Мое дыхание срывается с губ. Сердце неудержимо колотится, и я начинаю чувствовать головокружение.
_______________________________
Алек
Я смотрю на призрак Эверли, думая о том, что окончательно сошел с ума.
Сегодня меня запрут в психушке.
Я слышу голос Виктора.
— С твоей подругой все в порядке?
— Не знаю, — отвечает Розали, подбегая к Эверли. — У нее приступ тревоги. Приготовь воду с сахаром.
Я смотрю, как Розали забирает плачущего мальчика из рук Эверли, и это становится слишком реальным.
Я трясу головой, но все равно вижу Эверли.
— Алек? — Я чувствую руку Виктора на своем плече, когда он трясет меня. — Что, блять, здесь происходит?
Я моргаю и, не в силах оторвать глаз от призрака женщины, которую люблю, спрашиваю:
— Вы ее видите?
— Конечно, блять, я вижу ее, — бормочет он.
Мое тело движется само по себе, и, добравшись до Эверли, я опускаюсь перед ней на колени. Я осторожно поднимаю дрожащую руку, боясь, что если прикоснусь к ней, она исчезнет.
Я колеблюсь самое долгое мгновение, мои глаза упиваются видом ее прекрасного лица.
Сердце гулко стучит в груди, когда я провожу пальцами по ее щеке. Я чувствую тепло ее кожи, и мое сердце замирает.
Обвивая рукой ее шею, я снова чувствую ее тепло. Я прижимаю ее к груди и сажаю к себе на колени. Точно так же, как мы делали это в темной комнате, я обнимаю любимую женщину.
Это происходит на самом деле, или это сон?
Я зарываюсь лицом в ее волосы, и когда вдыхаю ее запах, он становится другим. Чем-то свежим и сладким.
Мое тело содрогается, и я стону:
— Я так сильно скучаю по тебе, моя маленькая любовь. — Я начинаю осыпать поцелуями ее волосы. — Мне становится все труднее и труднее жить без тебя.
— Как, ты сказала, ее зовут? — Я слышу, как Виктор спрашивает.
— Эверли… Эверли Адамс, — отвечает Розали. — Ш-ш-ш… с твоей мамой все в порядке. Все в порядке. Ш-ш-ш… — успокаивает она маленького мальчика.
Слова Розали проникают в мой разум, и, оттолкнув Эверли, я снова смотрю на ее прекрасное лицо.
— Ты настоящая? — Спрашиваю я, в моей голове царит сумятица и неразбериха.
Эверли смотрит на меня так, словно я призрак. Прежде чем она кивает, из ее уст вырывается всхлип.
Во мне что-то взрывается, когда приходит осознание.
Она реальна.
— Господи Боже, — шепчет Виктор. — Она жива.
Она жива. Если они видят ее, значит, она реальна.
Осознание продолжает накатывать на меня волнами, мои глаза прикованы к женщине, которую, как мне казалось, я потерял.
— Ты не умерла? — удается спросить мне.
Она качает головой.
Когда она ничего не говорит, я умоляю:
— Скажи что-нибудь. Скажи что-нибудь!
— Я т-тоже по тебе с-скучала, — всхлипывает она.
Атмосфера, которую мы разделяли больше двух месяцев, обволакивает нас. Я снова прижимаю ее к своей груди, впитывая тепло ее тела.
Я не знаю, сколько времени прошло, и мне все равно.
Держа Эверли в объятиях, трещины в моем сознании исчезают, а разбитое сердце начинает восстанавливаться и бьется сильнее, чем когда-либо.
Моя разбитая душа становится целой.
Она жива.
Снова приходит осознание, и еще раз я отталкиваю ее, чтобы увидеть ее лицо. Наши взгляды встречаются, и я чувствую ее в своей душе.
Эверли никогда не умирала на том поле. Все это время она была жива.
Глава 28
Эверли
Розали заставила меня выпить целый стакан воды с сахаром.
Винсент успокоился, как только ему снова удалось поиграть с Романом.
Виктор загораживает раздвижную дверь, как чертова грозовая туча, словно боится, что я попытаюсь убежать.
Я сижу на диване рядом с Алеком и понятия не имею, что сказать. Я мечтала об этом моменте годами, но теперь, когда он наступил, я не знаю, что делать.
Я чувствую близость к нему, но в то же время ощущаю, будто нахожусь на расстоянии многих миль от него. Прошло четыре года.
Алеку требуется больше времени, чтобы оправиться от шока при виде меня. До сих пор он не сводил с меня глаз, но когда Винсент заливается смехом, Алек медленно переводит взгляд на своего сына.
Он наклоняет голову, и на его лбу появляется морщинка.
— У тебя есть ребенок?
— Детка, давай оставим их наедине. Забери детей, — говорит Виктор.
Я вскакиваю с дивана, мои глаза дико устремляются к Винсенту.
— Нет, мой ребенок не уйдет от меня.
Виктор поднимает руки вверх.
— Хорошо.
— У тебя есть ребенок? — снова спрашивает Алек, но на этот раз его голос звучит сильнее.
Я снова сажусь и, откинув волосы с лица, говорю:
— Да. — Неуверенно я встречаюсь взглядом с Алеком. — Его зовут Винсент… Алек Адамс. — Я с трудом сглатываю комок в горле, и мой голос срывается на словах. — У нас есть сын. Он твой.
Очередная волна шока захлестывает Алека, и он смотрит на нашего малыша.
— Ты назвала его в честь Винсента и меня?
— Да. — Это слово звучит так, будто я проглотила пищащую игрушку.
Он качает головой, потом говорит:
— Я видел, как ты умирала.
У меня перехватывает дыхание, и слезы снова начинают литься по моим щекам.
— Меня нашел старик и отвез в больницу.
Алек закрывает глаза, выражение сильной боли искажает его черты.
— Ты не пыталась выйти на связь. Я, блять, думал, ты мертва. — Его голос повышается с каждым словом, затем глаза резко открываются. — Тебе не пришло в голову сообщить мне, что ты выжила? Я, блять, сошел с ума!
Эмоции взрываются в моей груди.
— Я не могла к тебе обратиться! — Я машу рукой в сторону Винсента. — Мне нужно было думать о ребенке. Твой отец выстрелил в меня и оставил умирать сразу после того, как я провела с тобой два месяца в аду. Я до смерти боялась, что Братва найдет меня и закончит работу!
— Я собираюсь вмешаться, — говорит Виктор. — Это не тот разговор, который должен слышать ребенок. Алек, забери Эверли к себе. Мы присмотрим за детьми.
Алек поднимается на ноги, глядя на своего сына. Он подходит ближе и, присев на корточки перед нашим мальчиком, говорит:
— Привет, малыш.
Винсент бросает на него осторожный взгляд.
— Привет. — Затем он хмурится. — Почему ты заставляешь мою маму плакать?
Алек качает головой.
— Мы давно не виделись. Это слезы счастья.
— О. — Винсент продолжает играть со своими машинками.
Алек протягивает руку и проводит ладонью по волосам Винсента.
— Он похож на меня.
Я сжимаю губы, и отвожу взгляд, чтобы снова не разрыдаться.
Глубоко вздохнув, Алек поднимается на ноги и идет ко мне. Он берет меня за руку и поднимает с дивана.
Не говоря больше ни слова, он тянет меня к раздвижным дверям.
— Я не хочу оставлять Винсента, — возражаю я, вырываясь из его хватки.
— Винсент будет в безопасности, — говорит Розали хриплым от эмоций голосом. — Я не спущу с него глаз. Иди с Алеком.
Я вижу обещание в глазах Розали, и только потому, что знаю, что она хорошая мать, я выхожу вслед за Алеком из особняка.
Мы идем молча, и когда пересекаем лужайку, ведущую к коттеджу, его пальцы переплетаются с моими.
В этот момент мне кажется, что это правильно — держать его за руку.
Он открывает входную дверь и, отпустив меня, ждет, пока я войду внутрь, а затем следует за мной.
Я слышу, как закрывается дверь, и едва успеваю оглядеть гостиную и кухню, как мой взгляд снова останавливается на Алеке.
Стоя перед мужчиной, с которым я прошла через недра ада, — единственным мужчиной, которого я когда — либо любила, — я упиваюсь его старшей версией. Он сильно изменился за последние четыре года.
Алек и раньше был привлекательным, но теперь он стал совсем другим. От него так и веет опасностью, заставляя мой желудок трепетать от нервозности.
Он бросает на меня взгляд, полный горя, прежде чем сокращает расстояние между нами. Его руки крепко обхватывают меня.
Боже, как он вкусно пахнет.
В той темной комнате я видела Алека только с одной стороны. Мы оба были голодны и от нас ужасно пахло.
Мне не довелось увидеть его в повседневной жизни, и, честно говоря, это непередаваемо — чувствовать силу в его руках. Чувствовать запах его древесного лосьона после бритья. Чувствовать мускулы его тела.
— Я, блять, сошел с ума. Я не мог жить без тебя, — признается он, его голос глубже, чем я помню.
Это как будто Алек, но в то же время и не Алек.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Я не хотела причинить тебе боль. Мне нужно было думать о нашем нерожденном сыне. Я была напугана. Как только я смогла, то выписалась из больницы и вернулась домой.
— Не могу поверить, что ты жива, — говорит он хриплым от эмоций голосом. — Если это сон, я никогда не хочу просыпаться.
— Это реально. — Мой голос срывается, и, наконец, будучи в состоянии выразить душевную боль, я плачу: — Без тебя было так тяжело. Если бы не В-Винсент, я не у-уверена, что в-выжила бы.
— Господи, Эверли, — стонет он. — Я так чертовски рад, что ты выжила.
Мы обнимаем друг друга самое долгое мгновение, прежде чем Алек отталкивает меня. Его золотисто-карие глаза встречаются с моими, и я чувствую, как его пристальный взгляд проникает мне в душу.
— Четыре гребаных года, — бормочет он. Он поднимает руку к моему лицу и проводит ладонью по щеке. — Мне трудно поверить, что ты действительно здесь.
Я накрываю его руку своей и одариваю дрожащей улыбкой.
— Я здесь.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, тело Алека прижимается ко мне, а его рот прижимается к моему. Свободной рукой он обнимает меня за спину и прижимает к своему телу.
Я настолько ошеломлена его поцелуями, что даже не могу дышать.
Его язык касается моего, зубы покусывают мою нижнюю губу, и он поглощает меня с дикой страстью, которую я никогда прежде не испытывала.
Святые угодники. Он намного сильнее, чем я помню.