Именно такая девушка дожидалась нас в прокуратуре возле моего кабинета. При виде нас Алиса Кулиш вскочила со скамейки в коридоре и чуть не бросилась мне в ноги.
— Мария Сергеевна, я знаю, кто он!
Я завела ее в кабинет и усадила на стул.
— Алиса, — сказала я строго, — мы же с тобой договаривались, что ты не будешь заниматься самодеятельностью. Зачем ты ходила в пикет на “Звездной”?
— Как вы не понимаете! Он там работает! Убийца!
— Алиса!
— Ну что Алиса! — девчонка чуть не плакала, и у меня от жалости к ней заныло сердце. — Я могу доказать, что это он. Что это милиционер со станции “Звездная” убил Катю!
— Но ты же видишь, что мы тоже это знаем. Мы ведь работаем, уж доверь эту работу профессионалам. Не лезь ты сама никуда. Он ведь и тебя убить может.
— Ну и пусть! — запальчиво сказал Алиса. — Зато у вас появятся доказательства.
— Во-первых, нам не нужны доказательства, полученные такой ценой. А во-вторых, твои родители вряд ли скажут “ну и пусть”.
При упоминании о родителях Алиса притихла. И даже смахнула слезу. За ее спиной мы с Васильковым обменивались знаками. Васильков энергично махал рукой в сторону двери, а потом изображал решеточку из скрещенных пальцев — мол, гони ее отсюда поганой метлой, пусть сидит по месту жительства под домашним арестом. Я показывала, что это безнадежно, лучше нам контролировать ее.
— Алиса, давай посоветуемся, — дипломатично предложила я. — Нам надо спровоцировать преступника, чтобы он себя выдал…
— Я знаю, — горячо заговорила Алиса, перебив меня, — я уже узнала, что все девочки, которых он убил, были похожи на Катю. И на меня… Можно, я пойду его соблазнять?
— А ты сама-то как думаешь? — раздраженно вмешался Васильков. Похоже, Алиса перестала ему нравиться, выражение лица у него было такое, будто он ее сейчас отшлепает. В лучшем случае.
— Подожди, — остановила я его. Сейчас девчонка психанет, хлопнет дверью и пойдет… Известно, куда. Что ж нам, за ней пост выставлять? Нет уж, пусть будет рядом, под присмотром, поэтому с ней надо обходиться деликатно. — А откуда ты узнала про остальных девочек?
— От дяди Никиты… Пилютина… — прошептала Алиса. Я мысленно послала пламенный привет эксперту Пилюгину. А с другой стороны, откуда он мог знать, что в семье растет свой майор Пронин.
— Алиса, о том, чтобы тебя использовать в оперативном мероприятии, не может быть и речи. Я лично не хочу, чтобы меня уволили. Да что там уволили — под суд отдали.
— Но почему? — пролепетала Алиса. — Почему я не могу? Ведь моя сестра…
— Именно поэтому, — жестко сказал Васильков. — Нам нужен человек, который поведет себя профессионально, чтобы не вызвать у преступника подозрений и самому не подвергнуться опасности. Ты можешь завалить всю операцию.
Правильно, подумала я. Надо не просто тупо запрещать Алиске совать свой нос куда не следует, а как бы принять ее в игру. Вроде как мы бы тебя с удовольствием послали на верную смерть, но ты можешь по неопытности чихнуть не в тот момент, и тебя убьют не тем способом, каким хотелось бы. Поэтому мы лучше на смерть пошлем опытного агента.
Но опытный агент в нашем распоряжении был только один. И он, вернее, она, категорически не подходила по внешности. Мы с Васильковым обменялись взглядами, свидетельствующими о том, что мысли у нас сходятся и что нам обоим пришла в голову Люда Ханурина. Правда, и за нее нас по головке не погладят, но хоть не с малолеткой дело иметь будем, это смягчающее обстоятельство.
Помолчав, Васильков сказал вслух то, о чем мы оба думал и:
— Люда бы его раскрутила по полной программе, на все. Она бы из него еще и новые эпизоды вытянула.
— Ты думаешь, она сейчас еще может кого-то раскрутить?
— Не кого-то, а убийцу ее любимого Володеньки. Ради этого она соберется и сделает невозможное.
— Но внешность! Он на нее не клюнет, хоть она прямо в метро стриптиз устроит.
— Да, — согласился Васильков с сожалением, — даже если на нее парик надеть, все равно комплекция не та. Но лучше Люды мы никого не найдем.
— Подожди-ка, — спохватилась я. — А если ее загримировать? Играют же тощие актеры толстых персонажей?
— И кто нам будет ее гримировать? Твоя подруга-визажист? — скептически спросил Васильков.
— Нет.
Я порылась в сумке и достала свою записную книжку. Там был записан номер телефона гримерши, которая делала из меня красавицу на телевидении. Придвинув к себе телефонный аппарат, я набрала ее номер. И пока ждала ответа, разглядывала то, что она написала у меня в книжке — свое имя и фамилию. И что-то меня в этой записи безотчетно тревожило, но не просто так, а в связи с нашим уголовным делом. Но что — я додумать не успела, потому что на том конце провода ответили.
— Алла Павловна? — спросила я в трубку.
— Да, это я.
— Это Швецова из прокуратуры. Помните, вы меня гримировали перед эфиром с Белявским?
— Конечно, помню, — голос гримерши потеплел. — Жалко, что вас не было в эфире. Этот волосатый предсказатель такую ахинею порол…
— Алла Павловна, мне нужна ваша помощь.
— С удовольствием, в любое удобное для вас время, кроме вторника и пятницы с трех до девяти. А что нужно? Вам визаж?
— Нет. Нам нужен портретный грим, но не мне. И еще… Я не знаю, сможете ли вы это…
— Ну говорите. Я скажу, могу или нет.
— Нам надо из худышки сделать толстушку.
— И только-то? — рассмеялась гримерша. — Это плевая операция. Вот из толстушки худышку сделать значительно труднее. Но тоже можно. Когда?
— Коленька, когда Романевский с Петровым в следующий раз дежурят? — спросила я, прикрыв трубку рукой. Коленька быстро произвел в уме необходимые подсчеты. И прошептал:
— Через два дня.
— В четверг, — сказала я в трубку. — В час дня. Сможете?
— Без проблем.
— Только, Алла Павловна… — я замялась, но Шарко меня подбодрила:
— Ну что такое? Смелее. Заплатить, что ли, мне не сможете?
— Не сможем, — призналась я.
— Ну и ладно. Поработаю ради высокого искусства, — посмеялась гримерша. — Я так понимаю, что вы это не для себя, а для дела?
— Ну да.
— Приезжайте ко мне домой. Мне это проще, чем все свои причиндалы куда-то тащить через весь город, — и она продиктовала адрес.
— Придется брать с собой Алису, — сказала я Василькову, положив трубку. — Гримеру надо иметь перед собой образец, под кого лепить агентессу.
И Алиска прямо засветилась. Вот такую окрыленную мы ее и выпроводили домой, взяв с нее страшную клятву о неразглашении. Коленька поехал к Люде — ставить задачу, обещал отзвониться. А мне надо было хоть чуть-чуть привести в порядок запущенные в связи с последними событиями дела.
Но что-то свербило у меня в мозгу и не давало покоя, какая-то незаконченная мысль. Даже не мысль, а так, мелкая мыслишка. Я отмахнулась от нее до четверга.
Васильков приехал ко мне с Людой в тот же день вечером. Когда они вошли, я даже не узнала Люду. Куда только девалась апатичная, заторможенная наркоманка! Люда расправила плечи, оказалось, что у нее неплохая фигура. Глаза ее блестели, в них светился интеллект…
Когда мы начали обсуждать детали операции, Люда поразила меня тем, как быстро она все схватывала, и более того, предлагала свои варианты, блестящие с оперативной точки зрения.
Потом Васильков с Людой уехали, Коленька собирался отвезти Люду и отправиться в РУВД — документировать внедрение. Обещал, что сложностей не будет. А я пошла к своему начальству. Вот у меня сложности вполне могли быть; скрывать от шефа, что под ногами у нас путается малолетняя сыщица, я не собиралась.
Придя к прокурору, я все честно ему рассказала. И про то, что мы собираемся рисковать агентессой оперативника, который работает по делу. И про то, что несовершеннолетняя сестра погибшей девочки в любой момент может влезть в операцию и испортить всю музыку. И ее безопасность я гарантировать уж никак не могу. Единственный способ удержать ее от глупостей — это рассказать все родителям, чтобы они посадили ее под замок и не выпускали до тех пор, пока злодей не окажется в тюрьме.
Но этот способ чреват, во-первых, серьезным испытанием для нервов и без того пострадавших людей — родителей девочек, которые уже потеряли старшую дочь, и вот им сообщат, что они в любой момент могут потерять и вторую. А во-вторых, они могут просто пожаловаться на нас, и нашу операцию прикроют. Запретят, и все.
Шеф поразмыслил, и хотя это решение далось ему непросто, посоветовал мне не ставить в известность родителей Алисы.
— Победителей не судят, — сказал он.
— Но мы-то еще не победители, — возразила я.
— Тогда идите и побеждайте. Все, мне некогда, — буркнул шеф и уткнулся в какой-то приказ Генеральной прокуратуры.
Мне ничего не оставалось, как приступить к исполнению.
В четверг мы всей толпой ввалились к гримерше в большую захламленную квартиру, расположенную в тихом переулочке неподалеку от телецентра. Алла Павловна выслушала задачу, что-то прикинула в уме, повертела перед окном сначала Алису, потом Люду, и отправила нас с Васильковым на кухню пить кофе. Из комнаты до нас доносились девичьи смешки, журчание мягкого голоса гримерши, шорохи и треск. Наконец нас позвали оценить результат.
Когда я вошла в комнату, обе модели чинно сидели на стульчиках, сложив на коленях руки, и я поначалу даже не поняла, которая из них Алиса, а которая — Люда Ханурина. Судя по тому, как крякнул за моей спиной Васильков, на него это тоже произвело впечатление.
Гримерша сделала невозможное; мало того, что портретное сходство девушек было почти полным, да собственно, нам и не требовалась Алисина копия, достаточно было бы и того, что Люда подходит по типу, — гримерша каким-то образом одела ее так, что худосочная и костлявая Люда стала аппетитной пышечкой, ничуть не уступающей Алисе, с пышной пепельной гривой искусственных волос, смотрящихся, впрочем, весьма натурально.
— Класс! — не выдержал Васильков.