои слова, да высокому начальству бы в уши, — помрачнела девушка, убирая опустевший пузырек в карман куртки. — Блин, Колька, ну пробку-то можно было вынуть!
Эпилог
Похоже, слова до ушей высокого начальства так и не дошли, поскольку ни после майских, ни позже нож Мезенцевой не вручили. Возмущался Колька, возмущался Пал Палыч, даже Вика и та как-то раз посочувствовала Женьке, чем до крайности ее удивила, но слова, как известно, ничего в подобных вопросах не решают.
Наверное, единственным человеком в отделе, который оставался спокойным в данной ситуации, была сама Евгения. Она то ли смирилась с тем, что так навсегда и останется недосотрудником, то ли что-то такое для себя решила, но от ее прежнего неистового желания обзавестись заветным клинком внешне и следа не осталось. Но при этом она честно тянула служебную лямку, не изображая смертельно обиженную барышню и не частя тех, кто не желает признавать ее полноценным членом маленького отдельского коллектива.
А работы, как обычно, хватало. Лето вступило в свои права, в город наконец пришло долгожданное июньское тепло, а значит, у оперативников наступили в полном смысле слова горячие деньки. Вдобавок к этому сначала Валентина умотала в отпуск, следом за ней Вика улетела в командировку, выпросили ее у Ровнина на неделю коллеги из далекого города Владивостока, а под конец еще и Пал Палыч загремел в больницу с разрывом мениска. Поиграл, понимаете ли, с приятелями на выходных в футбол.
Женька и Николай подумали, подумали немного да в результате попросту снова переселились в отдел, до той поры, пока обстановка не наладится. Все же лишние час-полтора сна — это много, особенно для тех, кто хронически не высыпается. Да там каждая лишняя минута на счету на самом деле.
Потому и не испытал никакой радости Нифонтов, когда Аникушка начал трясти его за плечо, причем достаточно настырно.
— Что? — сонно пробормотал оперативник и глянул на экран смартфона. — Блин, восемь с копейками. Еще час можно было поспать!
Домовой топнул лапой по полу и мотнул головой, указывая в ту сторону, где находилась дежурка.
— Там человек пришел, — перевел его телодвижения Тит Титыч. — У дверей стоит. Надо бы его внутрь пустить.
— Мы работаем с девяти, — полуприкрыв глаза, сообщил им Николай. — Подождет.
— Не подождет, — настырно возразил ему отдельский призрак. — Иди, Николенька, иди. Послушай меня хоть раз.
Поняв, что с этой парочкой легче согласиться, чем спорить, Нифонтов натянул майку, джинсы, и отправился к входным дверям, которые на ночь закрывались не только на ключ, но еще и засовом перекрывались.
И правда, за ними обнаружился улыбчивый молодой человек в форменной курьерской майке и такой же бейсболке, держащий в руках пеструю коробку, перетянутую клейкой лентой.
— Мне бы… Э-э-э, — он глянул на бумажку, пришпандоренную к коробке. — Евгению Мезенцеву. Вы, сдается мне, не она?
— Определенно, — поняв, кто именно пожаловал в отдел, Николай мигом вышел из сонного состояния. — Проходите внутрь, я ее сейчас позову.
— Замечательно, — обрадовался юноша, — А то ехал и думал: застану тут кого, нет? Час-то ранний.
— Мы всегда на посту, — заверил его Нифонтов. — Одну минуту!
Женька не хотела просыпаться еще больше, чем он сам пару минут назад. Она что-то неразборчиво бубнила, злобно сопела, отталкивала его руки, но глаза при этом и не думала открывать.
Кончилось все тем, что Николай вылил ей на голову кружку с водой, которую ему любезно принес Аникушка, после чего еще минуту зачарованно слушал отборную брань, на которую его напарница не поскупилась.
— Выговорилась? — кротко спросил он у девушки, когда та замолчала. — Слава богу. А теперь дуй к дежурке, там тебя ждут.
— Кто? — хмуро уточнила Мезенцева.
— Двое с носилками, один с топором, — не выдержал Николай. — Тот, кого ты давно ждешь.
— Никого я не жду, — шмыгнула носом Евгения, вставая с дивана. — Никому я не нужна. Ладно, пойду гляну, кого там черти принесли.
— Да ты хоть штаны надень! — посоветовал ей Николай вслед. — Что ж в одной футболке-то… А и ладно, стыд не дым, глаза не выест.
Сначала Женька ничего не поняла. Потом поняла и чуть не онемела от удивления и радости. Настолько, что на редкость криво расписалась в путевом курьерском листе.
— Весело тут у вас, я гляжу, — сообщил молодой человек в форменной одежде Николаю. — Никогда бы не подумал.
— Заходите почаще, — предложил ему Нифонтов. — Еще и не такое увидите.
— Ну, если отправят, так и загляну как-нибудь еще, — пообещал ему курьер, подмигнув. А после обратился к Мезенцевой: — Думаю, там внутри лежит то, что вы давно ждали. Так что поздравляю.
И он покинул здание. Женька же сразу после этого чуть ли не зубами в коробку вцепилась, так ей не терпелось ее распаковать. Хотя, конечно, и она, и ее напарник прекрасно понимали, что именно лежит внутри.
Вот только тот момент, когда Мезенцева наконец-то раскрыла заветную посылку, Николай прозевал. Просто именно в эту секунду закурлыкал его смартфон, а на экране высветилось имя, которое он меньше всего ожидал увидеть. Просто он с этим абонентом вообще ни разу не созванивался с того самого дня, как телефонами обменялся. Признаться, он вообще забыл о его существовании.
— Захар Петрович? — не скрывая удивления, произнес Нифонтов, приложив трубку к уху. — Вот не ждал! Поздорову ли?
Разговор продлился недолго, всего несколько минут, но Николая при этом изрядно озадачил. Настолько, что он, поразмыслив буквально пару секунд, окликнул напарницу, которая радостно пищала, будучи не в состоянии наглядеться на новенький серебряный нож. Причем он отличался от ножа Николая более изящной гравировкой на лезвии и размером рукояти. Она явно была предназначена под девичью ладонь.
— Жень, — еще раз обратился к девушке он. — Все понимаю, рад за тебя безмерно, честно, но надо бы нам на Гоголевский бульвар съездить.
— Зачем? — выдвигая нож из ножен и задвигая его обратно, поинтересовалась у него та. — Пошли лучше чего-нибудь вкусного пожрем. Я угощаю!
— Прямо жалко такой шанс упускать, — проникся предложением Николай. — И все-таки умывайся и поехали. Мне Захар Петрович позвонил, говорит, что хочет что-то очень важное рассказать. Для нас важное.
— Захар Петрович? — уточнила Мезенцева. — Это кто?
— Да ведьмак, — пояснил ей Нифонтов — Ну, помнишь, такой мощный старикан, у него еще лицо как топором из полена вырубленное? Он и его собратья тебя тогда в Силикатах от психа спасли.
— А, помню! — ловя лезвием ножа свет, который на него падал из окна, подтвердила Женька. — И чего ему надо?
— Да я так и не понял, — признался Николай. — Он толком ничего не объяснил. Но Захар этот — дядька крученый, зря звать точно не станет. И еще вот что меня смутило: голос у него какой-то странный, не такой, как раньше. В разрезе интонаций, имеется в виду. Просто тогда он словно танк пер, ни на кого и ни на что не глядя, а тут прямо как подменили его. «Мне кажется», «может быть», «ты не сочти за труд». С чего бы такая вежливость? И еще он напирал на то, что это нам нужно не меньше, чем ему. Так что давай съездим, вдруг и правда что-то важное? Опять же, ведьмаки — народ полезный, так тетя Паша говорит. И, что важно, они добра никогда не забывают.
— Ладно, уломал, — согласилась Мезенцева. — Но тогда уж ты меня завтраком кормишь, ясно? Там неподалеку «Сабвей» есть, вот в него и зайдем.
— Договорились, — согласился Николай. — И погнали. А то, не ровен час, не дождется нас Захар Петрович, и не узнаем мы, что он нам рассказать хотел.
— Ему же хуже, — рассмеялась Мезенцева. — Чур, я первая умываться! Немытой и нечесаной никуда не поеду.
— Да иди, — разрешил он. — Пара минут у нас еще есть. Но не больше!
Конец книги и цикла