Овод — Этель Войнич — страница 112 читать онлайн бесплатно

Если вы с ним, то не со мной."Would you have me tear my heart in two? Arthur! Arthur!- Артур, Артур! Неужели ты хочешь разбить мое сердце?Do you want to drive me mad?"Неужели ты доведешь меня до безумия?The Gadfly struck his hand against the wall.Овод ударил рукой по стене."You have to choose between us," he repeated once more.- Выбирайте между нами, - повторил он.Montanelli drew from his breast a little case containing a bit of soiled and crumpled paper.Монтанелли достал спрятанную на груди смятую истершуюся бумажку."Look!" he said.- Смотри, - сказал он."I believed in you, as I believed in God.Я верил в вас, как в бога.God is a thing made of clay, that I can smash with a hammer; and you have fooled me with a lie."Но бог - это глиняный идол, которого можно разбить молотком, а вы лгали мне всю жизнь.The Gadfly laughed and handed it back.Овод засмеялся и вернул ему записку:"How d-d-delightfully young one is at nineteen!- Вот что значит д-девятнадцать лет!To take a hammer and smash things seems so easy.Взять молоток и сокрушить им идола кажется таким легким делом.It's that now--only it's I that am under the hammer.Это легко и теперь, но только я сам попал под молот.As for you, there are plenty of other people you can fool with lies--and they won't even find you out."Ну, а вы еще найдете немало людей, которым можно лгать, не боясь, что они изобличат вас."As you will," Montanelli said. "Perhaps in your place I should be as merciless as you--God knows.- Как хочешь, - сказал Монтанелли. - Кто знает, может быть, и я на твоем месте был бы так же беспощаден.I can't do what you ask, Arthur; but I will do what I can.Я не могу сделать то, чего ты требуешь, Артур, но то, что в моих силах, я сделаю.I will arrange your escape, and when you are safe I will have an accident in the mountains, or take the wrong sleeping-draught by mistake--whatever you like to choose.Я устрою тебе побег, а когда ты будешь в безопасности, со мной произойдет несчастный случай в горах или по ошибке я приму не сонный порошок, а другое лекарство.Will that content you?Выбирай, что тебя больше устраивает.It is all I can do.Ничего другого я не могу сделать.It is a great sin; but I think He will forgive me.Это большой грех, но, я надеюсь, господь простит меня.He is more merciful------"Он милосерднее...The Gadfly flung out both hands with a sharp cry.Овод протянул к нему руки:"Oh, that is too much!- О, это слишком!

That is too much!	Это слишком!
What have I done that you should think of me thatway?	Что я вам сделал? Кто дал вам право так думать обо мне?
What right have you— As if I wanted to be revenged on you!	Точно я собираюсь мстить!
Can't you see that I only want to save you?	Неужели вы не понимаете, что я хочу спасти вас?
Will you never understand that I love you?"	Неужели вы не видите, что во мне говорит любовь?
He caught hold of Montanelli's hands and covered them with burning kisses and tears.	Он схватил руки Монтанелли и стал покрывать их горячими поцелуями вперемешку со слезами.
"Padre, come away with us!	- Padre, пойдемте с нами.
What have you to do with this dead world of priests and idols?	Что у вас общего с этим мертвым миром идолов?
They are full of the dust of bygone ages; they are rotten; they are pestilent and foul!	Ведь они - прах ушедших веков! Они прогнили насквозь, от них веет тленом!
Come out of this plague-stricken Church--come away with us into the light!	Уйдите от чумной заразы церкви - я уведу вас в светлый мир.
Padre, it is we that are life and youth; it is we that are the everlasting springtime; it is we that are the future!	Padre, мы - жизнь и молодость, мы - вечная весна, мы - будущее человечества!
Padre, the dawn is close upon us--will you miss your part in the sunrise?	Заря близко, padre, - неужели вы не хотите, чтобы солнце воссияло и над вами?
Wake up, and let us forget the horrible nightmares,--wake up, and we will begin our life again!	Проснитесь, и забудем страшные сны! Проснитесь, и начнем нашу жизнь заново!
Padre, I have always loved you--always, even when you killed me--will you kill me again?"	Padre, я всегда любил вас, всегда! Даже в ту минуту, когда вы нанесли мне смертельный удар! Неужели вы убьете меня еще раз?
Montanelli tore his hands away.	Монтанелли вырвал свои руки из рук Овода.
"Oh, God have mercy on me!" he cried out. "YOU HAVE YOUR MOTHER'S EYES!"	- Господи, смилуйся надо мной! - воскликнул он. -Артур, как ты похож на мать! /Те же глаза/!
A strange silence, long and deep and sudden, fell upon them both.	Наступило глубокое, долгое молчание.
In the gray twilight they looked at each other, and their hearts stood still with fear.	Они глядели друг на друга в сером полумраке, и сердца их стыли от ужаса.
"Have you anything more to say?" Montanelli whispered. "Any--hope to give me?"	- Скажи мне что-нибудь, - прошептал Монтанелли. - Подай хоть какую-нибудь надежду!
"No.	- Нет.
My life is of no use to me except to fight priests.	Жизнь нужна мне только для того, чтобы бороться с церковью.
I am not a man; I am a knife.	Я не человек, а нож!
If you let me live, you sanction knives."	Давая мне жизнь, вы освящаете нож.

Montanelli turned to the crucifix.	Монтанелли повернулся к распятию:
"God!	- Господи!
Listen to this—"	Ты слышишь?..
His voice died away into the empty stillness without response.	Голос его замер в глубокой тишине. Ответа не было.
Only the mocking devil awoke again in the Gadfly.	Злой демон снова проснулся в Оводе:
"'C-c-call him louder; perchance he s-s-sleepeth'—"	- Г-громче зовите! Может быть, он спит.
Montanelli started up as if he had been struck.	Монтанелли выпрямился, будто его ударили.
For a moment he stood looking straight before him;--then he sat down on the edge of the pallet, covered his face with both hands, and burst into tears.	Минуту он глядел прямо перед собой. Потом опустился на край койки, закрыл лицо руками и зарыдал.
A long shudder passed through the Gadfly, and the damp cold broke out on his body.	Овод вздрогнул всем телом, поняв, что значат эти слезы.
He knew what the tears meant.	Холодный пот выступил у него на лбу.
He drew the blanket over his head that he might not hear.	Он натянул на голову одеяло, чтобы не слышать этих рыданий.
It was enough that he had to die--he who was so vividly, magnificently alive.	Разве не довольно того, что ему придется умереть - ему, полному сил и жизни!
But he could not shut out the sound; it rang in his ears, it beat in his brain, it throbbed in all his pulses.	Но рыданий нельзя было заглушить. Они раздавались у него в ушах, проникали в мозг, в кровь.
And still Montanelli sobbed and sobbed, and the tears dripped down between his fingers.	Монтанелли плакал, и слезы струились у него сквозь пальцы.
He left off sobbing at last, and dried his eyes with his handkerchief, like a child that has been crying.	Наконец он умолк и, словно ребенок, вытер глаза платком.
As he stood up the handkerchief slipped from his knee and fell to the floor.	Платок упал на пол.
"There is no use in talking any more," he said. "You understand?"	- Слова излишни, - сказал он. - Ты понял меня?
"I understand," the Gadfly answered, with dull submission. "It's not your fault.	- Да, понял, - бесстрастно проговорил Овод. - Это не ваша вина.
Your God is hungry, and must be fed."	Ваш бог голоден, и его надо накормить.
Montanelli turned towards him.	Монтанелли повернулся к нему.
The grave that was to be dug was not more still than they were.	И наступившее молчание было страшнее молчания могилы, которую должны были вскоре выкопать для одного из них.
Silent, they looked into each other's eyes, as two lovers, torn apart, might gaze across the barrier they cannot pass.	Молча глядели они друг на друга, словно влюбленные, которых разлучили насильно и которым не переступить поставленной между ними преграды.
It was the Gadfly whose eyes sank first.	Овод первый опустил глаза.

Предыдущая Стр. 112 из 123 Следующая

Оглавление