| They walked along the water's edge to a quiet spot and sat down on a low stone wall. | Они прошли вдоль берега к тихому, уединенному месту и уселись на низкой каменной стене. |
| Close beside them grew a rose-bush, covered with scarlet hips; one or two belated clusters of creamy blossom still hung from an upper branch, swaying mournfully and heavy with raindrops. | Около нее рос куст шиповника, покрытый алыми ягодами. Несколько запоздалых бледных розочек, отягченных дождевыми каплями, свешивались с верхней ветки. |
| On the green surface of the lake a little boat, with white wings faintly fluttering, rocked in the dewy breeze. | По зеленой глади озера скользила маленькая лодка с легким белым парусом, слабо колыхавшимся на влажном ветерке. |
| It looked as light and frail as a tuft of silvery dandelion seed flung upon the water. | Лодка казалась легкой и хрупкой, словно серебристый, брошенный на воду одуванчик. |
| High up on Monte Salvatore the window of some shepherd's hut opened a golden eye. | На Монте-Сальваторе, как золотой глаз, сверкнуло окно одинокой пастушьей хижины. |
| The roses hung their heads and dreamed under the still September clouds, and the water plashed and murmured softly among the pebbles of the shore. | Розы опустили головки, задремав под облачным сентябрьским небом; вода с тихим плеском набегала па прибрежные камни. |
| "This will be my only chance of a quiet talk with you for a long time," Montanelli began. "You will go back to your college work and friends; and I, too, shall be very busy this winter. | - Только сейчас я могу спокойно поговорить с тобой, - начал Монтанелли. - Ты вернешься к своим занятиям, к своим друзьям, да и я эту зиму буду очень, занят. |
| I want to understand quite clearly what our position as regards each other is to be; and so, if you—" He stopped for a moment and then continued more slowly: | Мне хочется выяснить наши отношения, и если ты... Он помолчал минутку, а потом снова медленно заговорил: |
| "If you feel that you can still trust me as you used to do, I want you to tell me more definitely than that night in the seminary garden, how far you have gone." | - ...и если ты чувствуешь, что можешь доверять мне по-прежнему, то скажи откровенно - не так, как тогда в саду семинарии, - далеко ли ты зашел... |
| Arthur looked out across the water, listened quietly, and said nothing. | Артур смотрел на водную рябь, спокойно слушал его и молчал. |
| "I want to know, if you will tell me," Montanelli went on; "whether you have bound yourself by a vow, or--in any way." | - Я хочу знать, если только ты можешь ответить мне, - продолжал Монтанелли, - связал ли ты себя клятвой или как-либо иначе. |
| "There is nothing to tell, dear Padre; I have not bound myself, but I am bound." | - Мне нечего сказать вам, дорогой padre. Я не связал себя ничем, и все-таки я связан. |
| "I don't understand------" | - Не понимаю... |
| "What is the use of vows? | - Что толку в клятвах? |
| They are not what binds people. | Не они связывают людей. |
| If you feel in a certain way about a thing, that binds you to it; if you don't feel that way, nothing else can bind you." | Если вы чувствуете, что вами овладела идея, - это все. А иначе вас ничто не свяжет. |
| "Do you mean, then, that this thing--this-- feeling is quite irrevocable? | - Значит, это... это не может измениться? |
| Arthur, have you thought what you are saying?" | Артур, понимаешь ли ты, что говоришь? |
| Arthur turned round and looked straight into Montanelli's eyes. | Артур повернулся и посмотрел Монтанелли прямо в глаза: |
| "Padre, you asked me if I could trust you. | - Padre, вы спрашивали, доверяю ли я вам. |
| Can you not trust me, too? | А есть ли у вас доверие ко мне? |
| Indeed, if there were anything to tell, I would tell it to you; but there is no use in talking about these things. | Ведь если бы мне было что сказать, я бы вам сказал. Но о таких вещах нет смысла говорить. |
| I have not forgotten what you said to me that night; I shall never forget it. | Я не забыл ваших слов и никогда не забуду. |
| But I must go my way and follow the light that I see." | Но я должен идти своей дорогой, идти к тому свету, который я вижу впереди. |
| Montanelli picked a rose from the bush, pulled off the petals one by one, and tossed them into the water. | Монтанелли сорвал розочку с куста, оборвал лепестки и бросил их в воду. |
| "You are right, carino. | - Ты прав, carino. |
| Yes, we will say no more about these things; it seems there is indeed no help in many words—Well, well, let us go in." | Довольно, не будем больше говорить об этом. Все равно словами не поможешь... Что ж... дойдем. |
| CHAPTER III. | Глава III |
| THE autumn and winter passed uneventfully. | Осень и зима миновали без всяких событий. |
| Arthur was reading hard and had little spare time. | Артур прилежно занимался, и у него оставалось мало свободного времени. |
| He contrived to get a glimpse of Montanelli once or oftener in every week, if only for a few minutes. | Все же раз, а то и два раза в неделю он улучал минутку, чтобы заглянуть к Монтанелли. |
| From time to time he would come in to ask for help with some difficult book; but on these occasions the subject of study was strictly adhered to. | Иногда он заходил к нему с книгой за разъяснением какого-нибудь трудного места, и в таких случаях разговор шел только об этом. |
| Montanelli, feeling, rather than observing, the slight, impalpable barrier that had come between them, shrank from everything which might seem like an attempt to retain the old close relationship. | Чувствуя вставшую между ними почти неосязаемую преграду, Монтанелли избегал всего, что могло показаться попыткой с его стороны восстановить прежнюю близость. |
| Arthur's visits now caused him more distress than pleasure, so trying was the constant effort to appear at ease and to behave as if nothing were altered. | Посещения Артура доставляли ему теперь больше горечи, чем радости. Трудно было выдерживать постоянное напряжение, казаться спокойным и вести себя так, словно ничто не изменилось. |
| Arthur, for his part, noticed, hardly understanding it, the subtle change in the Padre's manner; and, vaguely feeling that it had some connection with the vexed question of the "new ideas," avoided all mention of the subject with which his thoughts were constantly filled. | Артур тоже замечал некоторую перемену в обращении padre и, понимая, что она связана с тяжким вопросом о его "новых идеях", избегал всякого упоминания об этой теме, владевшей непрестанно его мыслями. |
| Yet he had never loved Montanelli so deeply as now. | И все-таки Артур никогда не любил Монтанелли так горячо, как теперь. |
| The dim, persistent sense of dissatisfaction, of spiritual emptiness, which he had tried so hard to stifle under a load of theology and ritual, had vanished into nothing at the touch of Young Italy. | От смутного, но неотвязного чувства неудовлетворенности и душевной пустоты, которое он с таким трудом пытался заглушить изучением богословия и соблюдением обрядов католической церкви, при первом же знакомстве его с "Молодой Италией"[15] не осталось и следа. |
| All the unhealthy fancies born of loneliness and sick-room watching had passed away, and the doubts against which he used to pray had gone without the need of exorcism. | Исчезла нездоровая мечтательность, порожденная одиночеством и бодрствованием у постели умирающей, не стало сомнений, спасаясь от которых он прибегал к молитве. |
| With the awakening of a new enthusiasm, a clearer, fresher religious ideal (for it was more in this light than in that of a political development that the students' movement had appeared to him), had come a sense of rest and completeness, of peace on earth and good will towards men; and in this mood of solemn and tender exaltation all the world seemed to him full of light. | Вместе с новым увлечением, с новым, более ясным восприятием религии (ибо в студенческом движении Артур видел не столько политическую, сколько религиозную основу) к нему пришло чувство покоя, душевной полноты, умиротворенности и расположения к людям. Весь мир озарился для него новым светом. |
| He found a new element of something lovable in the persons whom he had most disliked; and Montanelli, who for five years had been his ideal hero, was now in his eyes surrounded with an additional halo, as a potential prophet of the new faith. | Он находил новые, достойные любви стороны в людях, неприятных ему раньше, а Монтанелли, который в течение пяти лет был для него идеалом, представлялся ему теперь грядущим пророком новой веры, с новым сиянием на челе. |
| He listened with passionate eagerness to the Padre's sermons, trying to find in them some trace of inner kinship with the republican ideal; and pored over the Gospels, rejoicing in the democratic tendencies of Christianity at its origin. |