Две социальные работницы, приставленные к мальчику, мисс О’Хаган и миссис Хэйуорд, издержки по оплате услуг которых распределили между собой местные власти и школьное руководство, по очереди помогали Оуэну в том, с чем он не мог справиться сам: водили его в туалет, доставали ему вещи, до которых ему было не дотянуться. Уилл предостерег их не огораживать Оуэна от трудностей – мальчик должен был и дальше учиться быть независимым.
Сам Уилл закончил в свое время школу англиканской церкви и сначала хотел, чтобы его сын учился в такой же. Но ближайшая из таких школ не была приспособлена для детей на колясках и грозила стать «логистическим кошмаром» для Оуэна. В этом смысле его новая школа подходила больше, и с самого начала ее персонал прилагал все усилия, чтобы поддержать Оуэна. Уже через несколько дней его родные убедились в верности своего решения. Они всегда подчеркивали, что Оуэн – совершенно нормальный ребенок, если не считать его мышечных спазмов. И для них всегда было важно, чтобы к нему относились так же, как к любому другому маленькому мальчику. Благодаря людям, помогающим ему справиться с определенными проблемами, и новой электрической коляске Оуэн смог держаться наравне с остальными учениками класса.
И, как и любой маленький мальчик, он должен был вести себя хорошо, делать домашние задания, кушать свои овощи и не засиживаться в школе допоздна за компьютерными играми.
Даже добродушному Хаати приходилось временами делать выговоры. Хотя пес любил людей, не чурался посторонних и держался на высоте на всех многолюдных мероприятиях, память его предков – сторожевых анатолийских овчарок – побуждала его лаять на всякого, кто проходил мимо их дома, особенно когда он сидел, вжавшись носом в оконное стекло, в ожидании Оуэна. Инстинкт диктовал Хаати защищать свою семью и для острастки потявкивать на других собак, особенно возбужденных или агрессивных (а значит, представлявших угрозу, как он полагал).
А поскольку его лай был громким, как сирена, этого обычно бывало достаточно, чтобы отпугнуть подозрительных четвероногих (и их владельцев).
Колин сначала тревожилась из-за лая Хаати, но потом одна заводчица анатолийских карабашей на выставке Крафтс разубедила ее. Она сказала, что популярность Хаати идет только на пользу его породе, которую власти грозили включить в список опасных – из-за их выраженных сторожевых наклонностей собак. Заводчица надеялась, что мягкий, благодушный нрав Хаати, признанный всеми знакомыми с ним людьми, поможет спасти подпорченную репутацию анатолийских карабашей.
Сдержанность и спокойствие, которые Хаати обычно выказывал людям (кроме тех, что проходили мимо дома), убедили Уилла и Колин в одном: невзирая на то что пропавшего пса никто не искал, он наверняка познал в своей юной жизни любовь и внимание человека. Тот факт, что ему явно была ведома человеческая доброта и забота, натолкнул Колин на мысль: первые недели своей жизни Хаати, скорее всего, провел в таком месте, где его очень сильно любили – особенно дети. Недаром он так хорошо относился ко всем малышам! Но потом, видно, что-то случилось – может быть, он вырос слишком большим или стал слишком шумливым, либо затратным для содержания. И его отдали в другие руки. А может, украли? К сожалению, в конечном итоге он оказался у человека, который обошелся с ним крайне жестоко и бросил на железнодорожных путях. Впрочем, мысли о мщении Колин и Уиллу претили. «Я верю в карму, – поясняла Колин, – и, обретя Хаати, только укрепилась в своей вере. С каждым, кто помогает ему, происходит что-то хорошее. Включая нас. И я только надеюсь, что тот, кто сотворил с ним такое, увидит, как много человеческих жизней изменил к лучшему этот пес. Пес, которого человек пытался убить, сейчас живет замечательной жизнью и приносит радость и удовольствие другим людям, особенно мальчику Оуэну. Возможно, тот плохой человек планировал уничтожить эту жизнь, но его план с треском провалился».
Благодаря жизнерадостности Хаати вся семья сконцентрировалась только на позитиве. Уилл и Колин быстро сообразили: если бы с анатолийским карабашем не обошлись так жестоко, он никогда бы не встретился с Оуэном. И у мальчика и его трехногого пса не появилось бы шанса спасти друг друга. Теперь же, благодаря Хаати, они смогли изменить отношение других людей к Оуэну, его редкому заболеванию, как, впрочем, и к проблемам всех людей и животных с ограниченными возможностями в целом. Перемена, происшедшая с Оуэном после появления приемыша, воспринималась всеми его родными, как настоящее чудо. И они оказались достаточно благоразумными, чтобы не приписывать себе чужие заслуги. Наоборот, они стали стараться, по мере сил, изменить жизнь к лучшему и других людей, активно участвуя в различных благотворительных акциях (конечно, ради Оуэна тоже) и тренируя Хаати для пет-терапии, или «лечения людей при помощи животных».
Обучение Хаати для пет-терапии (а в Великобритании для этой цели используется пять тысяч животных) началось, когда ему было всего несколько месяцев. После оценки его здоровья, нрава и пригодности, Колин обучила его нескольким базовым командам, например «Сидеть!». Она также объяснила Хаати, как вежливо брать из чужих рук лакомства и разные вещи. И то, и другое Хаати легко и быстро усвоил. Тогда Колин стала вырабатывать у него невозмутимую реакцию на громкие звуки: в непосредственной близости от приемыша она лопала воздушные шарики, бросала на пол тяжелые предметы, звенела колокольчиками, добиваясь того, что пес воспринимал такие шумы спокойно. Пес ни разу не выказал раздражения и реагировал на ее потуги вывести его из себя со своим обычным благодушием.
Благодаря частому участию в различных благотворительных мероприятиях и собачьих выставках, а также неуклонно растущему числу почитателей Хаати в фейсбуке и твиттере, семья вскоре начала получать запросы от больных или физически неполноценных людей с надеждой на помощь Хаати. Одна женщина, познакомившаяся с ним на выставке Крафтс, была очень плоха и все время лежала в инвалидном кресле. Но когда она увидела Хаати, на ее лице появилась улыбка, «способная озарить Лондон».
А девочка из Саутгемптона, влюбившаяся в Хаати на одной из собачьих выставок, стала следить за сообщениями о нем в фейсбуке. Чуть позже Колин узнала, что ее кладут в больницу на операцию, и попросила родителей девчушки разрешить ей навестить ее вместе с Хаати. Те с радостью дали согласие.
Чтобы Хаати разрешили доступ в больницы и уход на дому, его нужно было еще официально зарегистрировать, как собаку, пригодную для пет-терапии, и оформить страховой полис ответственности перед потенциальными клиентами. Такая система призвана гарантировать предоставление пациенту подходящей (по величине и нраву) собаки в подходящих для пет-терапии условиях. Но, горя желанием поднять настроение больной девочки, Колин повезла Хаати в больницу, чтобы девочка смогла увидеть любимого пса хотя бы из окна своей палаты. Едва Колин встала с Хаати у входа в больницу, как рядом столпилось множество людей, желающих его поприветствовать, погладить и потискать. В этот момент из окна выглянула медсестра. Увидев, что происходит, она сказала отцу больной девочки, что Колин может привести Хаати в палату. Колин сделала глубокий вдох и обратилась к карабашу: «Ну, что ж, дружище, давай посмотрим, как ты справишься!» Полы в больнице были начищены до блеска, но пес спокойно дошел до палаты, а, зайдя в нее, направился прямиком к кровати девочки и осторожно потерся носом о ее руку – точь-в-точь, как он сделал при знакомстве с Оуэном. Девочка чуть не выпрыгнула из постели от радости (родители едва смогли ее удержать). Колин подарила ей ожерелье с бабочками и туалетную воду, а через несколько дней с удовлетворением услышала от ее родителей, что девочка перенесла операцию чудесно, быстро восстановилась и уже выписывается домой. На Хаати приходили посмотреть и другие детишки в отделении; в их числе был маленький мальчик, который с трудом поднимал свою головку, но всегда широко улыбался при виде пушистого трехногого пса.
Опыт оказался весьма показательным для Колин. Ведь до того дня воображение тешило ее «сказочными» картинами детишек, словно по мановению волшебной палочки поправляющихся после общения с Хаати. В реальности, увы, все обстояло иначе: некоторым из них ничем нельзя было помочь. Интересным оказалось и другое наблюдение Колин: при том что практически все дети с удовольствием общались с Хаати, больше всего радовались этому их родители. Как будто он давал им кратковременную передышку от забот о своих чадах. К Хаати также приветливо относился персонал больницы; пес сумел расположить к себе даже одну нянечку, которая до знакомства с ним просто до ужаса боялась собак.
Видя, какую радость Хаати приносит больным, Уилл и Колин продолжали навещать с ним в Большом Лондоне всех, кому только могло пойти на пользу присутствие пса. Особенно хорошо он поднимал настроение пожилым и людям, страдавшим повышенной нервозностью или депрессией. И им было очень приятно видеть всполохи улыбок на лицах множества людей.
В другой больнице Хаати произвел большое впечатление на девятилетнего мальчика с синдромом дефицита внимания и гиперактивности (СДВГ). Взгляд мальчика постоянно блуждал вправо – влево, и он не мог спокойно сидеть. Но стоило ему посмотреть на Хаати, как он успокоился так резко, что его мать разрыдалась – она давно не видела его таким довольным!
Уиллу хотелось, чтобы Хаати почаще работал с ветеранами, получившими увечья в боевых столкновениях. Некоторые его сослуживцы вернулись из Афганистана и Ирака с ранениями. Уилл знал, что таким военным предлагался курс пет-терапии, способствующий выздоровлению. Но раньше он относился к этому нетрадиционному методу лечения скептически. И, только увидев, какой эффект оказал Хаати на Оуэна, он понял, что в этом методе действительно что-то есть.
Уилл справедливо предполагал, что наибольший терапевтический эффект пес мог оказывать на людей с ампутированными конечностями. Пообщавшись с некоторыми из них на благотворительных акциях и собачьих выставках (а в их числе был даже военный, который поблагодарил их за спасение Хаати, а потом задрал свою штанину и гордо продемонстрировал протез), Уилл и Колин убедились, насколько позитивно они реагируют на большого трехлапого пса. И у них появилась мечта – пристроить Хаати «на работу» в Хедли-Корт в Суррее и Тедуорт-хаус в Уилтшире, известный своей программой «Помощь героям» – два ведущих британских центра реабилитации военнослужащих.