| Oh, let me be ill to-morrow! | Пусть я заболею завтра! |
| I will bear anything to-morrow--only not to-night!" | Завтра я вынесу, что угодно, но только не сегодня! |
| He stood still for a moment, with both hands up to his temples; then he took up the file once more, and once more went back to his work. | С минуту он стоял спокойно, прижав руки к вискам. Потом снова взял напильник и снова стал пилить... |
| Half-past one. | Половина второго. |
| He had begun on the last bar. | Остался последний прут. |
| His shirt-sleeve was bitten to rags; there was blood on his lips and a red mist before his eyes, and the sweat poured from his forehead as he filed, and filed, and filed— | Рукава его рубашки были изорваны в клочья; на губах выступила кровь, перед глазами стоял красный туман, пот лил ручьем со лба, а он все пилил, пилил, пилил... |
| * * * | |
| After sunrise Montanelli fell asleep. | Монтанелли заснул только на рассвете. |
| He was utterly worn out with the restless misery of the night and slept for a little while quietly; then he began to dream. | Бессонница измучила его, и первые минуты он спал спокойно, а потом ему стали сниться сны. |
| At first he dreamed vaguely, confusedly; broken fragments of images and fancies followed each other, fleeting and incoherent, but all filled with the same dim sense of struggle and pain, the same shadow of indefinable dread. | Сначала эти сны были неясны, сбивчивы. Образы, один другого причудливее, проносились перед ним, оставляя после себя чувство боли и безотчетной тревоги. |
| Presently he began to dream of sleeplessness; the old, frightful, familiar dream that had been a terror to him for years. | Потом он увидел во сне свою бессонницу -привычный, страшный сон, терзавший его уже долгие годы. |
| And even as he dreamed he recognized that he had been through it all before. | И он знал, что это снится ему не в первый раз. |
| He was wandering about in a great empty place, trying to find some quiet spot where he could lie down and sleep. | Вот он бродит по какому-то огромному пустырю, стараясь найти спокойный уголок, где можно прилечь и отдохнуть. |
| Everywhere there were people, walking up and down; talking, laughing, shouting; praying, ringing bells, and clashing metal instruments together. | Но повсюду снуют люди - они болтают, смеются, кричат, молятся, звонят в колокола. |
| Sometimes he would get away to a little distance from the noise, and would lie down, now on the grass, now on a wooden bench, now on some slab of stone. | Иногда ему удается уйти подальше от шума, и он ложится то среди густых трав, то на деревянную скамью, то на каменные плиты. |
| He would shut his eyes and cover them with both hands to keep out the light; and would say to himself: | Он закрывает руками глаза от света и говорит себе: |
| "Now I will get to sleep." | "Теперь я усну". |
| Then the crowds would come sweeping up to him, shouting, yelling, calling him by name, begging him: | Но толпа снова приближается с громкими возгласами и воплями. Его называют по имени, кричат ему: |
| "Wake up! Wake up, quick; we want you!" | "Проснись, проснись скорее, ты нам нужен!" |
| Again: he was in a great palace, full of gorgeous rooms, with beds and couches and low soft lounges. | А вот он в огромном дворце, в богато убранных залах. Повсюду стоят пышные ложа, низкие мягкие диваны. |
| It was night, and he said to himself: | Спускается ночь. Он думает: |
| "Here, at last, I shall find a quiet place to sleep." But when he chose a dark room and lay down, someone came in with a lamp, flashing the merciless light into his eyes, and said: | "Наконец-то я усну здесь в тишине!" - и ложится в темном зале, и вдруг туда входят с зажженной лампой. Беспощадно яркий свет режет ему глаза, и кто-то кричит у него под ухом: |
| "Get up; you are wanted." | "Вставай, тебя зовут!" |
| He rose and wandered on, staggering and stumbling like a creature wounded to death; and heard the clocks strike one, and knew that half the night was gone already--the precious night that was so short. | Он встает и идет дальше, пошатываясь, спотыкаясь на каждом шагу, точно раненный насмерть. Бьет час, и он знает, что ночь проходит - драгоценная, короткая ночь. |
| Two, three, four, five--by six o'clock the whole town would wake up and there would be no more silence. | Два, три, четыре, пять часов - к шести весь город проснется, и тишине наступит конец. |
| He went into another room and would have lain down on a bed, but someone started up from the pillows, crying out: | Он заходит в следующий зал и только хочет опуститься на ложе, как вдруг кто-то кричит ему: |
| "This bed is mine!" and he shrank away with despair in his heart. | "Это ложе мое!" И с отчаянием в сердце он бредет дальше. |
| Hour after hour struck, and still he wandered on and on, from room to room, from house to house, from corridor to corridor. | Проходит час за часом, а он бродит по каким-то длинным коридорам, из зала в зал, из дома в дом. |
| The horrible gray dawn was creeping near and nearer; the clocks were striking five; the night was gone and he had found no rest. | Часы бьют пять. Ночь миновала, близок страшный серый рассвет, а он так и не обрел покоя. |
| Oh, misery! | О горе! |
| Another day --another day! | Наступает день... еще один мучительный день! |
| He was in a long, subterranean corridor, a low, vaulted passage that seemed to have no end. | Перед ним бесконечно длинный подземный туннель, весь залитый ослепительным светом люстр, канделябров. |
| It was lighted with glaring lamps and chandeliers; and through its grated roof came the sounds of dancing and laughter and merry music. | И сквозь его низкие своды откуда-то сверху доносятся голоса, смех, веселая музыка. |
| Up there, in the world of the live people overhead, there was some festival, no doubt. | Это там, в мире живых, справляют какое-то торжество. |
| Oh, for a place to hide and sleep; some little place, were it even a grave! | Если бы найти место, где можно спрятаться и уснуть! Крошечное место - хотя бы могилу! |
| And as he spoke he stumbled over an open grave. | И, не успев подумать об этом, он видит себя у края открытой могилы. |
| An open grave, smelling of death and rottenness— Ah, what matter, so he could but sleep! | Смертью и тленом веет от нее. Но что за беда! Лишь бы выспаться. |
| "This grave is mine!" | "Могила моя!" - слышится голос Глэдис. |
| It was Gladys; and she raised her head and stared at him over the rotting shroud. | Она откидывает истлевший саван, поднимает голову и глядит на него широко открытыми глазами. |
| Then he knelt down and stretched out his arms to her. | Он падает на колени и с мольбой протягивает к ней руки: |
| "Gladys! | "Глэдис! |
| Gladys! | Глэдис! |
| Have a little pity on me; let me creep into this narrow space and sleep. | Сжалься надо мной! Позволь мне уснуть здесь. |
| I do not ask you for your love; I will not touch you, will not speak to you; only let me lie down beside you and sleep! | Я не прошу твой любви, я не коснусь тебя, не обмолвлюсь с тобой ни словом, только позволь мне лечь рядом и забыться сном! |
| Oh, love, it is so long since I have slept! | Любимая! Бессонница измучила меня. |
| I cannot bear another day. | Я изнемогаю! |
| The light glares in upon my soul; the noise is beating my brain to dust. | Дневной свет сжигает мне душу, дневной шум испепеляет мозг. |
| Gladys, let me come in here and sleep!" | Глэдис! Позволь сойти к тебе в могилу и уснуть возле тебя!" |
| And he would have drawn her shroud across his eyes. But she shrank away, screaming: | Он хочет закрыть себе глаза ее саваном, но она шепчет, отпрянув от него: |