| But he, for his part, would never consent to it. | Но он никогда не согласился бы принять его помощь. |
| Anything rather than that! | Никогда, ни за что! |
| If he escaped, it should be his own doing and that of his comrades; he would have no favours from priests. | Если побег удастся, это будет делом его собственных рук и рук товарищей. Он не желает полагаться на поповские милости. |
| How hot it was! | Как жарко! |
| Surely it must be going to thunder; the air was so close and oppressive. | Наверно, будет гроза. Воздух такой тяжелый, душный. |
| He moved restlessly on the pallet and put the bandaged right hand behind his head for a pillow; then drew it away again. | Он беспокойно повернулся на койке и подложил под голову перевязанную правую руку вместо подушки. Потом вытянул ее. |
| How it burned and throbbed! | Как она горит! |
| And all the old wounds were beginning to ache, with a dull, faint persistence. What was the matter with them? | И все старые раны начинают ныть... Почему это? |
| Oh, absurd! | Да нет, не может быть! |
| It was only the thundery weather. | Это просто от погоды, перед грозой. |
| He would go to sleep and get a little rest before beginning his filing. | Он заснет и отдохнет немного, а потом возьмется за напильник... |
| Eight bars, and all so thick and strong! | Восемь прутьев - и все такие толстые, крепкие! |
| How many more were there left to file? | Сколько еще осталось? |
| Surely not many. | Вероятно, немного. |
| He must have been filing for hours,-- interminable hours--yes, of course, that was what made his arm ache— And how it ached; right through to the very bone! | Ведь он уже пилит долго, бесконечно долго, и потому у него болит рука. И как болит! До самой кости! |
| But it could hardly be the filing that made his side ache so; and the throbbing, burning pain in the lame leg--was that from filing? | Неужели это от работы? И та же колющая, жгучая боль в ноге... А это почему?.. |
| He started up. | Он вскочил с койки. |
| No, he had not been asleep; he had been dreaming with open eyes--dreaming of filing, and it was all still to do. | Нет, это не сон. Он грезил с открытыми глазами, грезил, что пилит решетку, а она еще даже не тронута. |
| There stood the window-bars, untouched, strong and firm as ever. | Вот они, прутья, такие же крепкие, целые, как и раньше. |
| And there was ten striking from the clock-tower in the distance. | На далеких башенных часах пробило десять. |
| He must get to work. | Пора приниматься за работу. |
| He looked through the spy-hole, and, seeing that no one was watching, took one of the files from his breast. | Овод заглянул в глазок и, убедившись, что никто за ним не следит, вынул один из напильников, спрятанных у него на груди. |
| * * * |
| No, there was nothing the matter with him-- nothing! | Нет, с ним ничего не случилось - ничего! |
| It was all imagination. | Все это одно воображение. |
| The pain in his side was indigestion, or a chill, or some such thing; not much wonder, after three weeks of this insufferable prison food and air. | Боль в боку - от простуды, а может быть, желудок не в порядке. Да оно и не удивительно после трех недель отвратительной тюремной пищи и тюремной сырости. |
| As for the aching and throbbing all over, it was partly nervous trouble and partly want of exercise. | А ломота во всем теле и учащенный пульс -отчасти от нервного возбуждения, а отчасти от сидячей жизни. |
| Yes, that was it, no doubt; want of exercise. | Да, да, так оно и есть! Всему виной сидячая жизнь. |
| How absurd not to have thought of that before! | Как он не подумал об этом раньше! |
| He would sit down a little bit, though, and let it pass before he got to work. | Надо отдохнуть немного. Боль утихнет, и тогда он примется за работу. |
| It would be sure to go over in a minute or two. | Через минуту-другую все пройдет. |
| To sit still was worse than all. | Но, когда он сел, ему стало еще хуже. |
| When he sat still he was at its mercy, and his face grew gray with fear. | Боль овладела всем телом, его лицо посерело от ужаса. |
| No, he must get up and set to work, and shake it off. | Нет, надо вставать и приниматься за дело. Надо стряхнуть с себя боль. |
| It should depend upon his will to feel or not to feel; and he would not feel, he would force it back. | Чувствовать или не чувствовать боль - зависит от твоей воли; он не хочет ее чувствовать, он заставит ее утихнуть. |
| He stood up again and spoke to himself, aloud and distinctly: | Он поднялся с койки и проговорил вслух: |
| "I am not ill; I have no time to be ill. | - Я не болен. Мне нельзя болеть. |
| I have those bars to file, and I am not going to be ill." Then he began to file. | Я должен перепилить решетку. Болеть сейчас нельзя, - и взялся за напильник. |
| A quarter-past ten--half-past ten--a quarter to eleven— He filed and filed, and every grating scrape of the iron was as though someone were filing on his body and brain. | Четверть одиннадцатого, половина, три четверти... Он пилил и пилил, и каждый раз, когда напильник, визжа, впивался в железо, ему казалось, что это пилят его тело и мозг. |
| "I wonder which will be filed through first," he said to himself with a little laugh; "I or the bars?" And he set his teeth and went on filing. | - Кто же сдастся первый, - сказал он, усмехнувшись, - я или решетка? - Потом стиснул зубы и продолжал пилить. |
| Half-past eleven. | Половина двенадцатого. |
| He was still filing, though the hand was stiff and swollen and would hardly grasp the tool. | Он все еще пилит, хотя рука у него распухла, одеревенела и с трудом держала инструмент. |
| No, he dared not stop to rest; if he once put the horrible thing down he should never have the courage to begin again. | Нет, отдыхать нельзя. Стоит только выпустить из рук этот проклятый напильник - и уже не хватит мужества начать сызнова. |
| The sentinel moved outside the door, and the butt end of his carbine scratched against the lintel. | За дверью послышались шаги часового, и приклад его ружья ударился о косяк. |
| The Gadfly stopped and looked round, the file still in his lifted hand. | Овод перестал пилить и, не выпуская напильника из рук, оглянулся. |
| Was he discovered? | Неужели услышали? |
| A little round pellet had been shot through the spy-hole and was lying on the floor. | Какой-то шарик, брошенный через глазок, упал на пол камеры. |
| He laid down the file and stooped to pick up the round thing. | Он наклонился поднять его. |
| It was a bit of rolled paper. | Это была туго скатанная бумажка. |
| * * * | |
| It was a long way to go down and down, with the black waves rushing about him--how they roared—! | Так долго длился этот спуск, а черные волны захлестывали его со всех сторон. Как они клокотали! |
| Ah, yes! | Ах, да! |
| He was only stooping down to pick up the paper. | Он ведь просто наклонился поднять с пола бумажку. |
| He was a bit giddy; many people are when they stoop. | У него немного закружилась голова. Но это часто бывает, когда наклонишься. |
| There was nothing the matter with him--nothing. | Ничего особенного не случилось. Решительно ничего. |
| He picked it up, carried it to the light, and unfolded it steadily. | Он поднес бумажку к свету и аккуратно развернул ее. |
| "Come to-night, whatever happens; the Cricket will be transferred to-morrow to another service. | Выходите сегодня ночью во что бы то ни стало. Завтра Сверчка переводят в другое место. |
| This is our only chance." | Это наша последняя возможность. |
| He destroyed the paper as he had done the former one, picked up his file again, and went back to work, dogged and mute and desperate. | Он разорвал эту записку, как и первую, поднял напильник и снова принялся за работу, упрямо стиснув зубы. |
| One o'clock. | Час ночи. |
| He had been working for three hours now, and six of the eight bars were filed. |