| And as he stood before the altar, holding aloft with blood-stained hands the torn and mangled body of his murdered love, the voices of the guests bidden to the Eucharistic feast rang out in another peal of song: | И когда он стал перед алтарем и воздел свои запятнанные кровью руки с поруганным, изувеченным телом возлюбленного сына своего, голоса гостей, созванных на пасхальный пир, снова слились в общем хоре. |
| "Oh salutaris Hostia, Quae coeli pandis ostium; Bella praemunt hostilia, Da robur, fer, auxilium!" Ah, and now they come to take the Body— Go then, dear heart, to thy bitter doom, and open the gates of heaven for these ravening wolves that will not be denied. | А сейчас тело унесут... Иди, любимый, исполни, что предначертано тебе, и распахни райские врата перед этими несчастными. |
| The gates that are opened for me are the gates of the nethermost hell. | Передо мной же распахнутся врата ада. |
| And as the deacon of honour placed the sacred vessel on the altar, Montanelli sank down where he had stood, and knelt upon the step; and from the white altar above him the blood flowed down and dripped upon his head. | Дьякон поставил священный сосуд на алтарь, а он преклонил колена, и с алтаря на его обнаженную голову капля за каплей побежала кровь. |
| And the voices of the singers rang on, pealing under the arches and echoing along the vaulted roof: | Голоса певчих звучали все громче и громче, будя эхо под высокими сводами собора. |
| "Uni trinoque Domino Sit sempiterna gloria: Qui vitam sine termino Nobis donet in patria." "Sine termino--sine termino!" Oh, happy Jesus, Who could sink beneath His cross! | "Sine termino... sine termino! "[103] О Иисус, счастлив был ты, когда мог пасть под тяжестью креста! |
| Oh, happy Jesus, Who could say: | Счастлив был ты, когда мог сказать: |
| "It is finished!" | "Свершилось!" |
| This doom is never ended; it is eternal as the stars in their courses. | Мой же путь бесконечен, как путь звезд в небесах. |
| This is the worm that dieth not and the fire that is not quenched. | И там, в геенне огненной, меня ждет червь, который никогда не умрет, и пламя, которое никогда не угаснет. |
| "Sine termino, sine termino!" | "Sine termino... sine termino!" |
| Wearily, patiently, he went through his part in the remaining ceremonies, fulfilling mechanically, from old habit, the rites that had no longer any meaning for him. | Устало, покорно проделал кардинал оставшуюся часть церемонии, машинально выполняя привычный ритуал. |
| Then, after the benediction, he knelt down again before the altar and covered his face; and the voice of the priest reading aloud the list of indulgences swelled and sank like a far-off murmur from a world to which he belonged no more. | Потом, после благословения, опять преклонил колена перед алтарем и закрыл руками лицо. Голос священника, читающего молитву об отпущении грехов, доносился до него, как дальний отзвук того мира, к которому он больше не принадлежал. |
| The voice broke off, and he stood up and stretched out his hand for silence. | Наступила тишина. Кардинал встал и протянул руку, призывая к молчанию. |
| Some of the congregation were moving towards the doors; and they turned back with a hurried rustle and murmur, as a whisper went through the Cathedral: | Те, кто уже пробирался к дверям, вернулись обратно. По собору пронесся шепот: |
| "His Eminence is going to speak." | "Его преосвященство будет говорить". |
| His ministers, startled and wondering, drew closer to him and one of them whispered hastily: | Священники переглянулись в изумлении и ближе придвинулись к нему; один из них спросил вполголоса: |
| "Your Eminence, do you intend to speak to the people now?" | - Ваше преосвященство намерены говорить с народом? |
| Montanelli silently waved him aside. | Монтанелли молча отстранил его рукой. |
| The priests drew back, whispering together; the thing was unusual, even irregular; but it was within the Cardinal's prerogative if he chose to do it. | Священники отступили, перешептываясь. Проповеди в этот день не полагалось, это противоречило всем обычаям, но кардинал мог поступить по своему усмотрению. |
| No doubt, he had some statement of exceptional importance to make; some new reform from Rome to announce or a special communication from the Holy Father. | Он, вероятно, объявит народу что-нибудь важное: новую реформу, исходящую из Рима, или послание святого отца. |
| Montanelli looked down from the altar-steps upon the sea of upturned faces. | Со ступенек алтаря Монтанелли взглянул вниз, на море человеческих лиц. |
| Full of eager expectancy they looked up at him as he stood above them, spectral and still and white. | С жадным любопытством глядели они на него, а он стоял над ними неподвижный, похожий на призрак в своем белом облачении. |
| "Sh-sh! | - Тише! |
| Silence!" the leaders of the procession called softly; and the murmuring of the congregation died into stillness, as a gust of wind dies among whispering tree-tops. | Тише! - негромко повторяли распорядители, и рокот голосов постепенно замер, как замирает порыв ветра в вершинах деревьев. |
| All the crowd gazed up, in breathless silence, at the white figure on the altar-steps. | Все смотрели на неподвижную фигуру, стоявшую на ступеньках алтаря. |
| Slowly and steadily he began to speak: | И вот в мертвой тишине раздался отчетливый, мерный голос кардинала: |
| "It is written in the Gospel according to St. John: | - В евангелии от святого Иоанна сказано: |
| 'God so loved the world, that He gave His only begotten Son that the world through Him might be saved.' | "Ибо так возлюбил бог мир, что отдал сына своего единородного, дабы мир спасен был через него". |
| "This is the festival of the Body and Blood of the Victim who was slain for your salvation; the Lamb of God, which taketh away the sins of the world; the Son of God, Who died for your transgressions. | Сегодня у нас праздник тела и крови искупителя, погибшего ради вас, агнца божия, взявшего на себя грехи мира, сына господня, умершего за ваши прегрешения. |
| And you are assembled here in solemn festival array, to eat of the sacrifice that was given for you, and to render thanks for this great mercy. | Вы собрались, чтобы вкусить от жертвы, принесенной вам, и возблагодарить за это бога. |
| And I know that this morning, when you came to share in the banquet, to eat of the Body of the Victim, your hearts were filled with joy, as you remembered the Passion of God the Son, Who died, that you might be saved. | И я знаю, что утром, когда вы шли вкусить от тела искупителя, сердца ваши были исполнены радости, и вы вспомнили о муках, перенесенных богом-сыном, умершим ради вашего спасения. |
| "But tell me, which among you has thought of that other Passion--of the Passion of God the Father, Who gave His Son to be crucified? | Но кто из вас подумал о страданиях бога-отца, который дал распять на кресте своего сына? |
| Which of you has remembered the agony of God the Father, when He bent from His throne in the heavens above, and looked down upon Calvary? | Кто из вас вспомнил о муках отца, глядевшего на Голгофу[104] с высоты своего небесного трона? |
| "I have watched you to-day, my people, as you walked in your ranks in solemn procession; and I have seen that your hearts are glad within you for the remission of your sins, and that you rejoice in your salvation. | Я смотрел на вас сегодня, когда вы шли торжественной процессией, и видел, как ликовали вы в сердце своем, что отпустятся вам грехи ваши, и радовались своему спасению. |
| Yet I pray you that you consider at what price that salvation was bought. | И вот я прошу вас: подумайте, какой ценой оно было куплено. |
| Surely it is very precious, and the price of it is above rubies; it is the price of blood." | Велика его цена! Она превосходит цену рубинов, ибо она цена крови... |
| A faint, long shudder passed through the listening crowd. | Трепет пробежал по рядам. |
| In the chancel the priests bent forward and whispered to one another; but the preacher went on speaking, and they held their peace. | Священники, стоявшие в алтаре, перешептывались между собой и слушали, подавшись всем телом вперед. Но кардинал снова заговорил, и они умолкли. |
| "Therefore it is that I speak with you this day: I AM THAT I AM. | - Поэтому говорю вам сегодня. Я есмь сущий. |
| For I looked upon your weakness and your sorrow, and upon the little children about your feet; and my heart was moved to compassion for their sake, that they must die. | Я глядел на вас, на вашу немощность и ваши печали и на малых детей, играющих у ног ваших. И душа моя исполнилась сострадания к ним, ибо они должны умереть. |
| Then I looked into my dear son's eyes; and I knew that the Atonement of Blood was there. | Потом я заглянул в глаза возлюбленного сына моего и увидел в них искупление кровью. |