Я цитирую Анне The Athletic, где Джино рассказывал, что поменял режим питания, полностью исключил алкоголь во время сезона, и это даже помогло ему скинуть несколько килограммов и повлияло на игру.
– Мне вообще странно, что он говорит: «Я исключил алкоголь во время сезона», – смеется Аня. – Человек, который в сезоне вообще не пьет, рассуждает, что он исключил алкоголь. В сезоне бывают разные игры. Например, проходит какой-то напряженный матч. Я понимаю, что у него впереди несколько выходных. Почему бы не выпить бокал вина, немного расслабиться? Особенно учитывая, что человек по полгода не пьет. Бывает это очень редко – только по праздникам. Так же и сейчас, во время пандемии: один раз к нам приходили гости, он выпил бутылку пива.
– Много ли работаете над Жениным имиджем, манерой одеваться, вести себя в обществе? Что вы изменили в этом направлении и что еще требует изменений?
– Мне кажется, я повлияла на его стиль. Например, знаю, что раньше он вообще капюшоны не носил. А я обожаю мужские толстовки, капюшоны. Теперь в его арсенале невероятное количество классных спортивных костюмов с капюшонами. И модные фирменные бренды. Простые вещи, но стильные.
– Какая у Евгения любимая музыка? В чем у вас с ним совпадают или разнятся вкусы?
– Что-то я у него подцепила, что-то – он у меня, – ответила Аня. – Я вообще любитель хорошей электронной музыки. Мы не говорим про жесткий хаус, скорее что-то легкое. Например, лаундж. А Женя любитель больше русской музыки – наверное, совсем попсы. Когда едем в его машине, мне что-то нравится, сохраняю себе. У меня даже есть целый плей-лист для дальних поездок, чтобы я могла включить, и ему нравилось. А не слушать мою долбежку.
– Женя говорил, что, поскольку игровой компьютер остался в Питтсбурге, во время карантина он не играет в Counter-Strike. Для вас это большое облегчение?
– Честно, не очень понимаю жен хоккеистов, которые стараются оказывать давление в плане увлечений, предпочтений, – оживилась Аня. – Для ребят это момент отвлечения, снятия стресса, уход от рефлексии. Я просто вижу нашу семейную жизнь и понимаю, что после хоккея он приходит домой, поест и может пойти играть. Это его отвлекает. Почему бы и нет? Он же не сидит пять-шесть часов.
– А сколько?
– Ну, два, хорошо, три часа, – смеется Аня. – Знаю, что многим женам это не нравится. А что лучше – чтобы он с тобой в таком состоянии сидел? Женя нашел увлечение в образовании: занимается с удовольствием русским языком, грамматикой английского.
Спрашиваю Аню, смотрели ли они всей семьей прогремевший на весь мир документальный сериал «Последний танец» о великом американском баскетболисте Майкле Джордане. Она подтверждает – и говорит о сыне:
– Там очень много классной музыки, которая может стимулировать ребенка на танцы и спортивные игры. Объясняла Никите, что Джордан – легенда баскетбола. Хочется, чтобы мой сын был развитым во всех направлениях.
– А хотели бы, чтобы про Женю сняли такой фильм?
– Конечно, – кивает Аня. – Я знаю, что он сам хочет сняться в кино. У него есть такие мысли. Что касается фильма о нем – это круто. У него большая история. Человек из простой семьи, родители-работяги… А заниматься хоккеем – дорогое удовольствие. Но он настолько талантлив, что тренеры подгоняли ему и клюшки, и форму, и атрибутику. Это о многом говорит. Так что Жене есть о чем рассказать.
– Вы говорили, что сериал «Чернобыль» произвел на вас сильное впечатление.
– Сериал очень сильный и жутковатый. Да, меня он впечатлил. Жене тоже очень понравился.
– Малкин говорил, что смотрит Юрия Дудя.
– Он действительно просматривает все интервью Дудя и часто смотрит Собчак. Но не помню, чтобы он мне сказал, что это очень круто, и предложил посмотреть.
– Есть желание, чтобы сын стал хоккеистом? Или одного на семью хватит? – улыбаюсь я.
– Мы ни в коем случае не будем давить, – уклончиво ответила Аня. – Как он решит, так и будет. У меня очень большие амбиции насчет его образования. Хочу, чтобы он не просто говорил по-английски и по-русски, но еще и знал в совершенстве грамматику. Я сейчас с ним занимаюсь, и он много чего знает уже в четыре года.
– Но сами все же хотите, чтобы он стал хоккеистом? – попытался я еще раз.
– Даже не знаю… Если говорить о династии, я не помню, чтобы сын когда-то переплюнул своего знаменитого отца[8]. Тем более такого знаменитого с мировым именем, как Женя. Не хочу, чтобы Никита был постоянно в его тени, под большим давлением. Но, конечно, если брать самый крутой сценарий: папа – легенда мирового хоккея, суперзвезда, а его сын Никита Малкин – еще лучше… Не скажу, что это нереально, но точно непросто.
– Советуется ли Женя с вами на тему вложения денег? Знали ли вы об истории про криптовалюту? В СМИ писали, что Женя вложил четыре миллиона долларов в блокчейн-бизнес, и из-за его недобросовестных партнеров деньги исчезли.
– Это было до меня. Женя встрял тогда не один. Это все было с руки его близкого товарища, поэтому не хотела бы углубляться. Но все последние инвестиции мы обсуждаем вместе.
О жизни Евгения вне хоккея я спрашивал и у него самого.
– Аня рассказывала, что вы читали сыну книгу Владислава Третьяка «Трус не играет в хоккей». А какую книгу назовете своей любимой? – спрашиваю самого Малкина.
– Мне больше всего нравятся биографии или автобиографии известных людей, наших современников, даже если кто-то из них не так давно ушел из жизни. Прочитал, например, книгу о Стиве Джобсе, и она произвела на меня большое впечатление. Очень понравилась автобиография теннисиста Андре Агасси. В последнее время предпочитаю аудиокниги, и сейчас в самолетах, на выездах слушаю книгу основателя Nike Фила Найта.
– Ковальчук рассказывал мне, что поддерживает хорошие отношения с Бастой, ему нравится его музыка. Ваши с Ильей музыкальные вкусы совпадают?
– Да. Слова у Басты простые, но не примитивные, и они проникают в душу. Песня «Сансара» – просто бомба! Летом 2018-го с ним познакомился – очень хороший, приятный и общительный парень. Важно – простой, без пафоса.
– Не боитесь, что Никита, который растет бóльшую часть времени в Америке, не будет чувствовать себя русским, или ничего страшного в этом не видите? И в чем вы сами ощущаете себя русским, а в чем – американцем?
– Не думаю, что я стал американцем, – размышляет Женя. – Вообще себя им не чувствую. У нас русская семья, мы соблюдаем традиции – блины делаем на Масленицу, яйца на Пасху обязательно красим. И каждое лето на два месяца летаем в Россию. Даже на этот Новый год Аня слетала с ребенком в Москву к своим родителям. Современный мир, на мой взгляд, вообще стирает границы. У того же Никиты два гражданства – российское и американское. Вырастет – и с возрастом сам поймет и определится, кто он. Наша задача – не дать ему забыть, откуда его корни. Понятно, что если он вырастет в Штатах, то будет более американизирован, чем я. Но надеюсь, что если сын станет хоккеистом, то в любом случае будет играть за сборную России.
– Сами вы уже решили, где будете жить после окончания карьеры – в России или в Америке?
– В Магнитку буду обязательно летать, – убежденно отвечает Женя. – К родителям, к друзьям. А жить буду, может, на два города – Москва и Майами. И там, и там у нас есть квартиры. Еще у меня есть большая мечта: построить дом у воды под Москвой. Именно построить, с нуля. Спроектировать, сесть с дизайнерами и обсудить каждую деталь. Хочу, чтобы именно там находились мои кубки, юбилейные шайбы, трофейные клюшки, свитеры. В Майами у нас квартира небольшая, там не поместится. В Москве – то же самое. А в доме можно устроить кабинет или, допустим, бильярдную, где бы я все это поставил. Родители там проводили бы время в старости, собаку завели бы… Но может быть и такое, что я еще десять лет в Америке проведу, ребенок будет здесь учиться. Это усложнит постройку такого дома. Но чем больше времени мы будем в России проводить, тем лучше.
Кастерова по поводу будущего пока высказывается неопределенно:
– Наверное, я как обычная русская женщина представляю дом с камином на берегу озера в России с собакой, кошкой, с детьми, потом уже с внуками. Чего-то такого мне бы хотелось. А по завершении Жениной карьеры, наверное, мы вместе с детьми будем путешествовать по миру. Не знаю, пока мне сложно сказать.
– Вы представляете себе Женю тренером?
– Не знаю, не уверена… Такие вопросы лучше ему задавать.
Что ж, спрашиваю самого Малкина, видит ли он себя в будущем тренером. Он решительно мотает головой и дает очень подробный, явно давно и глубоко обдуманный ответ:
– Не видел и не вижу. Во-первых, это неблагодарная работа. Во-вторых, я уже столько нервов как игрок потерял, что терять еще больше, став тренером, совсем не хочется. Наблюдаю по тому же Салливану, как он за нас и за игру переживает. Хоккеист отвечает только за себя, а тренер – за всю команду. И, если что-то не получается, не может сам выйти и все изменить. Со всеми ему надо найти общий язык. Опытных – убедить в своей правоте. Кто-то из молодых загулял – разные же случаи бывают. У лидеров не идет игра – провести с каждым индивидуальную беседу, причем к каждому найти свой подход. Таким психологом надо быть! Для меня это нереально.
– А карьера менеджера клуба вас не привлекает?
– Может быть… Но не тренерская. В любом случае, хочу быть в спорте и в первую очередь в хоккее. Никакой политики! Может, бизнес. Так или иначе, без дела не хотелось бы сидеть. Да, хочется больше времени проводить с семьей. Но находиться целыми днями дома, сидя на диване? Никому от этого лучше не будет. Это гиблое дело. Очень хочу чем-то заниматься. Речь не идет о том, чтобы и после карьеры зарабатывать миллионы, покупать себе дома в каждой стране. Надеюсь, хоккейная карьера даст мне финансовое благополучие, и я смогу заниматься тем, что по душе – приезжать и делать приятное для меня дело. Минимальный заработок – почему нет? Но на то, чтобы открывать новый Apple, претендовать не буду.