Мы вошли в обшарпанный подъезд и направились к одной из четырех квартир, выходивших на лестничную площадку, дверь носила следы пожара, Димка сказал:
— Вот видишь, — с таким видом, будто в пожаре была повинна я, долго вставлял ключ в английский замок и наконец первым вошел в квартиру, потом, точно одумавшись. отскочил в сторону и пропустил меня вперед. Дверь успела произвести на меня впечатление, и я ожидала оказаться в выгоревшей дочерна берлоге, но квартира была вполне сносной, после пожара потолки побелили, стены оклеили, дверь в комнату отсутствовала, а на застланном линолеумом полу кухни строго посередине темнела дыра внушительных размеров (должно быть, здесь раскладывали костер).
— Ну, как? — вздыхая, поинтересовался Дима, вышагивая за мной по пятам.
— Отлично, — кивнула я, а он насторожился, подумав, наверное, что я издеваюсь. Мебели в квартире было немного, осталось только то, что Генка не смог сбыть: железная кровать, диван, стол со следами огня, шифоньер без одной дверцы и два венских стула без спинок. Окна были плотно зашторены темно-зеленым бархатом, это вызвало некоторое удивление, но, приблизившись, я поняла, что ткань побита молью. Из трех рожков люстры уцелел лишь один, и тот был без лампочки.
— Все услуги, — опомнился Димка и распахнул двери в ванную и туалет, чтобы я смогла убедиться в правоте его слов. — Подходит? — не выдержал он.
— Подходит, — кивнула я, заметила в кухне на столе листы бумаги и авторучку и прихватила их.
— Студенты жили, — пояснил Димка. — А тебе-то жилье надолго?
— На полгода. Плачу за три месяца вперед, пусть дружок расписку напишет, гони ключи, и чтоб три месяца я вас здесь не видела. Ясно?
— Само собой. Чего нам здесь делать?
Генка, увидев в моих руках деньги, пришел в сознание и мигом написал расписку, икнул и вздохнул со слезой:
— А телефон? За телефон добавить бы…
Я добавила, и мы расстались. Посетив ближайший магазин и купив кое-что из продуктов, я вернулась в квартиру, проверила телефон, он работал, а я покачала головой, заметив вслух:
— Людям надо верить. — Затем легла на кровать и уставилась в потолок. Не могу сказать, что он чем-то особенно привлекал меня, просто хотелось немного расслабиться и подумать. Первое, что надлежало сделать: спрятать деньги. Два веселых приятеля могли здесь появиться, несмотря на свое обещание, и свистнуть деньги, второе — следовало позвонить в поликлинику и узнать, когда прием у Евгения Сергеевича, он хотел поговорить со мной о черепно-мозговой травме, которая его чем-то заинтересовала. Сейчас самое время: с чего-то я должна начать свои поиски, почему бы не с беседы с лечащим врачом?
Я придвинула к себе телефон и, не вставая с постели, позвонила — Евгений Сергеевич будет с двух часов. Отлично. Теперь деньги. С кровати все-таки пришлось подняться, я ещё раз прогулялась по квартире и убедилась, что устроить надежный тайник здесь невозможно, вышла на лестничную площадку, прикидывая, не подняться ли на чердак, но тут приметила дверь в подвал. Подвал для таких целей ничуть не хуже чердака, к тому же подвалы для меня привычнее.
Подвал был огромным, гулким и почти пустым. Я нащупала выключатель у входа, вспыхнул свет, но и без того в подвале было довольно светло, по фасаду располагались несколько маленьких окошек, два из них были заткнуты какой-то ветошью, зато через остальные пробивались солнечные лучи. Жильцы подвалом не пользовались, во дворе стояли шаткие сараюшки, наверное, для хозяйственных нужд. Очень скоро я обнаружила идеальное место для тайника, в стене за трубой была ниша, в настоящее время заваленная всяким мусором. Сморщив нос, я отодвинула его в сторону, сунула пакет с долларами в самый низ и вернула мусор на его законное место, после чего покинула подвал. Теперь следовало решить, что делать с кассетой. Я не отдала её Рябову по одной причине: боялась. Не за себя, конечно, а за Андрея. Кто он, мне неизвестно, но, если человек живет под чужим именем, интерес милиции ему без надобности. Я повертела кассету в руках, подумала и сунула за батарею. Кассета вряд ли привлечет внимание хозяина квартиры.
Ровно в два я входила в здание поликлиники, некоторое время наблюдая за центральным входом из соседнего парка. Как будто ничего подозрительного. Впрочем, для того, чтобы держать поликлинику под присмотром, вовсе не обязательно болтаться у входа.
Напротив тридцать восьмого кабинета ожидали своей очереди двое мужчин и женщина, я терпеливо сидела в течение часа. Наконец женщина покинула кабинет, кивнула мне, приглашая войти, и я вошла, отметив с некоторым удивлением, как сильно забилось сердце.
— Здравствуйте, — громко сказала я, Евгений Сергеевич поднял голову от бумаг, взгляд его стал растерянным, а я машинально посмотрела на окно. Окошко подходящее, но здесь третий этаж, ужасно не хотелось бы выпрыгивать… Медсестра за соседним столом пробормотала: «Здравствуйте», не обращая на меня никакого внимания, и продолжала что-то писать. Евгений Сергеевич вздохнул и сказал мне:
— Присаживайтесь. — Я села спиной к медсестре. — Таня, я вас просил найти карту Панкратова…
— Да, Евгений Сергеевич, её в регистратуре нет и…
— Возможно, она у завотделения или в терапии…
Девушка встала и отправилась искать карту, не демонстрируя никаких эмоций.
— Я никого не убивала, — сказала я, как только за ней закрылась дверь.
— Надеюсь. У меня были из милиции.
— И что вы им сказали?
— Правду, разумеется.
— Правда — это здорово, — усмехнулась я. — Так что вы им сказали?
— Что вы обращались ко мне по поводу головных болей… Впрочем, все это было в вашей карточке… Они задали несколько формальных вопросов, а я на них ответил…
— Формально?
— Зачем вы пришли? — откинувшись на спинку стула и глядя на меня немного сердито, спросил Евгений Сергеевич.
— Вы мне звонили. Помните? Хотели поговорить. Мне показалось, у вас было что сказать, иначе звонить не стоило, верно?
— Верно. — Он немного помолчал, разглядывая свои руки, затем заговорил с видимой неохотой:
— В прошлую нашу встречу я спрашивал вас об аварии… так вот, очень сомневаюсь, что она была…
— Не было аварии? — задала я вопрос только для того, чтобы заставить его говорить побыстрее.
— Вне всякого сомнения, пулевое ранение в голову. Вас это не удивляет? — хмуро усмехнулся он.
— Нет, — честно ответила я. — С момента последней нашей встречи произошло столько всего, что удивить меня трудно.
— Понятия не имею, как вы остались живы, это просто чудо.
— Чудес не бывает, — вздохнула я.
— Что? — Он опять нахмурился.
— Если я осталась жива, значит, это кому-то очень нужно…
— Вы подразумеваете бога? Что ж, в этом есть свой резон, после такого ранения не только не просто остаться в живых, но и жить полноценной жизнью — это действительно дар небес.
— А может, и не дар. Может, это кара. Как посмотреть. В этом мире все относительно.
— Вы изменились, — вдруг заявил он. — Вы очень изменились. Даже внешне. Что произошло?
— Я узнала, что я умерла в возрасте восьми лет, что мои отец и мать таковыми вовсе не являются, что мой муж год назад исчез где-то в Белоруссии… Я не знаю, кто я, помогите мне…
— Помочь? — Он едва не лишился дара речи.
— Врач как священник, он должен помогать всем страждущим, разве нет?
— Наверное, только чем я могу помочь?
— Вы говорили о ранении. Ведь кто-то делал мне операцию?
— Профессионал высокого класса.
— Ведь таких немного. В больницу «Скорой помощи» не привезешь человека с пулевым ранением просто так. Пришлось бы многое объяснять.
— Я вас понял… Сейчас много горячих точек, где пулевым ранением никого не удивишь, случайная жертва случайной перестрелки. А специалисты в военных госпиталях высокого класса.
— Значит, искать нужно… — Он пожал плечами:
— Думаю, шансы у вас небольшие… В экстремальных условиях не до заполнения бумаг, если у вас с собой не было документов. Впрочем, попытайтесь… — В этот момент дверь открылась, и вошла медсестра с картой в руках.
— Еле отыскала, у кардиолога… Как она к нему попала?
— Что ж, Анна Ивановна, — улыбнулся Евгений Сергеевич, — всего вам доброго, надеюсь, встречаться нам больше не придется.
— Спасибо, — кивнула я и покинула кабинет. Через час я лежала на кровати в комнате, ставшей временно моей, и вновь пялилась в потолок. Пулевое ранение меня в самом деле не удивило, но оно ещё больше все запутывало. Кто я, господи? Если я случайная жертва очередной локальной войны, кому понадобилось устраивать за мной охоту? Стоп. Кто-то в меня стрелял и по какой-то причине не застрелил. Очень глупо ожидать, что после этого именно он определил меня в больницу. Может, он шутник? Терпеливо меня выхаживал, чтобы укокошить ещё раз? Дурацкий юмор оставим на потом. Некто в меня стреляет, назовем его Икс, допустим, он решил, что я мертва, и успокоился (сразу всплывает вопросик: а чем я так допекла Икса, но с этим потом). Я чудом остаюсь жива, кто-то (Игрек, разумеется) определяет меня в больницу, потом выправляет липовые документы и, сообразив, что я ничего из прошлой жизни не помню, рассказывает мне сказки, да так преуспевает в этом, что у меня появилась не только прошлая жизнь, но и родители в придачу, и все это для того, чтобы Икс меня не нашел? Я перестала существовать, на свет появилась Шульгина Анна Ивановна. Отлично. При таком раскладе на роль Игрека идеально подходит мой муж. Он спас меня, а затем прятал. Каким-то образом неведомый Икс узнал о нашем местопребывании и появился здесь. То есть сначала появился Анатолий, было бы неплохо записать его в подручные Икса, да не склеивается: на кой черт тому убивать подручного, а в пару к нему и соседа-алкаша, который на самом деле занимался слежкой за мной. Допустим, Анатолия он числил врагом и с ним разделался. Нашу встречу с Анатолием дружеской назвать трудно, кто он был мне? Враг, бывший друг? Скорее всего любовник, раз знал о татуировке, её местонахождение не предп