Овод — страница 123 из 123

Of course, though, you understand why, and I tell you only for the pleasure of writing the words.Вы, впрочем; и сами все понимаете, и я напоминаю об этом только потому, что мне приятно написать эти слова.I loved you, Gemma, when you were an ugly little girl in a gingham frock, with a scratchy tucker and your hair in a pig-tail down your back; and I love you still.Я любил вас, Джемма, когда вы были еще нескладной маленькой девочкой и ходили в простеньком платьице с воротничком и заплетали косичку. Я и теперь люблю вас.Do you remember that day when I kissed your hand, and when you so piteously begged me 'never to do that again'?Помните, я поцеловал вашу руку, и вы так жалобно просили меня "никогда больше этого не делать"?It was a scoundrelly trick to play, I know; but you must forgive that; and now I kiss the paper where I have written your name.Я знаю, это было нехорошо с моей стороны, но вы должны простить меня. А теперь я целую бумагу, на которой написано ваше имя.So I have kissed you twice, and both times without your consent.Выходит, что я поцеловал вас дважды и оба раза без вашего согласия."That is all.Вот и все.Good-bye, my dear."Прощайте, моя дорогая!There was no signature, but a verse which they had learned together as children was written under the letter:Подписи не было. Вместо нее Джемма увидела стишок, который они учили вместе еще детьми:"Then am I A happy fly, If I live Or if I die." .....Счастливой мошкою Летаю. Живу ли я Иль умираю.Half an hour later Martini entered the room, and, startled out of the silence of half a life-time, threw down the placard he was carrying and flung his arms about her.Полчаса спустя в комнату вошел Мартини. Много лет он скрывал свое чувство к Джемме, но сейчас, увидев ее горе, не выдержал и, уронив листок, который был у него в руках, обнял ее:"Gemma!- Джемма!What is it, for God's sake?Что такое? Ради бога!Don't sob like that--you that never cry!Ведь вы никогда не плачете!Gemma!Джемма!Gemma, my darling!"Джемма! Дорогая, любимая моя!"Nothing, Cesare; I will tell you afterwards--I --can't talk about it just now."- Ничего, Чезаре. Я расскажу потом... Сейчас не могу.

She hurriedly slipped the tear-stained letter into her pocket; and, rising, leaned out of the window to hide her face.	Она торопливо сунула в карман залитое слезами письмо, отошла к окну и выглянула на улицу, пряча от Мартини лицо.
Martini held his tongue and bit his moustache.	Он замолчал, закусив губы.
After all these years he had betrayed himself like a schoolboy—and she had not even noticed it!	Первый раз за все эти годы он, точно мальчишка, выдал себя, а она даже ничего не заметила.
"The Cathedral bell is tolling," she said after a little while, looking round with recovered self-command. "Someone must be dead."	- В соборе ударили в колокол, - сказала Джемма оглянувшись; самообладание вернулось к ней. -Должно быть, кто-то умер.
"That is what I came to show you," Martini answered in his everyday voice.	- Об этом-то я и пришел сказать, - спокойно ответил Мартини.
He picked up the placard from the floor and handed it to her.	Он поднял листок с пола и передал ей.
Hastily printed in large type was a black-bordered announcement that:	Это было объявление, напечатанное на скорую руку крупным шрифтом и обведенное траурной каймой:
"Our dearly beloved Bishop, His Eminence the Cardinal, Monsignor Lorenzo Montanelli," had died suddenly at Ravenna, "from the rupture of an aneurism of the heart."	Наш горячо любимый епископ, его преосвященство кардинал монсеньер Лоренцо Монтанелли скоропостижно скончался в Равенне от разрыва сердца.
She glanced up quickly from the paper, and Martini answered the unspoken suggestion in her eyes with a shrug of his shoulders.	Джемма быстро взглянула на Мартини, и он, пожав плечами, ответил на ее невысказанную мысль:
"What would you have, Madonna?	- Что же вы хотите, мадонна?
Aneurism is as good a word as any other."	Разрыв сердца - разве это плохое объяснение? Оно не хуже других.