– Гончар был рядом не только на тренировках и играх, – говорит Малкин. – Во всем помогал – машину, например, покупать. После чего уже полегче стало. А жить у него он сам предложил. Мне, говорит, нетрудно, есть свободная комната, в которой можешь жить столько, сколько захочешь. Я старался их с женой особо не напрягать, побольше находиться у себя в комнате, смотреть сериалы. Мы вместе ездили на тренировки и обратно, много времени проводили рядом на выездах. Конечно, деньги были. Наверное, стоило снять квартиру. Но без языка тяжеловато. Думал: сейчас вот выучу, и станет полегче. Однако с английским как-то затянулось. Ну и, на самом деле, комфортно, хорошо, весело. Гончар меня не выгонял. Играли с ним в карты, нарды, и вообще мы как-то сблизились. Интересно в русской семье. Поэтому я и на выход не просился.
О том же говорил и Гончар.
– Как вы, человек взрослый, семейный, на целых два года поселили у себя двадцатилетнего парня? – поинтересовался я. – И советовались ли с женой, прежде чем принять такое решение?
– Конечно, советовался, – улыбается Сергей. – Мы в Питтсбурге к тому времени его уже несколько дней видели – когда он прилетел, сразу пошли домой к Марио Лемье. Там были и Сид, и наш генеральный менеджер. Сидели, ужинали, общались. И на Ксению он произвел хорошее первое впечатление – она сразу отметила, что Женя воспитан. Решили попробовать. Понятно, никогда не знаешь, как сложится жизнь под одной крышей. Но эти два года пролетели незаметно. Не было никаких напрягов. Разве что он кипел, когда в карты проигрывал. Азартный!
А я такой, какой есть. Жизнь сложилась так, что мы с Женей попали в одну команду. Уже знали друг друга – сначала по «Металлургу» во время локаута, когда полгода играли вместе; правда, из-за разницы в возрасте за пределами льда общались не так уж много, но в раздевалке разбирали какие-то моменты. Потом – на Олимпиаде в Турине, где жили, по-нашему выражаясь, в трехкомнатной квартире с залом и двумя спальнями: в одной – мы с Витей Козловым, в другой – Малкин с Овечкиным. Больше узнали друг друга.
А потом он приехал в Питтсбург, и там уж я чем мог – помог. Поначалу он совсем не говорил по-английски, и ему одному жить было бы тяжело. Я видел – человеку непросто. Мне хотелось, чтобы у него получилось. Вот и предложил пожить у нас. И он такой парень, что моя семья общий язык с ним нашла быстро. Мы и на рыбалку вместе ездили, и не то чтобы я специально куда-то его брал – жизнь шла очень естественно, органично. Помог ему купить первую машину, «Рейндж Ровер», поскольку помнил, как сам первый раз это делал – не понимая, что это все там работает по-другому, чем в России. На льду могли друг на друга вспылить, но это нормальное явление: хоккей – это накал страстей. Но чтобы продолжили ругаться, придя домой, – не было такого.
Я привел Гончару фразу отца Малкина – что, если бы не он, неизвестно, остался ли бы Женя в НХЛ. Сергей не помнит, чтобы младший товарищ подходил к нему и прямо говорил, что хочет вернуться. Но вспоминает себя молодого, когда сам уехал из «Динамо» в НХЛ:
– Наверное, это было у каждого из нас. Особенно в первое время бывают такие дни, когда сильно скучаешь по родным, друзьям, которые остались там. Наш график настолько тяжелый, что налетаешься, устанешь, приходишь домой – а там ни мамы, ни папы, ни брата. С друзьями не встретишься. Первый год в этом смысле – самый тяжелый. Поэтому Женю наверняка и посещали такие мысли.
Взаимоотношения Гончара и Малкина очень напомнили мне рассказ Боба Хартли о том, как в «Атланте Трэшерз» юный Илья Ковальчук рос при мудрой поддержке двукратного обладателя Кубка Стэнли Вячеслава Козлова. Главный тренер ныне не существующей команды из штата Джорджия, сделавший в 2021 году омский «Авангард» обладателем Кубка Гагарина, увлеченно описывал, как проводил мини-собрания, в которых участвовали два игрока – Ковальчук и Козлов, и при помощи опытного объяснял молодому его ошибки. Илья пришел в НХЛ на пять лет раньше Джино. И оказалось, что…
– У нас было абсолютно то же самое! – восклицает Гончар. – Мишель Террьен, Малкин и я. Может, тренер как раз и взял это у Хартли. Тем более что они друзья.
– У Ковальчука был эпизод: он опоздал на собрание, и Хартли в наказание не поставил его на игру. С Малкиным такого не случалось?
– Ну я же за рулем был, – смеется Гончар. – Или, по крайней мере, из одного дома и на одной машине. Сегодня я ее веду, завтра Женя. Но вставали все равно вместе, так что шансов проспать не было.
Пройдут годы – и завершивший двадцатилетнюю карьеру в НХЛ уже в «Далласе» и «Монреале» Гончар сразу войдет в тренерский штаб «Питтсбурга».
– Не по вашей ли рекомендации? – интересуюсь я у Малкина.
– Нет, – отвечает он. – Там все быстро сложилось. Я всегда видел Сергея тренером. Еще когда он был игроком, он любил подойти, объяснить, рассказать. Причем до любой мелочи докопается, все оценки у него – индивидуальные и профессиональные. Поэтому я был уверен, что его куда-то пригласят.
– В сборную, например?
– И думал об этом, и хотел, чтобы Гончар вошел в тренерский штаб сборной России. Уверен, он бы сильно помог – и по защитникам, и по спецбригадам. Национальной команде, считаю, нужны такие специалисты. Человек с сумасшедшим профессионализмом, он провел прекрасную карьеру в НХЛ, много лет играл за сборную России, участвовал в четырех Олимпиадах. Как-то получилось, что «Питтсбург» сразу предложил ему тренерский контракт, и он согласился.
А вот вам красивая закольцовка истории с двухлетним проживанием Малкина дома у Гончара. В 2016 году на мой вопрос, остается ли он для Джино, как выразился его отец, «вторым папой», Сергей ответил:
– Ха, это вопрос не ко мне, а к Жене. Но общаемся мы много. Когда приезжаю – останавливаюсь дома у Малкина. У меня же семья живет в Далласе, мы там осели, когда я за «Старз» играл, дети в Техасе ходят в школу. В последний год контракта, когда я был в «Монреале», мы уже не стали их дергать. И сейчас у меня такой режим, что я летаю туда-сюда. Две недели в Питтсбурге, неделя в Далласе, и т. д. Когда прилетаю – у Жени живу.
Вот так. В начале энхаэловской карьеры Малкин жил у Гончара, а когда Сергей закончил и стал тренером – наоборот. Чистое кино! Правда, продолжалась вторая серия все же значительно меньше, чем первая.
– Я же приехал в «Питтсбург» в сорок один год, на просмотровый контракт, думая, что еще год буду играть, – вспоминал Гончар. – Вот во время работы в том тренировочном лагере и жил у Жени. Но в итоге закончил, и сразу получил от генменеджера предложение войти в тренерский штаб. И, когда потом приезжал, уже чаще в гостинице останавливался. Все-таки у него семья, ребенок растет – вот я и решил, что так будет лучше.
Конечно, из-за того, что Гончар стал тренером, их отношения не изменились. Может, будь Сергей главным, что-то бы стало иначе. В раздевалке, пока он работал в штабе, они могли поговорить как тренер и игрок о тактике, розыгрыше большинства, за который бывший защитник отвечал. Но потом выходили с арены – и становились теми самыми людьми, которые так много сделали друг для друга за последние пятнадцать лет.
Со времен дебюта Малкина в НХЛ прошло уже полтора десятилетия, и я спрашиваю, кого он считает лучшим своим тренером за все годы в лиге. И Евгений неожиданно выделяет не того, с кем выигрывал Кубки, а того, с кого все начиналось.
– Лучшим – сложно сказать, но в первую очередь мне было очень комфортно с Мишелем Террьеном, моим первым тренером в «Питтсбурге». Он многое сделал для того, чтобы я почувствовал уверенность в себе. Где бы это ни было, первые годы – самые сложные и определяющие: как ты себя поставишь в команде, как заиграешь. Даже для звезд первый сезон в новой команде – самый тяжелый. А уж для молодого, у которого еще мало опыта и психика неустоявшаяся – и подавно.
Террьен мне многое прощал. Ошибки на льду, потери шайбы. Мы часто смотрели видео, он терпеливо объяснял мне, в каком эпизоде как можно и нельзя поступать, когда лучше не рисковать с обводкой, а вбросить шайбу в зону. И в каждом из двух с половиной сезонов, которые проработали вместе, я прогрессировал. Он давал мне много играть – по девятнадцать минут за матч новичку! И ошибки, которые я допускал, на время не влияли.
За последующие годы мы поменяли трех тренеров, но у меня уже был большой опыт, я состоялся как игрок. В такой ситуации ты уже все воспринимаешь совсем по-другому – например, не боишься тренера, можешь ему что-то ответить. А в первые годы в НХЛ я был совершенно другим хоккеистом, и поэтому говорю именно о Террьене.
Гончар вспоминает:
– Видно же было, что Женя – талант уникальный. А Мишель – тот специалист, который видит, какой алмаз у него в руках. Думаю, поэтому он был с ним терпелив, понимал: если начнешь его загонять в какие-то рамки и сильно ограничивать, то можешь не дать человеку раскрыться в полной мере. Террьен знал, что сразу Малкин не изменится. Женя говорит, что Мишель прощал ему ошибки, но я бы высказался иначе: не прощал, а постепенно работал над их исправлением. Если тренер резко ставит какой-то вопрос ребром, это может помешать хоккеисту в других аспектах игры, потому что он будет думать только об одном. Мишель занял более гибкую позицию, и они аккуратно убирали шероховатости из его игры.
Спрашиваю теперь совсем другого Малкина – может ли он о чем-то жестко поспорить с нынешним тренером Майком Салливаном, с которым они вместе Кубки Стэнли выигрывали?
– Конечно. Во время игры или в раздевалке, когда напряжение высоко, всякое бывает. Но, понятно, я не могу накричать на него в ответ. А он может во время любого собрания раскритиковать каждого, сказать, что вот из-за таких ошибок мы проигрываем матчи. Если разговариваем один на один, всегда стараюсь ему объяснить свою позицию. Конфликтные ситуации бывают, и это нормально.
С Террьеном Малкин спорить не мог и из-за языкового барьера. С английским у Джино долгое время отношения складывались сложно.