Глава 29
Алек
Я не могу объяснить, что чувствую.
Я снова могу обнять ее.
Попробовать ее на вкус.
Она жива.
Я целую Эверли с каждой унцией безумия, которое испытывал последние четыре года. Я отдаю ей свое разбитое сердце и разрушенную душу, а она восстанавливает их.
Я не могу удержаться от желания большего. Теперь, когда она вернулась, я не могу контролировать свою потребность сделать нас единым целым.
Эверли поднимает руки к моей груди и начинает прижиматься ко мне.
— Подожди, — бормочет она мне в губы. — Алек. — Она толкается сильнее и ей удается отвернуть от меня лицо. — Подожди!
Запыхавшись и переполненный эмоциями, я сжимаю ее крепче, чтобы она не могла вырваться из моих объятий.
Я больше никогда ее не отпущу.
Никогда.
— Подожди, — выдыхает она. Ее глаза встречаются с моими, и она упирается руками в мою грудь, пытаясь не дать мне снова поцеловать ее.
Проходит несколько секунд, прежде чем я замечаю нервное выражение на ее лице.
— Мне нужно время, — говорит она, пытаясь отстраниться от меня. Когда я не отпускаю ее, она бросает на меня умоляющий взгляд. — Пожалуйста, Алек. Просто дай мне минутку подумать.
Мне требуется больше сил, чем у меня есть, чтобы отпустить ее, но как только она отходит от меня, моя рука вытягивается вперед, и я хватаю ее за бицепс.
Я должен прикоснуться к ней. Я боюсь, что если отпущу ее, она исчезнет.
Она хватает меня за запястье и снова пытается высвободиться.
— Ты делаешь мне больно.
Неохотно я снова отпускаю ее, но мои глаза остаются прикованными к ней.
Она потирает кожу в том месте, где остался отпечаток моей руки, и мне сразу становится не по себе.
— Прости, — шепчу я. — Трудно не прикасаться к тебе. — Мой взгляд скользит по ее прекрасным чертам. — Не исчезай. Хорошо?
Она кивает, ее глаза следят за мной с опаской на лице.
— Хорошо. Давай просто возьмем паузу, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. — Ее язычок высовывается, чтобы облизать губы, и от этого зрелища мне хочется поцеловать ее снова.
Облегченно вздыхая, я шепчу:
— Я так рад тебя видеть.
Застенчивая улыбка изгибает ее губы.
— Ты изменился. — Ее взгляд опускается к моей груди, а затем возвращается к лицу. — Ты выше и не такой тощий, каким я тебя помню.
— Еда имеет чертовски большое значение, — сухо усмехаюсь я.
— Да, это так. — Ее взгляд снова скользит по моему телу. — Хотя ты хорошо выглядишь.
Желание прикоснуться к ней переполняет меня, и я поднимаю руку к ее щеке. Проводя костяшками пальцев по ее мягкой, теплой коже, говорю:
— Ты красивее, чем я помню.
Мы напряженно смотрим друг на друга, и когда я делаю шаг ближе к ней, она отступает назад.
В ее голосе все еще звучит осторожность:
— Нам о многом нужно поговорить, Алек. — Что-то похожее на сострадание наполняет ее глаза. — Прошло четыре года.
Четыре чертовски тяжелых года.
Последний шок проходит, и мой разум проясняется.
Четыре года я жил в вечном аду без нее, но, возможно, для нее это было не так.
— Если ты скажешь мне что-нибудь вроде того, что я должен отпустить тебя, я сойду с ума, — выдавливаю я из себя слова, не в силах сдержать агрессию, переполняющую мою грудь. — Есть ли другой мужчина?
Для меня не существует правильного и неправильного. Эверли Адамс — моя, и я, блять, убью, чтобы она была рядом со мной.
— У меня никого нет. Я не хожу на свидания, — говорит она. — И я никогда не забывала о тебе.
Спасибо, блять.
Я снова придвигаюсь к ней ближе, и прежде чем она успевает отойти от меня на шаг, я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.
— Просто позволь мне прикоснуться к тебе. Пожалуйста.
Я чувствую, как она кивает.
— Это все, чего я когда-либо хотел, — признаю я. — Жизнь без тебя была сущим адом.
— Я была напугана, Алек, — шепчет она. — Пару раз твой мир чуть не убил меня. Я не осмеливалась пытаться вступить в контакт. Я построила жизнь в Пасадене для нас с Винсентом. Счастливую. — Она отстраняется, чтобы видеть мое лицо. — Рада тебя видеть. Правда. — Она качает головой, в ее глазах блестят слезы. — Но я не могу вернуться к тому, на чем мы остановились. Я двигаюсь дальше.
Нет.
Нет, нет, нет, нет!
Она осторожно высвобождается из моих объятий и бросает на меня еще один сочувственный взгляд.
— Мне нужно отвезти Винсента домой. Может быть, мы могли бы встретиться за чашечкой кофе?
Что. За. Хрень.
Каждая трещина, которую она заделала, каждая сломанная деталь, которую она починила, — все это разрывается, как кровоточащая рана.
Не соображая толком — точнее, вообще не соображая, я хватаю ее и толкаю вглубь коттеджа.
— Алек! — кричит Эверли, в ее голосе звучат растерянность и паника. — Отпусти!
Я силой затаскиваю ее в свою спальню и, захлопнув дверь, запираю ее, чтобы она не смогла сбежать.
Она колотит кулаками в дверь.
— Алек, выпусти меня. Не делай этого. Пожалуйста. Боже. Алек. Пожалуйста.
Я прижимаюсь лбом к двери.
— Я не могу потерять тебя снова. Не могу.
— Пожалуйста, Алек, — всхлипывает она. — Мне нужно увидеть Винсента. Не делай этого со мной. — Она безудержно рыдает, и по моей щеке скатывается слеза. — Я умоляю тебя. Пожалуйста, открой дверь.
Я чувствую руку на своем плече и поднимаю голову. Увидев Алексея, часть лихорадочного безумия рассеивается.
— Что ты делаешь, сынок?
Я бросаю на него отчаянный взгляд.
— Я не могу потерять ее. Только не снова.
Он оттаскивает меня от двери и, положив руку мне на плечо, говорит:
— Ты не можешь держать ее взаперти, Алек. Мы так не поступаем.
— Она уйдет, — восклицаю я, мой голос наполнен паникой.
— Но она не умрет. — Он кивает на дверь. — Открой ее.
Я качаю головой, и он бросает на меня взгляд, полный предупреждения.
— Открой дверь, Алек. Девушка не исчезнет. Мы знаем, что она жива, и сможем отслеживать ее впредь. Мы сможем найти ее в считанные секунды.
Его слова успокаивают меня настолько, что я осознаю, что натворил.
Я только что попытался похитить Эверли во второй раз.
Учитывая нашу историю и все пытки, которым мы подверглись, это худшее, что я мог с ней сделать.
Торопясь, я отпираю дверь и распахиваю ее. Тело Эверли врезается в мое, и она начинает бить меня. Я не чувствую ударов, пока она кричит:
— Как ты смеешь! Как ты смеешь так поступать со мной? Ты был там. Ты знаешь, через что я прошла. Как ты мог так поступить?
Я обнимаю ее и бормочу извинение за извинением:
— Прости. Я плохо соображал. Мне так чертовски жаль. Прости меня.
Вырвавшись из моих рук, она мчится по коридору. Ее голос хриплый от слез.
— Я забираю своего сына и ухожу.
— Эверли, — кричу я, идя за ней.
Прежде чем я успеваю схватить ее, она разворачивается и смеряет меня взглядом, полным горя.
— Я не могу сделать это прямо сейчас. Мы слишком эмоциональны, и скажем и сделаем то, о чем потом будем жалеть. Я уезжаю домой. Мы можем встретиться за чашечкой кофе в каком-нибудь общественном месте, но сейчас я иду домой.
Мое дыхание начинает учащаться, а сердце громыхает в груди.
Я снова чувствую руку Алексея на своем плече.
— Успокойся, сынок. Отпусти ее домой. Мы можем выследить ее.
Взгляд Эверли мечется к Алексею, и кровь отливает от ее лица.
— О Боже, — всхлипывает она. — Ты все еще в Братве? — Ее взгляд перебегает с Алексея на меня. — Вы все Братва. Господи.
Она снова разворачивается и бежит к двери.
— Эверли! Остановись! — Я вырываюсь из рук Алексея и бросаюсь за ней.
Глава 30
Эверли
Боже Мой.
Теперь все имеет смысл. Охрана Розали. Поместье. Все эти долбаные охранники.
Я прямо в гребаном сердце Братвы.
Боже, не могу поверить, что, будучи такой осторожной, я позволила этому случиться!
Я бегу к дому Розали и, ворвавшись в гостиную, направляюсь прямо к Винсенту.
Я поднимаю его с пола и хватаю свою сумочку с дивана.
— Мамочка! — Восклицает Винсент. — Из-за тебя я бросил свои машинки.
— Эверли? Все в порядке? — Спрашивает Розали, как только Алек появляется в дверях.
Чувствуя себя загнанной в угол, мой взгляд дико мечется между Алеком, Розали, Виктором и Алексеем.
— Позвольте мне уйти, — умоляю я. — Я никому ничего не расскажу о Братве. Я молчала четыре года. У меня есть ребенок. Пожалуйста, не причиняйте нам вреда.
— Хватит! — Рявкает Виктор, и мой взгляд останавливается на нем. Он поднимает руку. — Никто никому не причинит вреда. Давайте все успокоимся.
Кошмарные два месяца пыток и голода — это все, о чем я могу думать.
— Мамочка, — плачет Винсент, потрясенный нестабильной ситуацией.
Я не могу позволить своему ребенку пройти через тот ад, через который прошла я. Я должна защитить его.
Здесь нет никаких рассуждений. Есть только паника и страх.
— Я просто хочу домой, — умоляю я.
Розали подходит ко мне ближе, и я бросаю на нее настороженный взгляд.
— Ты в безопасности, Эверли. Мы никогда не причиним вреда ни тебе, ни Винсенту. Давай просто сделаем глубокий вдох. Через минуту ты сможешь отправиться домой. Верно, Виктор?
— Эверли не уйдет, — огрызается Алек.
— Сынок, тебе нужно успокоиться, — бормочет Алексей. — Ты до смерти пугаешь свою женщину.
— Эверли, — говорит Виктор, чтобы привлечь мое внимание. Когда мой взгляд устремляется на него, он продолжает: — Как глава Братвы, я обещаю, что никто из моих людей никогда больше не причинит тебе вреда. Ты в безопасности.
Глава долбаной Братвы. Боже.
Я не верю ни единому слову, слетающему с его губ, и делаю шаг ближе к раздвижным дверям.
Когда Алек подходит ко мне, Виктор рявкает:
— Оставь ее в покое, Алек. Она едет домой. Ты можешь последовать за ней.