Миша женился на итальянской принцессе. Армани женился на Тиане.
Они оба продолжают жить своей жизнью, и мы находимся далеко друг от друга. Миша и Армани, вероятно, будут часто видеться из-за Тианы.
Теперь я сам по себе.
Сделав глубокий вдох, я выхожу из коттеджа, чтобы забрать свой багаж из G-Wagon.
Глава 23
Эверли
Выйдя из машины, я беру Винсента за руку и иду в сторону парка, куда приходят мамы, чтобы их дети могли поиграть.
Я стараюсь приходить сюда раз в неделю, чтобы Винсент мог пообщаться с другими детьми. То, что у меня социальная тревожность, не значит, что он должен страдать.
— Джонас, — кричит Винсент, уже дергая меня за руку, чтобы я освободила его.
— Ладно, — смеюсь я. — Иди поиграй со своим другом.
Я наблюдаю, как он бежит к Джонасу, и они направляются на детскую площадку.
Найдя место под утренним солнцем, я достаю книгу из сумочки. Некоторое время я наблюдаю, как Винсент развлекается, а затем открываю книгу, чтобы продолжить чтение.
Мне нравятся книги в жанре фэнтези и научной фантастики, потому что это чистая выдумка, которая переносит меня в другой мир.
Время от времени я проверяю, как Винсент. Звуки смеха и разговоров других матерей наполняют воздух.
— Эверли?
Я вскидываю голову и, увидев покупательницу из магазина, которой я не звонила, мой желудок сжимается.
Она лучезарно улыбается, пододвигая коляску ближе.
— Это я, Розали. Ты не позвонила.
Дерьмо.
Я захлопываю книгу и смотрю на нее с застенчивым выражением лица.
— Черт, я потеряла стикер.
Пока она садится, я замечаю мужчин в костюмах, рассыпающихся веером вокруг нас.
Господи!
Мое сердце колотится в сумасшедшем ритме, и, схватив сумку, я вскакиваю на ноги. Сильный страх переполняет меня, и я изо всех сил пытаюсь мыслить здраво.
На лице Розали появляется беспокойство.
— Что случилось?
Не думая, я говорю правду:
— За нами наблюдают мужчины. Я должна забрать Винсента!
Она снова встает и берет меня за руку.
— Эй, все в порядке. Они мои охранники.
Мое беспокойство опасно возрастает, а дыхание становится слишком быстрым.
Светлана. Охрана. Засада. Пытки.
С обеспокоенным видом Розали обнимает меня за плечи и наклоняет свою голову ближе к моей.
— Ш-ш-ш… Все в порядке. Ты в безопасности. — Она наклоняется ко мне еще ближе. — Постарайся дышать глубже. Здесь ты в безопасности.
Мои глаза встречаются с ее.
— Кто ты? Зачем тебе охрана?
Она качает головой.
— Просто жена человека, который чрезмерно заботится обо мне. Охранники здесь, чтобы убедиться, что нас с Романом не похитят и не будут удерживать для выкупа.
Ее честность заставляет мое сердцебиение немного замедлиться. Качая головой, я говорю:
— Прости. Я не могу остаться.
Все это слишком знакомо.
Отстраняясь от Розали, я бегу туда, где Винсент играет с Джонасом.
— Пойдем, малыш. Нам нужно идти.
Он бросает на меня упрямый взгляд.
— Нет, еще не время.
Взяв его за руку, я поднимаю его на ноги. Мне приходится тащить своего сына прочь с игровой площадки к машине, когда он брыкается и кричит.
Мой взгляд постоянно мечется вокруг нас, и каждый раз, когда я встречаюсь взглядом с одним из охранников Розали, мой страх усиливается.
Я сажаю Винсента в его автокресло и быстро пристегиваю ремнями, а затем быстро сажусь за руль. В панике я завожу двигатель и давлю на газ.
Только когда мы возвращаемся домой и я запираю за нами дверь, мне удается перевести дыхание.
Винсент плачет рядом со мной, и кажется, что у меня вот-вот случится нервный срыв.
Опускаясь на колени, я обнимаю своего сына.
— Прости, малыш. Мамочка испугалась и просто хотела убедиться, что мы в безопасности.
— Я… хотел… поиграть с Джонасом, — всхлипывает он, как будто его маленькое сердечко разрывается.
Я чувствую себя ужасно из-за того, как отреагировала, и утешаю своего мальчика, пока его рыдания не стихают.
— Мамочка загладит свою вину, хорошо? — Говорю я, вытирая слезы с его лица. — Мы вернемся завтра, и ты сможешь еще поиграть.
Винсент кивает, затем бормочет:
— Я хочу мороженое.
Поднявшись на ноги, я поднимаю Винсента на бедро и несу его на кухню.
— Как насчет того, чтобы мама приготовила попкорн, и мы посмотрели "Ледниковый период"?
Он кивает.
— И мороженое.
У моего ребенка нездоровое пристрастие к мороженому и всему сладкому, но сейчас меня это не волнует. Я позволю ему есть все, что у нас есть, чтобы загладить свое безумное поведение.
_______________________________
На следующий день, когда мы приходим на игровую площадку, Джонаса там нет.
— Я его не вижу, — жалуется Винсент.
— Иди поиграй с другими детьми, — подбадриваю я его. — Может быть, ты сможешь завести новых друзей.
Он вздыхает и, волоча ноги, идет ближе к группе детей.
Я нахожу свободную скамейку и не спускаю глаз с Винсента. Через некоторое время я оглядываю парк, и когда мой взгляд останавливается на Розали, мое сердце уходит в пятки.
Что за гребанная удача.
Когда она приближается ко мне, я замечаю, что поблизости нет охраны, и сегодня с ней нет ребенка. Она приветливо улыбается мне и садится рядом.
— Я сказала охранникам, чтобы они не попадались на глаза.
Я не могу даже улыбнуться. Мой взгляд по-прежнему прикован к сыну.
— Судя по твоей вчерашней реакции, я скажу, что являюсь последним человеком, которого ты хочешь видеть.
Я не могу оторвать глаз от сына, когда отвечаю:
— Охранники кое-что спровоцировали во мне. А не ты.
Мне так кажется. Я совсем не знаю эту женщину.
— Прости. Я не хотела тебя расстраивать, — бормочет она. — Я надеялась, что мы сможем подружиться.
Нет. Этого не произойдет.
Я качаю головой.
— У меня нет времени на друзей. Я полностью занята своим сыном.
— Я понимаю, — шепчет она. Встав, она колеблется. — Прости, что напугала тебя вчера. Я просто хотела познакомиться с другими мамами.
Чувство вины переполняет мое сердце, и, оторвав взгляд от сына, я смотрю на нее.
— Дело не в тебе, — пытаюсь объяснить я. — У меня социофобия.
Это еще мягко сказано, но это единственный способ объяснить, почему я такая, какая есть.
Она снова садится и одаривает меня сочувственной улыбкой.
— Мне тоже трудно общаться с людьми. По крайней мере, было трудно. Мне пришлось над этим поработать.
Ее признание заставляет меня немного расслабиться.
— Прости за мое безумное поведение, — говорю я, снова взглянув на Винсента. Он смеется, и этот звук успокаивает мой измученный разум.
— Не нужно извиняться, — отвечает Розали. — Ты не возражаешь, если я просто немного посижу здесь? Нам не обязательно разговаривать.
И теперь я чувствую себя дерьмово.
— Где твой сын? — спрашиваю я.
— Со своим отцом. — Она хихикает, ее взгляд останавливается на Винсенте, который корчит смешные рожицы маленькой девочке. — Твой сын очарователен.
— Спасибо.
— Вчера вечером Роман сделал свой первый шаг.
Когда мои глаза устремляются к ней, я вижу гордость на ее лице.
Улыбка изгибает мои губы.
— Это так здорово.
— Я вскрикнула от счастья, отчего он упал на задницу, — признается она.
Я усмехаюсь.
— Я была так взволнована, что Винсент начал плакать.
У меня странная боль в груди, потому что я впервые рассказываю кому-то о Винсенте и о том, каково это — быть мамой.
— Роману нравится книга, которую я ему купила.
Все еще чувствуя себя ужасно из-за своей вчерашней сумасшедшей реакции, я говорю:
— Мне действительно жаль, что я просто сбежала. Я хочу, чтобы ты знала, что ты ни в чем не виновата.
— Я понимаю. — Розали тепло улыбается мне. — Давай забудем об этом.
Все еще испытывая тревогу из-за того, что я ее не знаю, я спрашиваю:
— Чем занимается твой муж?
Не колеблясь, она отвечает:
— Он занимается грузоперевозками.
— А ты работаешь?
Она качает головой.
— Нет. Я полностью посвящаю себя ребенку. — Ее глаза встречаются с моими. — Ты владелица книжного магазина?
Я киваю.
— Да, я люблю книги, и это позволяет мне брать Винсента с собой на работу.
Наконец-то, когда есть с кем поговорить, я признаюсь:
— Я чувствую себя виноватой за то, что не отдала его в детский сад. Он не может вдоволь поиграть с другими детьми.
Она вздыхает.
— Я тоже не отдам Романа в детский сад. — С надеждой в глазах она говорит: — Может быть, мальчики смогут играть вместе?
Прежде чем я успеваю придумать, что ответить, ко мне подбегает Винсент.
— Я хочу пить, мамочка.
Я достаю из сумки упаковку его сока и протягиваю ему.
— Пей медленно.
Он высасывает половину сока, сует коробку обратно мне в руку и бежит обратно к своим друзьям.
— Это странно, что я не могу дождаться, когда Роман достигнет этого возраста, но в то же время я не хочу, чтобы он взрослел? — Спрашивает Розали.
— Нет, это совсем не странно, — хихикаю я.
— Действительно ли первые три года самые тяжелые, как говорят? — спрашивает она.
Я качаю головой.
— Винсент — благословение. Он редко закатывает истерики.
Розали сидит со мной еще десять минут, а потом встает. Она протягивает мне листок бумаги со своим номером.
— Я пойму, если ты не позвонишь. Я просто хочу, чтобы у тебя был мой номер телефона на случай, если ты передумаешь и захочешь потусоваться.
Взяв бумажку, я одариваю ее застенчивой улыбкой.
— Обычно я привожу Винсента на игровую площадку по вторникам днем.
Улыбка озаряет ее красивое лицо.
— Я буду здесь во вторник.
Я смотрю, как Розали идет к месту, где припаркован G-Wagon, а затем снова переключаю свое внимание на Винсента.
Тебе не обязательно быть с ней лучшими друзьями, но раз в неделю поболтать с кем-нибудь не помешает.