Если могли бы мы ближних
Так вот при жизни любить.
27 мая 2000
Повесть
Нет печальней повести,
Если человек
В проходящем поезде
Полюбил навек.
Не узнав ни имени,
Не спросив — Куда?
В очи темносиние
Канул навсегда.
Хоть она на станции
Уж давно сошла,
Он читает стансы ей,
Он горит дотла!
Слыша нежность голоса
В скрежете колес,
Взглядом гладит волосы
Недоступных кос.
А потом без адреса
Сходит на перрон —
Будто после ареста,
После похорон.
2000
«Все вокруг зацвело, заблистало…»
Все вокруг зацвело, заблистало,
Преступление дома сидеть.
Вспомни, милая, как ты мечтала,
Свое летнее платье надеть.
Вспомни, милая, что было с нами,
Как, почти бездыханные, мы
Алый шелк берегли, словно знамя,
В окружении стужи и тьмы.
2000
«Мне в окошко стукнул голубь…»
Мне в окошко стукнул голубь.
Это был не благовест.
Это был безумный голод,
Наступающий окрест.
Я ему насыпал крошек,
А потом в теченье дня
Вспоминал людей хороших,
Не оставивших меня.
25 декабря 2000
«Когда приходишь ты с мороза…»
Когда приходишь ты с мороза,
Я — невеселый и седой,
Гляжу, как будто — это роза,
А я — садовник молодой.
25 декабря 2000
«Самая красивая на свете…»
Самая красивая на свете —
Нет, была не женщина — ветла.
Даже мы, невыросшие дети,
Понимали, как она мила.
Мы ее, как фею, обожали,
Но изведав жизни произвол,
К некрасивой матушке бежали,
Утыкались в старенький подол.
1 января 2001
«Между пунктом А и Б…»
Между пунктом А и Б
Печка топится в избе.
Заходите, кто продрог —
Будет чарка и пирог.
Я выи́грал миллион
И построил пансион
Для таких, как я, бродяг,
Бедолаг и доходяг.
Но, увы, мой миллион —
Только сладкий райский сон.
Между пунктом А и Б
Нет пристанища тебе.
22 апреля 2001
«И жалкие нищие, и короли…»
И жалкие нищие, и короли —
Мы все от Адама и Евы пошли.
От спелого яблока Зла и Добра,
От глины небес и мужского ребра.
Вот так и возник человеческий род,
Во имя услад и во имя невзгод.
И все-таки Божьего промысла код
Никто не познает, пока не умрет.
2001
«Мы расстаемся навсегда…»
Мы расстаемся навсегда.
Меж нами бурая вода,
Меж нами камни-валуны
И города чужой страны.
Но дебри нашей седины
Неразлучимо сплетены.
Но кожа к коже приросла,
Покуда ты моей была.
Ее разъять и разделить —
Еще живую кровь пролить.
2001
«Любовь не терпит суеты…»
Любовь не терпит суеты.
Еще за днями дни продлятся,
Пока надежды и мечты
В святые чувства превратятся.
Не заблуждайся, не тверди
О сокровенном так усердно.
Но не спеши, не уходи
Из поля зрения и сердца.
2001
«Редко бываем мы вместе…»
Редко бываем мы вместе —
Так суждено нам судьбой.
Как недопетые песни,
Наши свиданья с тобой.
Нет у нас общего дома,
Версты меж нами лежат.
Нет у нас доброго гнома,
Нет подходящих деньжат.
Как обойти все запреты,
Чтобы с тобой говорить,
Чтоб от моей сигареты
Ты бы могла прикурить.
«Не могу без тебя ни мгновенья…»
Не могу без тебя ни мгновенья.
Не сносить мне седой головы.
Без тебя, как загробное пенье
Звон капели и шелест листвы.
Если ты, наконец, не приедешь,
Не услышишь глухую мольбу —
Ты пред Господом Богом ответишь
За разбитую нашу судьбу…
«Я не хочу, чтоб умирала ты…»
Я не хочу, чтоб умирала ты
Хоть за мгновенье до моей кончины.
Мы — дикие ровесники — цветы,
Мы — два конца зажженные лучины.
Позволь мне от тебя не отставать,
Не превращаться в сонную тетерю,
Позволь мне никому не отдавать
Мою находку и мою потерю.
«Тянусь к твоей фигурке бесподобной…»
Тянусь к твоей фигурке бесподобной,
А ты прижалась бабочкой к стене.
А ты свое: — Не надо, неудобно.
— Да кто нас видит? — Солнышко в окне.
«Я души в тебе не чаю…»
Мы с тобой на кухне посидим…
Я души в тебе не чаю.
Что ж ты хмуришься, жена?
Завари-ка лучше чаю,
Раз уж нет теперь вина.
Хорошо у нас на кухне
У печного огонька.
Вот и жить бы влюбе, вкупе
До последнего звонка.
Не журись, что мы стареем,
Что проходит жар и хмель,
Мы не раз еще согреем
Нашу грешную постель.
Может быть, Господь и чадо
Нам пошлет, чтоб жить втроем.
А пока давай-ка чаю,
Как путёвые попьем.
«Так, не жена, а ждет солдата…»
Так, не жена, а ждет солдата,
Как настоящая жена.
Давным-давно он ей когда-то
Кивнул с улыбкой из окна.
Шумят газеты о Победе,
Идет не первый мирный год,
А он не пишет и не едет —
Она напрасно слезы льет.
Его, наверное, убили,
А, может, только взяли в плен,
Или на нары посадили,
Как ненадежный элемент.
Она все ждет, не спит ночами:
То брагу ставит на дрожжах,
То, обезумев от печали,
Повиснуть хочет на вожжах.
Как тошно ей! В горшок цветочный
Воткнула крестик из лучин,
И молится, и гнется, точно
Там самый лучший из мужчин.
«Не надо спрашивать, друзья…»
Не надо спрашивать, друзья,
Зачем я глух и нем:
Лежат в могиле у меня
Десятка два поэм.
Я их живьем похоронил,
Я их на углях сжег.
С тех пор мне белый свет не мил.
Я грешен. Видит Бог.
Я их пытался уберечь
От своего суда,
Но зарифмованная речь
Была черней стыда.
Я ничего сказать не смог
Ни против и ни за.
И весь мой творческий итог —
Кровавая слеза.
2001
«Ничего уже не ждешь…»
Ничего уже не ждешь
В безутешной этой жизни,
Вдруг к тебе приходит дождь:
— Что ты хмуришься, дружище?
Посмотри, как я омыл
И леса вокруг, и долы,
Посмотри, как прилепил
К икрам девичьим подолы.
Сколько лужиц у дорог,
Хоть того не знают сами,
Далеко, туда, где Бог,
Смотрят детскими глазами.
19 сентября 2001
«Ветер воет и рычит…»
Ветер воет и рычит,
На прохожих злится.
Но порою он молчит —
Сам себя стыдиться.
23 декабря 2001
«Опали листья с тополей…»
Опали листья с тополей,
С берез застенчивых опали,
И стала нам земля милей
В ее серебряной печали.
Ни огонька в ночной дали,
Ни в сердце трепетном опоры.
Снега глубокие легли
Утихомирить наши взоры.
2002
«Люблю грозу в начале мая…»
«Люблю грозу в начале мая»,
Люблю январский белый снег,
Когда в кибитке обнимает
Один другого человек.
И милый почерк на конверте,
Над коим тихо слезы лью;
Все в этой жизни, кроме смерти,
Я обожаю и люблю.
2002
«Снова свинцовые тучи…»
Снова свинцовые тучи
Небо закрыли окрест.
Но неожиданный лучик —
Будто бы Божеский перст.
2002
«Ночь стоит, а я не знаю…»
Ночь стоит, а я не знаю
Как забыться, как уснуть.
Не хочу, а вспоминаю
Свой кривой, свой прежний путь.
2002
«Я словно жизнь вторую начал…»
Я словно жизнь вторую начал,
Все тот же дом, все тот же мир,
Но я на все гляжу иначе —
Глаза по-новому открыл.