Ты не можешь позволить ему сломать тебя морально.
Что бы ни случилось, ты, блять, должен это пережить.
— Проди хочет, чтобы я влюбился в тебя, — сообщаю я Эверли. — Он собирается использовать тебя, чтобы сломить меня.
Она снова отстраняется, и через секунду я чувствую, как ее руки шарят по моим плечам и шее, останавливаясь по обе стороны от моей челюсти.
В ее голосе слышится отчаяние, когда она говорит:
— Ты не можешь позволить ему сломить тебя. Я не выживу без тебя.
Желая предупредить ее, я говорю:
— Чем дольше мы будем торчать в этой комнате, лишенные всего, кроме друг друга, тем быстрее у нас сформируется связь.
Ее голос звучит тихо, когда она отвечает:
— Я знаю.
— Как только Проди убедится, что я люблю тебя, они изнасилуют тебя.
Эверли обвивает руками мою шею и крепко прижимается своим телом к моему. Я чувствую дрожь, сотрясающую ее стройное тело.
— Не люби меня, Алек. Ты хорошо контролируешь свои эмоции.
Я закрываю глаза, рассказывая ей о том, что мы застряли в ловушке, которая ничего хорошего за собой не влечет:
— Если я не буду любить тебя, они убьют тебя. Твоя единственная цель — сломать меня.
Эверли всхлипывает и начинает рыдать у меня на груди.
— Я лучше умру, чем буду изнасилована ими всеми.
Я крепко обнимаю ее, и между нами воцаряется тишина, пока я сталкиваюсь с самым трудным решением, которое мне когда-либо приходилось принимать в своей жизни.
Если я не влюблюсь в Эверли, ее убьют.
Если я полюблю ее, ее изнасилуют. Вероятно, мне также придется выбирать, кого подвергнуть пыткам — ее или Винсента.
Я знаю свои пределы. Душевно я не переживу их пыток.
Глава 12
Эверли
Думаю, прошло уже две недели с тех пор, как нас похитили.
Единственный способ следить за временем — это когда нам разрешают сходить в туалет. Но дни сливаются воедино.
Я больше не испытываю голода, и мне трудно есть то немногое, что нам дают. Я всегда отдаю три четверти своей порции Алеку. Ему это нужно больше, чем мне.
Из-за нашей ситуации я не воспринимаю происходящее так, как обычно. Мой инстинкт самосохранения застопорился, и, честно говоря, кажется, что прошла целая жизнь с тех пор, как нас с Алеком принудили заняться сексом.
Ноготь на моем мизинце начинает отрастать, но Алек сказал, что на полное отрастание уйдет около восьми месяцев.
Порез на его предплечье почти полностью зажил, а вот ножевая рана затягивается. По крайней мере, нервы не повреждены, и он может шевелить всеми пальцами.
Вместо того, чтобы позволить травме захлестнуть меня, я больше волнуюсь из-за того, что через неделю должны начаться месячные. Или, может быть, это всего лишь пара дней. Я не могу сказать.
Я слышала, что у некоторых женщин не начинаются месячные, когда они страдают от недоедания или подвергаются сильному стрессу. Надеюсь, что так будет и со мной, потому что не представляю, что буду делать, когда начнется кровотечение. Не думаю, что итальянцы будут снабжать меня женскими средствами гигиены.
— О чем думаешь? — Спрашивает Алек, сидя рядом со мной.
Я даже не смущаюсь, признаваясь:
— Я волнуюсь, что у меня со дня на день начнутся месячные.
— Блять, — ругается он себе под нос.
— Не думаю, что они принесут для меня тампоны.
— Это уж точно.
Рука Алека касается моей руки, прежде чем он обнимает меня. Я оказываюсь у него на коленях, и он обхватывает меня руками.
Это стало нашей привычной позой для сна.
— Постарайся не думать об этом, пока это не произойдет, — шепчет он.
Мне никогда не нравилось делиться с людьми личной информацией, но, находясь взаперти с Алеком, мы как будто лишились всех границ.
— Когда у меня впервые начались месячные, мама ушла на работу. Я воспользовалась туалетной бумагой, потому что стеснялась попросить у папы женские принадлежности.
Каждый наш разговор честен и откровенен, и от этого я забочусь о нем так, как я никогда ни о ком не заботилась.
Застряв с ним в уединенной темноте, мы образовали чертовски сильную связь, и из-за этого я боюсь, что произойдет, когда Проди поймет, что его план сработал.
Алек шарит в темноте, пока не находит мою руку, и, как и в прошлые ночи, мы переплетаем наши пальцы. Его большой палец касается моей кожи.
Должно быть, Алек думает о том же, о чем и я, потому что он говорит:
— Это только вопрос времени, когда Проди вытащит нас из этой комнаты.
— Что мы будем делать, когда это произойдет?
Без колебаний он отвечает:
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы они пытали меня и оставили тебя в покое.
Последнюю неделю я не могла плакать. Как будто все мои слезы высохли.
— Мы просто должны притвориться, что нам наплевать друг на друга, — напоминаю я ему.
Другая рука Алека поднимается к моему затылку, и он притягивает меня ближе.
— Когда они попытаются изнасиловать тебя, я не смогу притворяться.
О, Боже.
Я морщусь, и слышны только сухие всхлипы.
— Я лучше умру, Алек.
Он прижимается своим лбом к моему.
— Нет. — Он прочищает горло. — Безумно думать, что прошла всего пара недель, но то, что я заключен с тобой в этом аду, делает невозможным для меня не заботиться о тебе. — Он раздраженно фыркает. — Тьма словно слила нас воедино. Я даже не знаю, где заканчиваюсь я и начинаешься ты.
Наши обостренные эмоции мешают нам сосредоточиться на реальности.
— Я чувствую то же самое, — признаю я.
Я чувствую его дыхание на своих губах, когда он признается:
— Я больше не могу с этим бороться.
Пузырь безопасности смыкается вокруг нас, пока не остаемся только мы с Алеком.
— Я тоже, — шепчу я.
Когда его губы прижимаются к моим, кажется, что мы впервые разделяем поцелуй. Мое сердце наполняется предвкушением, а в животе порхает калейдоскоп бабочек.
Алек отпускает мою руку и кладет ладонь мне на щеку. Наклоняя голову, он углубляет поцелуй, его язык проникает в мой рот.
Момент между нами настолько силен, что отгораживает нас от внешнего мира.
Его зубы прикусывают мою нижнюю губу, и медленно его рука опускается к подолу моей рубашки. Когда он приподнимает ткань, я поднимаю руки, чтобы предоставить ему лучший доступ.
В первый раз, когда у меня был секс, это было потому, что все теряли девственность, и я думала, что люблю Бена. После этого все стало казаться неправильным, и я поняла, что он мне даже не нравится.
Это грустно, на самом деле.
Но с Алеком у меня в груди возникает волнующее ощущение — и желание стать с ним единым целым.
Когда рядом нет никого, кто мог бы наблюдать, этот момент принадлежит только нам.
— Эверли. — Шепчет он мое имя, как молитву. — Я хочу тебя.
— Я тоже тебя хочу. — Я снова сливаю наши губы воедино, нуждаясь в кайфе, который подарят мне его поцелуи.
Он оттягивает шнуровку моего бюстгальтера вниз, и накрывает мою грудь ладонями. Такое чувство, что мы целуемся часами, пока он массирует мою кожу, проводя большими пальцами по твердым соскам.
Это невероятное чувство, словно мы получаем небольшой проблеск рая из глубин ада.
Когда я слышу, как он расстегивает молнию на брюках, то спрашиваю:
— Можем мы делать это медленно, чтобы было не так больно?
— Да.
На этот раз Алек не просто входит в меня, а вместо этого проводит своим членом вверх-вниз по моему входу, и от этого я быстро вращаю бедрами для большего трения. Меня охватывает жар, и я становлюсь скользкой от возбуждения к нему.
Он снова целует меня, и все наши эмоции сталкиваются, создавая дикую бурю, которую мы не можем контролировать.
Когда он располагается у моего входа, то не спешит и входит в меня всего по дюйму за раз. Мы продолжаем целоваться, наши губы разделяют мечты, которые никогда не сбудутся.
Будущее, которое никогда не было предназначено для нас.
Мы делимся нашими заботами и страхами.
Алек погружается в меня до самого основания, и, прерывая поцелуй, издает стон.
— Ты чувствуешься идеально. — Он убирает руку с моей шеи и проводит большим пальцем по линии подбородка. — Ты — рай посреди ада.
Он остается неподвижным, и в темноте кажется, что мы действительно смотрим друг другу в глаза.
— Я не хочу жить без тебя, Эверли, — шепчет он хриплым голосом.
— Я тоже не хочу жить без тебя, — признаюсь я.
— Если это конец нашей жизни, то я хочу провести ее именно так… с тобой в моих объятиях.
Эмоции переполняют меня, и я жалею, что у меня не осталось ни одной слезинки, чтобы пролить ее из-за трагедии, которая произошла в нашей жизни.
Наши рты соприкасаются, и Алек начинает входить в меня. Я поднимаю руки и, положив предплечья ему на плечи, запускаю пальцы в длинные пряди его волос.
Я встречаю каждый его толчок и настолько теряюсь в близости между нами, что с абсолютной уверенностью знаю, что люблю Алека.
После всего, через что мы прошли вместе, не думаю, что когда-нибудь смогу полюбить другого человека так, как люблю его.
Алек ускоряет темп и, просунув руку между нами, потирает пальцем мой клитор.
— Кончи для меня, моя маленькая любовь.
Мое тело повинуется ему, и вскоре я уже дрожу и бьюсь в конвульсиях, когда безудержное наслаждение захватывает каждый дюйм моего тела.
— Я люблю тебя, — признается он мне в своих чувствах.
Задыхаясь от наших занятий любовью, я говорю:
— Я тоже тебя люблю.
Мои слова доводят Алека до оргазма, и когда он опустошает себя внутри меня, то повторяет самые драгоценные слова, которые я когда-либо слышала:
— Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Глава 13
Алек
Эверли думает, что прошло всего три недели, но я уверен, что мы здесь уже больше месяца.
Из-за того, что нас кормят только раз в три дня, я потерял большую часть своего веса и мышечной массы. Лицо Эверли осунулось, и когда она пытается поделиться со мной своей едой, мне приходится всеми силами отказываться от объедков, чтобы она могла насытить свое тело.