– Сохранилось ли что-то из той формы?
– Нет, – качает головой отец. – Никто ж не знал, что он так заиграет…
Это еще один нюанс, который говорит о том, что никаким звездным будущим сына Малкины-родители не грезили. Будь иначе – обязательно что-то детское оставляли бы. Но у них не было мыслей, что сын станет знаменитостью. Жили сегодняшним днем, сверхзадач не ставили. А талант тем временем рос. Расцветал. И был оценен по достоинству.
Я спросил у Евгения:
– После того как ты в тринадцать лет стал получать стипендию, ты почувствовал себя важным для семьи человеком?
– Да, – сразу ответил он. – Там ведь не только стипендия, но и бесплатные обеды. Очень крутая столовая была, и мы обязательно в нее ходили! Поесть можно было на восемьдесят рублей в день. Или забрать домой продукты на эту сумму – колбасу, яйца, батон хлеба… Поесть мы и дома могли, поэтому часто накапливаешь сумму за несколько дней, а потом приносишь домой столько, что заполняется целый холодильник. Пять килограммов курицы, пельмени…
– Получается, что ты помогал семье.
– Да, и я хорошо понимал это. Холодильник всегда был полон, и родители на еду уже не тратили деньги. Плюс, собственно, стипендия, которую я всегда целиком отдавал родителям. Видно было, что наша жизнь улучшилась, стол уже был совершенно по-другому накрыт. Мы даже смогли позволить себе купить компьютер, который стоял у нас с братом в комнате! Жизнь налаживалась. Я не считал себя пупом земли, но осознавал, что моя помощь родителям очень нужна. Мне было приятно. Очень благодарен тренеру, что он пробил мне ту стипендию.
– Он ведь сам это сделал, по своей инициативе?
– Конечно. Я не ходил и не просил об этом. Да, нас таких было, по-моему, пять-шесть игроков-лидеров, но он мог эти деньги и себе забрать, как сейчас многие поступают. А мы благодаря ему стипендию получали и своим семьям помогали. С Сергеем Петровичем родители по сей день общаются, и я иногда созваниваюсь. Он был на всех празднованиях выигрыша Кубка Стэнли, когда я с трофеем приезжал в Москву и Магнитогорск.
Малкин – тот счастливый и редкий, по крайней мере для России, случай, когда окружающие не ставят человеку препятствия из зависти, а наоборот – оценивают по достоинству талант и помогают развиваться.
– В Магнитогорске для меня создавались комфортные условия, – говорит Евгений. – Тренер помогал, бесплатно форму и клюшки выдавал, стипендию платили, еще когда в школе учился. Рано попал в команду мастеров – начали подключать уже в шестнадцать лет. Много было положительных моментов! Пожалуй, тот или иной тренер мог и не верить, что я буду играть в НХЛ или КХЛ, но не было такого, чтобы сажали на лавку. Всегда был в двух первых звеньях, мне доверяли. Поэтому всем большое спасибо за то, как все сложилось. Если бы была какая-то обида, это меня бы только отвлекало.
Что ж, остается только пожелать, чтобы к каждому из наших талантов, и не только в хоккее, да и в спорте вообще, относились именно так.
Малкин-старший вспоминает:
– В детстве он бывал разным – и добрым, и злым. В хоккее – злым, проигрывать никогда не любил. Проиграет – будет психовать. С братом ругался, с нами не разговаривал… А когда хорошо сыграет – и шутит, и улыбается. И так по сей день. Но часто бывает недоволен собой. Идет у него игра – видно, что доволен. А когда не может забить или что-то не получается, становится замкнутым, ни с кем не общается. Успокаивается, но не сразу.
Евгений эту тему поддерживает:
– Как человек считаю себя немного вспыльчивым, раздражительным. Опять же, это из-за работы. Когда все хорошо на площадке, приходишь в семью в отличном настроении. А если что-то не клеится в матчах или какие-то травмы – могу сорваться, поругаться с Аней. Все вращается вокруг хоккея, и иногда он, к сожалению, влияет на семейную жизнь.
– И на лед эта вспыльчивость переносится, – замечаю я.
– Да, оттого и два матч-штрафа за один сезон в сезоне-2018/19. На самом деле драться не хочется, но вступаешься за партнеров. Иной раз конфликт начинается не с тебя, но ты подъезжаешь, и тебя пытаются спровоцировать, выдернуть из толпы. Раздражительность, выплеск негативной энергии – все это у меня есть. В хоккее это нормально, без этого, считаю, никак. Но признаю, что во многих моментах должен сдерживаться и зарабатывать меньше удалений. Не говоря уже о матч-штрафах…
С предположением отца, что младшему сыну помогли занятия в группе брата, которая на год старше, Евгений полностью согласен:
– Считаю, что мне это очень помогло. Тянулся за ними. А благодаря тому, что я был на год младше всех, и родители, и тренеры мне многое прощали. Тем не менее старался быть на одном уровне с ними, и меня это мотивировало. Мы недавно разговаривали с Кросби, и он рассказал, что тоже играл в Миннесоте с ребятами даже на два года старше. И Сид вспоминал, что его это тоже мотивировало. Он хотел их победить, быть лидером при такой разнице в возрасте! Сошлись на том, что истории у нас очень похожие.
Владимир Анатольевич вспоминает:
– В четырнадцать-пятнадцать лет сын сильно вырос. Никто не ожидал, что такое произойдет и его козырем окажется не только игровое мышление и техника, но и физические данные. В шестнадцать он уже был высоким хоккеистом. Все удивились – откуда? Потом поняли – в деда по материнской линии. У меня-то в семье никого высоких не было, а вот у жены были. Ее родители – из Магнитогорска.
– А ваши?
– Мои приехали из Пензы. Мне сейчас звонят из Мордовии, говорят, там Малкиных много. Рассказывают, что в каком-то мордовском месте их чуть ли не половина населения… А между Пензой и Мордовией буквально сто километров. Сам я в Пензе всего четыре года прожил и не помню ничего. И почти все братья на свет там появились, и сестра. Только младший брат родился уже в Магнитогорске.
Неожиданный поворот, связанный с фамилией, произошел уже в Америке.
– В Питтсбурге мне один говорил: «У тебя еврейская фамилия, переезжай, тебе здесь выгодно жить будет», – улыбаясь, вспоминает отец. – А я и не пойму – то ли мордовская, то ли еврейская… Одно время небольшим бизнесом занимался, так меня прозвали евреем. Но, знаю, мордовских фамилий много на «ин» есть. Ковылкин, Саталкин, бывший глава республики – Меркушкин. И ходоки – Каниськина, Кирдяпкин. Так что очень вероятно, что мы – все-таки мордва.
Занимался хоккеем и старший брат Малкина. Но – не получилось. Спрашиваю Евгения, был ли Денис талантлив, и трехкратный обладатель Кубка Стэнли даже не говорит, а восклицает:
– Очень талантлив! Не могу утверждать, но мне одно время казалось, что у него больше перспектив, чем у меня. В него, мне кажется, даже верили больше. Он был защитником, мы были одинаковых габаритов, высокие. К шестнадцати годам выросли, стали крупными для того возраста. Только я был более худым и больше двигался.
– Мог бы он заиграть в КХЛ?
– Уверен в этом. Но мне кажется, что немножечко ленился. И то ли характера, то ли настойчивости ему не хватило, то ли мне больше повезло… Может, смотрел на то, что у меня пошло, и его это как-то задевало, и уверенность пропадала. Мы на эту тему с ним не говорили. Возможно, психологически тяжело, когда младший брат достигает успехов и за ним приходится тянуться. Он пытался найти себя в хоккее. Поехал в челябинский «Мечел», несколько лет поиграл в фарм-клубе. Но на большее не хватило.
Отец Малкиных в 2012-м говорил о Денисе:
– Да хочет вроде тренировать здесь, в Магнитогорске, детей, но никак не может найти себя. И в Америку что-то не очень рвется, там ему скучно. Сколько раз ему говорили – езжай, может, все получится. Только язык выучи. Но Дениса туда не тянет.
Малкин-старший не может припомнить поворотного момента, когда о сыне стали говорить как о суперталанте.
– На него быстро стали скауты внимание обращать, тренеры, агенты названивать. Но я никогда Женьку сильно вперед не толкал. Перестараешься – и все произойдет наоборот. А тут случилось так, как должно было случиться. Человек старался, выкладывался полностью, ему нравилось это дело. Сейчас, как отец, возвращаюсь в памяти назад и понимаю, что не заметил, с какого момента вокруг Женьки вдруг ажиотаж закрутился.
– Ярко выраженного прорыва не было?
– Не было. Все шло плавно, само собой. Где-то писали, что его до пятнадцати лет якобы не приглашали даже в сборную Уральского региона. Неправда это. Наоборот, сразу везде приглашать стали. Может, поначалу Плющев Владимир Анатольевич, главный тренер юношеских и молодежных сборных России, смотрел на регионы с опаской, не так, как на своих, московских. Но когда сам увидел Женьку на турнирах – все понял. И тренеры ему рекомендовали. Они здесь тоже не сидят без дела, и не будут просто так говорить «Возьми», когда пацан еще не готов. А тут – сказали. И он взял.
Из уст Владимира Анатольевича все это звучит, согласитесь, довольно буднично. Сравните с тем, что в 2012 году рассказал мне Геннадий Величкин, культовый генеральный менеджер первой команды «Металлурга» на протяжении многих лет: «Что Женя станет лучшим хоккеистом мира – мы не просто ждали. Мы это знали, когда ему было шестнадцать лет».
Парнем, судя по всему, Евгений был цельным, от пути не отклонявшимся. Вот, например, что говорит о нем Сергей Гончар:
– У Жени есть хорошее качество: несмотря ни на какие успехи, он все равно предъявляет к себе высокие требования. У него есть какая-то правильная скромность, которая помогает ему не стоять на месте, двигаться вперед. Не бывало такого, чтобы его занесло, он все бросил, начал валять дурака и снизил требовательность к себе. Думаю, эта скромность – от родителей. Парень не отрывается от земли, как иногда бывает с людьми, которые добиваются очень больших успехов.
– Не зазвездился, в общем?
– За все время помню только один момент, и то незначительный. После того как он забил в первых своих шести матчах подряд в НХЛ, была тренировка, на которой Женя работал, может, не в полную силу. Гена Ушаков из агентства, которое его представляет, был в это время в Питтсбурге и сделал ему справедливое замечание. Женя на него отреагировал нормально, потому что знал: Гена прав. Других случаев не помню! Может, в сезоне после первого Кубка Стэнли он не доминировал так сильно, как тогда. Но не звездность была тому виной. Когда ты уже достиг чего-то большого, нужно уметь ставить новые цели. Еще и еще. Позже, думаю, он этому научился.