– Дело в том, что если ты один – то можешь хоть о стенку головой биться, но ничего не сделаешь. Если бы меня кто-то в той ситуации поддержал и игроки сделали бы все возможное, чтобы мы поехали на Олимпиаду, – может быть, лига и пошла бы на уступки. Но когда ты один или с тобой максимум два-три человека, о чем-то серьезном говорить тяжело.
– Ты ожидал более активной поддержки? – уточнил я.
– Ну конечно. Ожидал. Но кто-то испугался, кто-то ничего не стал говорить. Поэтому все стало понятно сразу после моих слов.
Я спросил маму, правда ли Леонсис был готов отпустить Сашу на Олимпиаду и сделал бы это, если бы лига не перекрыла ему кислород.
– Думаю, да, – ответила Татьяна Николаевна.
Согласен с этим и отец. Вспоминает, что хозяин «Вашингтона» извинился, сообщая, что не сможет его отпустить.
– Вот сейчас говорят, что хоккей из программы Олимпийских игр хотят снять, – вздыхает Михаил Викторович. – Не дай бог! Сашка даже в сорок лет поедет на Олимпиаду. И будет не отбывать номер, а играть. Главное, чтобы хоккей из Олимпийских игр не турнули.
А по поводу поведения других энхаэловцев перед Пхенчханом отец Овечкина выдает еще более жесткий спич:
– Некоторые «доброжелатели» сразу начали Сашу грязью поливать – болтун, мол, сказал и не сделал. Что значит – болтун? Да он больше всех хотел поехать на Олимпиаду! Но все оказались трусами, и вообще никто его не поддержал. Ругали люди, которые далеки от спорта и умеют только считать в чужих карманах деньги, сидя на диване. Будто они, эти деньги, с неба падают. Да посмотрите, сколько у него травм, с которыми он на лед выходил! Один только нос пять-шесть раз ломал. Потому что по молодости перед вбрасыванием опускал голову. Ему потом старшие ребят посоветовали: «Ты голову-то выше держи». А то, пока вбрасывание идет, ему кто-нибудь снизу клюшкой или крагой – раз! Или выбили половину зуба, нерв открылся, очень больно. Но ничего – вырвали зуб в раздевалке, тампон на его место вставили – и вперед, играть. В НХЛ за красивые глаза никто денег платить не будет. Зубы, кстати, ему сейчас нельзя вставлять. Потому что, если выбьют еще раз, станет намного хуже. И нос не надо выпрямлять. Врач говорит: «Закончишь – тогда и зубы вставишь, и нос выпрямишь».
Татьяна Николаевна формулирует не столь хлестко, но по сути – так же:
– Олимпиада – мечта любого спортсмена. И Саше страшно хотелось, чтобы энхаэловцев отпустили, тем более что выигрывать ее ему пока не доводилось. Поэтому он и сделал такое заявление. Но мало кто из ребят поддержал – имею в виду не только Россию, а все страны. Если бы хоккеисты были поактивнее… Но они испугались. Многие болельщики начали говорить: мол, Саша – трепач. Нет бы поддержать – человек молодец, пошел ва-банк, стоял на своем, сколько это было возможно. И, наоборот, поругать тех, кто спрятался в кусты, сделал вид, что их хата с краю. Нет, Овечкин во всем виноват. Если бы все игроки НХЛ присоединились к Саше – может, был бы у этого заявления какой-то результат. Но он остался один. Пытался постоять за справедливость и сам за это пострадал. А играть в Пхенчхане, как потом выяснилось, ему все равно бы не разрешили.
Коль скоро и Овечкин, и его мама говорят о том, что хоккеисты его недостаточно поддержали, спрашиваю об этом двоих из них, одноклубника Кузнецова и вечного товарища-соперника Малкина. Их мнения о том нашумевшем высказывании Ови расходятся. Более того, Кузнецов высказался еще намного жестче самого Овечкина:
– Если бы на момент, когда все это решалось, меня хоть кто-то знал, я бы тоже говорил. Просто мне не понравилось, что игроки друг другу в глаза говорили: «Да-да-да», а потом перед прессой, можно сказать, обос…лись, и никто не захотел говорить. И так получилось, что Саня остался один. А на самом деле человек абсолютно правильно все говорил. И немножко расстроило, что его вообще никто не поддержал. Все закрыли на это глаза. Считаю, что это неправильно. Мы-то, люди спортивные, хоккейные, все прекрасно понимаем. А диванные специалисты, которые шайбы никогда не видели, начали кричать какой-то маразм вроде: «Предатель Родины!» Каким бы сильным Саша ни был, это психологически, думаю, все равно бьет. Я никогда не буду обсуждать работу других людей. Неужели так трудно понять, что не от него все зависело? Конечно, он мог все бросить, развалить здесь в «Вашингтоне» все, закончить с этой лигой, приехать на Олимпиаду и сказать: «Вот, я отвечаю за свои слова». Но мы не в то время живем. И не считаю, что это было бы правильно.
У Малкина своя точка зрения на ту ситуацию:
– Читал его интервью – и немножко с Саней не согласен. Многие игроки пытались говорить. Но возьмем локауты. Все хоккеисты, пятьсот-шестьсот человек, не могут договориться с лигой – и игры останавливаются на полгода или даже год. А здесь, даже если бы объединились двадцать, тридцать, даже сто человек, – это ничего бы не изменило, какими бы известными они ни были! Да, видно было, как он хотел, старался, делал все возможное, чтобы НХЛ поехала на Олимпиаду.
Его эмоции понять можно. Если объединяться – то всем хоккеистам лиги. Вообще всем. И машиной выступать. А мнение меньшинства, тем более подавляющего, не имело никакого значения – ведь НХЛ была категорически против. И восьмидесяти процентам игроков, которые на Олимпиаду все равно шансов попасть не имели, было совершенно все равно, и ни в какую борьбу вступать они бы точно не стали. Более того, если бы я был канадцем, который выиграл две Олимпиады, тоже сказал бы: «Мне уже не надо». Они вели себя спокойно, им было просто неинтересно. А кто пытался что-то сделать и больше всех хотел поехать? Русские, чехи, шведы, финны…
Прав ли Овечкин или Малкин, но факт, что единения не случилось и Олимпиада осталась без НХЛ. Но и для Ови, и для сборной России в тот год все получилось только к лучшему: он вместе с Кузнецовым и Орловым выиграл Кубок Стэнли, а сборная – золото Пхенчхана. Как знать, что произошло бы при других раскладах, если бы уже не самый молодой Ови потратил вместе с Кузей в Корее массу сил?
В самом Пхенчхане Овечкина поддержал американец Джереми Реник, который к моменту нашего разговора как раз на Играх превратился из общительного форварда в тележурналиста:
– Прекрасно понимал его чувства и уважаю его за это. Он хотел играть за свою страну и выиграть золотую медаль! А ему такой возможности не дали. Какое бы решение Алекс ни принимал – он имеет на него право. Если бы он, несмотря ни на что, решил поехать, я бы тоже его поддержал. Исходя из того, что он сделал для «Вашингтона» и НХЛ, сколько сыграл и забил, Ови заслуживает права самостоятельно принимать любое решение.
Развитие событий трезво просчитал Алексей Касатонов, который сразу сказал мне:
– Саша до этого говорил то же самое – и остался верен себе. Мы знаем, что он всегда стремится играть за сборную. Но дальше ситуация, думаю, перейдет в правовое поле. Юристы должны понять, насколько все это осуществимо. Ведь в силе договор между ИИХФ и НХЛ о том, при каких раскладах игрок по ходу сезона может выступать за национальную команду, если он под контрактом в клубе НХЛ. Если Саша решит идти до конца, это может спровоцировать негативную волну по отношению к нему со стороны лиги. И чем все это закончится – предсказать сложно. Есть позиция Теда Леонсиса, которая выпадает из общей энхаэловской тенденции, и оттого на общем фоне удивительна. Она провоцирует создание конфликта внутри корпорации. При этом я обратил внимание, что НХЛ достаточно тактично и неагрессивно отреагировала на слова Овечкина.
Тут ведь надо заметить, что к тому моменту Александр еще не был обладателем Кубка Стэнли и ему было что терять не только в финансовом, но и в спортивном плане. Думаю, это одна из главных причин, почему он решил не идти до конца. И правильно, замечу, сделал: Олимпиаду, ставшую без энхаэловцев второстепенным турниром, Россия выиграла и без него, а сам он в том же году взял то, ради чего тринадцать лет пахал как прóклятый в НХЛ.
Я спросил родителей:
– Во время Игр в Корее и после финала Саша звонил главному тренеру Олегу Знарку и игрокам, поздравлял?
– Обязательно! И тренеру, и ребятам. Знарок – очень хороший, грамотный тренер и отличный человек, прекрасно с ребятами всегда общался. Посмотрите, сколько сборная с ним выиграла. Он молодец.
Я напомнил маме форварда, что во времена локаута 2012 года далеко не все верили в то, что Овечкин в «Динамо» сработается со Знарком. Потому что к тому времени тренер никогда не работал со звездами, а только с работягами.
– А что, Саша – не работяга?! – обидевшись за сына, искренне возмущается Татьяна Николаевна.
Будь на месте Овечкина такой революционно-неуправляемый человек, как Диего Марадона, взрыв после отказа НХЛ ехать в Корею произошел бы наверняка. Но Ови все же играет по общепринятым правилам. Как раз об этом – рассуждения Ларионова после того, как Овечкин объявил, что не едет в Пхенчхан. Я спросил, можно ли говорить о том, что система победила и Сашу, и Леонсиса, готового его на Игры отпустить.
– К словам Леонсиса, сказанным для прессы, я не относился бы слишком серьезно, – охладил мой пыл Профессор. – Это все разговоры. Помню, во время локаута 1994 года собрались в Торонто журналисты и несколько хозяев клубов. Кто-то спросил моего ныне покойного товарища, экс-владельца «Сан-Хосе» Джорджа Ганда: «Но вы же сказали…» Он оборвал корреспондента фразой: «Не верьте тому, что написано в газетах». Так же я относился к любым заявлениям о поездке на Олимпиаду, невзирая ни на что. Тема болезненная, вокруг нее перебор крика, политики и популизма. Я же предпочитаю спокойный, трезвый разговор о хоккее.
Конечно, любой игрок способен на демарш. Тем более что какая-нибудь российская госкомпания способна компенсировать ему финансовые потери, на что никогда не пойдет ни одна шведская, финская, канадская или американская компания. Но поскольку мы сегодня ушли от всего мира и правил, по которому он живет, такое может произойти. Однако есть система жизни мирового хоккея, где все взаимосвязано, и одно нарушение повлечет за собой крах всего механизма. Есть ИИХФ, НХЛ, профсоюз игроков, в котором должно быть сохранено единство. Или все, или никто. Поэтому мне с самого начала казалось крайне сомнительным, что Овечкин сможет поехать на Игры.