Итак, сестра Цецилия сбежала. Несколько раньше где-то в горах заблудился брат Умберто, а немного позже самозванка де Гарр повстречала разъяренного медведя. А еще позже…
– Монсеньор, – заметил я. – Когда будете посылать своих людей на розыски сестры Цецилии, пусть заодно поищут Армана де Пуаньяка. Это второй человек, с которым хотелось бы поговорить.
Темные брови удивленно вздернулись:
– С этим вилланом? Но зачем? Пусть им занимается староста Артигата! Я уже с ним говорил, причем не один раз.
Я кивнул. Итак, де Пуаньяка искать не будут. Может, и к лучшему, иначе ему тоже грозит встреча с медведем.
Разговор явно подходил к концу. Я уже хотел откланяться, но де Лоз остановил меня движением широкой ладони:
– Не спешите, брат Гильом. Как вы уже поняли, Его Высокопреосвященство был введен в заблуждение. Следствие закончено, и закончено в полном соответствии с законом. Но все же присутствие его посланца небесполезно. Да, небесполезно!
Он покрутил толстыми пальцами, затем бросил на меня быстрый внимательный взгляд:
– Брат Гильом! Вы… действительно видели демона?
Говорить правду не хотелось, врать – тоже. Я пожал плечами:
– Я видел некое существо, весьма схожее с медведем. Но демон ли это…
– Видели! – указательный палец взметнулся вверх. – И видели его неподалеку от замка сеньора Гуго д’Эконсбефа.
– Да, Ваше Преосвященство.
Он был доволен. Более того, монсеньор Арно де Лоз был в восторге.
– Итак, вы его видели! Это уже не россказни глупых вилланов, которым чудится демон за каждым кустом! Надеюсь, вы и ваши спутники смогут это подтвердить перед Его Высокопреосвященством?
Он куда-то клонил, чего-то добивался. Ведь «демоны» обитают в замке, о котором Его Преосвященство только что упомянул!
– Теперь вы понимаете, сын мой, сколь ответственен мой сан и сколь тяжка ноша. Округ Памье – это не Иль-де-Франс! Итак, сын мой, я смело смогу ссылаться на вас…
– Погодите! – Я вскочил, чувствуя, что происходит что-то странное. – Ваше Преосвященство! Я совсем не уверен, что это существо – истинный демон. Может, это творение Господа…
– Предоставьте Святой Церкви судить об этом! – Епископ тоже встал, маленькие глазки блеснули, ладонь вновь ударила по столу. – Святая Церковь все ведает и все сумеет взвесить! Жду вас на завтрашней мессе, я сам буду служить. Идите, и да благословит вас Господь.
Толстые пальцы нехотя поднялись. Я склонил голову, размышляя, не стоит ли после этого благословения трижды прочитать «Отче наш»?
В нашем скромном жилище – мы разместились там же, где и в первый приезд в Памье, – меня уже ждал ужин. Довольный брат Петр раскладывал на столе свежие овощи, которые должны были служить обрамлением трем огромным жареным карпам. Ансельм, не обращая внимания на это грешное изобилие, забился в угол, где при свете сального огарка изучал небольшую книжку в простой деревянной обложке. Пока я воздавал хвалу усердию славного нормандца, Ансельм успел переместиться к столу, причем книга словно по волшебству испарилась.
– Завтра идем к мессе, – сообщил я, когда карпам было воздано должное. – Не хмурьтесь, брат Петр, иначе я подумаю, что ваше недовольство имеет отношение к будущей проповеди монсеньора де Лоза.
– Епископ стражу собирать… собирал, – сообщил Пьер, пропуская мои слова мимо ушей. – Зачем?
– Вы… Вы не забудете надеть кольчугу, отец Гильом? – тут же вставил Ансельм.
Отвечать я не стал. Наверное, брат Умберто тоже не забывал надевать кольчугу. А по поводу стражи стоило подумать.
– И что вам поведал монсеньор де Лоз? – поинтересовался итальянец, когда с ужином было покончено. Я поглядел на него – надеюсь, достаточно выразительно. Парень смутился. Я выждал паузу, затем обратился к Пьеру:
– Брат Петр! Его Преосвященство может спросить вас, видели ли вы демона. Надеюсь, ваш ответ будет точен и на хорошей латыни… Вас это тоже касается, брат Ансельм, – я повернулся к итальянцу. – И помните: «да будет речь ваша “да-да” и “нет-нет”, а что свыше, то от лукавого». Впрочем, если вы, брат Ансельм, желаете побеседовать с монсеньором де Лозом по душам…
– И даже мечтаю, отец Гильом, – кивнул он, но я заметил, что парень думает совсем о другом. – Может… Мы погуляем немного. Я…
Пьер укоризненно взглянул на своего собрата, и Ансельм окончательно смутился.
– Отец Гильом… Мне надо с вами поговорить! Брат Петр, не обижайся!
Я хотел продолжить воспитание строптивого юнца, но внезапно понял – действительно надо. Что-то случилось – или может случиться.
2
Памье – городишко не из великих, к тому же обитали мы на окраине, поэтому вскоре дорога вывела нас за полуразрушенную городскую стену, которую не чинили, вероятно, с времен нашествия арабов. Вокруг тянулись сады, чуть дальше темнел лес.
Ансельм шел молча. Я терпеливо ждал. Почему-то подумалось, что речь пойдет о дочери жонглера. С Анжелой мы расстались по дороге в Артигат, и с тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Но итальянец молчал.
– Вас что-то смущает, брат мой? – поинтересовался я, пытаясь завязать разговор. Ансельм дернул плечом.
– Да! Многое. Я… Я поступил нехорошо… Наверное, я должен исповедаться, но я еще не готов! Не могу…
– Истинно так, брат мой, – кивнул я, понимая, что торопить парня нельзя. – Ты, как сказал бы брат Петр, великий грешник есть. Я заметил, что уже три вечера подряд он готовит ужин. Я не говорю уже о том, кто ходит на рынок…
Ансельм виновато развел руками.
– Но эти грехи ничто по сравнению с тем, что ты, брат мой, прячешь под спудом некую книгу в деревянной обложке, не показывая ее нам, твоим собратьям!
– А-а! – вокруг было темно, но мне показалось, что итальянец улыбается.
– Воистину грешен я, отец Гильом, ибо читал я не что иное, как письма великого грешника брата Абеляра.
Вот это да! Еще недавно эти письма ходили на обрывках старых свитков, теперь же кто-то позаботился переписать их в книгу. Интересно, откуда такая книга в славном городе Памье?
– Вы ведь учились вместе с ним?
– С братом Абеляром? – удивился я. – Нет, конечно. Я и видел его раз в жизни. И могу сказать, что эта встреча не произвела на меня особого впечатления. Абеляр мельче, чем его грехи.
– А я думал, что вы вместе были в Болонье! – разочарованно протянул парень.
Он явно собирался говорить со мной не об Абеляре и не о Болонье, но я сделал вид, что ничего не понимаю. Почему бы не побеседовать о Болонье?
– Видишь ли, брат Ансельм, когда я приехал в Болонью, Абеляр был уже достаточно знаменит. Для него университет был просто неинтересен. Кстати, он мне так и сказал. Он о себе весьма высокого мнения, этот еретик.
– Ересиарх, – негромко поправил Ансельм, и я не стал возражать.
Между тем сады остались позади. Мы вступили в лес, и я ощутил легкую тревогу. Гулять в лесу после захода солнца – занятие не из самых веселых. Но виду решил не подавать.
– К тому же в Болонье тогда все только начиналось. Университета еще не было. Мы собирались, читали книги, пытались что-то понять. Говорят, там сейчас все чинно и скучно…
Ансельм кивнул:
– Да, я был там. Сейчас там очень похоже на монастырь… А почему вы поехали туда?
Я задумался. Ответить не так-то просто.
– Если честно, то я не собирался. Я принял постриг в Лионе, в обители Святого Якоба. Настоятелем был отец Мартин, хороший знакомый отца. Тогда я только вернулся из Палестины и хотел одного – укрыться в келье и забыть обо всем. Но отец Мартин рассудил иначе.
…В лесу было тихо, но я продолжал держаться настороже. Из-за чего Ансельму вздумалось идти сюда на ночь глядя? Впрочем, спешить некуда.
– Он считал, что я еще слишком молод, чтобы жить в монастыре. Мне ведь было всего двадцать два. И он послал меня в Болонью.
– А почему вы решили написать книгу об Иринее?
Дорога вела прямо, но я заметил, что мы подходим к перекрестку. Ансельм замедлил шаг.
– О Святом Иринее? Скорее всего из чувства противоречия. Мне не понравился его страх.
– Как?
– Страх, – я усмехнулся. – И святые могут испугаться, брат Ансельм. А Ириней испугался. Он жил в страшное время – время гонений, войн, бунтов. И он решил, что Враг рода человеческого слишком силен.
– А вы считаете иначе?
Ансельм остановился – точь-в-точь на перекрестке.
– Мы много об этом спорили в Болонье. Даже устроили диспут с самим Петром из Ломбардии. Признаться, Врагу мы не оставили ни одного шанса…
– То есть вы считаете, что в мире есть только одна Сила?
– Конечно, – кивнул я. – И эта Сила – Господь. Отцу Петру пришлось туго, и будь его воля, нас бы вразумили не только словесно. Но тогда он еще не мог собирать хворост…
Внезапно я рассмеялся. Ансельм поглядел на меня в немалом изумлении.
– Ничего… Просто вспомнил… В Болонье со мной учились двое клириков – оба с самого края света. Один – Диметрий Фульминат, схизматик, откуда-то из Сарматии, второй – из Норвегии, кажется, его звали Хельг. Они додумались до того, что поелику Христос обещал спасение всем, то это касается и Врага!
– Что?! – парень окончательно обомлел.
– Представь себе. Написали трактат о спасении Князя Тьмы и бухнули прямо на стол Петру Ломбардскому! Каково?
– Наверное, костер горел долго, – понимающе вздохнул итальянец. – А на чем их жгли – на мокрой соломе?
Я покачал головой – вспоминать об этом было приятно.
– Обошлось. Для них обошлось. А отцу Петру довелось пускать кровь. Говорят, в Сарматии этот трактат не менее популярен, чем у нас писания Абеляра… Кстати, куда нам идти – налево или направо?
Ансельм отшатнулся – вопрос попал в точку.
– Мы забыли еще об одном твоем грехе, брат. Кто велел привести меня сюда? Надеюсь, не наш друг де Гарай?
– Нет.
Он помолчал, собираясь с силами, затем резко поднял голову:
– Отец Гильом, прошу вас – пойдемте со мной. Меня просили показать вам… кое-что.
– Кто? Те, кто дал тебе письма Абе