Что за мысли, Мэри? Порядочной старой деве это не пристало!
Я перехватила поудобнее удочку и отвинтила крышку банки. Червяки на ее дне вяло зашевелились.
– Сумеете насадить наживку на крючок? – поинтересовался Этан, склонившись ко мне.
Поплавок его удочки уже весело прыгал среди водных струй.
– Попробую, – пообещала я с сомнением, вздохнула и запустила пальцы в банку.
На ощупь червяки оказались не настолько мерзкими, как я опасалась, но какое-то глубинное отвращение заставило меня передернуться.
Тем не менее я мужественно поднесла извивающегося червяка к крючку.
– Не могу на это смотреть, – пробормотал Этан, забрал у меня эту пакость и одним движением нанизал на стальное острие. – Держите.
– Спасибо, – храбрясь, улыбнулась я. – Мужественные вы все-таки люди.
– Полицейские? – уточнил он с необидной насмешкой.
– Рыболовы! Погоня за убийцами в сравнении с этим – сущая ерунда… Ну, что дальше?
– Закидывайте в воду, – велел он, весьма неохотно отодвинувшись.
Я поежилась – солнце садилось, и воздух стремительно остывал, – и размахнулась. Поплавок в воде не появился, хотя леска натянулась.
– Поздравляю, – судя по голосу, Этан очень старался не рассмеяться, – меня вы уже поймали. Попробуйте теперь поймать рыбу.
Он осторожно отцепил крючок от своего джемпера. Червяк, кажется, не пострадал, насчет джемпера не уверена.
Я смущенно рассмеялась.
– Простите, я ужасная неумеха.
– Глупости. Давайте я помогу.
Теплые руки Этана легли поверх моих, направляя. В этот раз замах вышел плавным, и ярко-красный поплавок заплясал на воде.
Этан не торопился меня отпускать, и от объятий это отличалось лишь… Да ничем уже не отличалось.
Стоит мне только повернуть голову – и наши губы встретятся.
– Кажется, клюет, – пробормотала я, заметив судорожные рывки поплавка.
Мной владела досада пополам с ошметками здравого смысла.
– Клюет? – повторил Этан таким тоном, словно впервые слышал это слово.
– Рыба! – Я заставила себя отстраниться.
Иначе бог весть, до чего мы тут дорыбачим…
Клевало, как назло, превосходно. Форель только что не выпрыгивала из воды и сама не насаживалась на крючки. Мы еле успевали выдергивать очередную рыбину и менять наживку, на разговоры – не говоря уж о чем-то большем – времени не оставалось.
– По-моему, это заговор! – в сердцах заметил Этан, когда банка с червяками показала дно.
Я прикусила щеку, чтобы не расхохотаться.
– Рыба строит козни против инспектора полиции? Недурной заголовок для бульварной газетки.
И зябко поежилась. Легкий жакет не спасал от прохладного ветра, от не по-летнему стылой воды тянуло холодом.
Этан выудил откуда-то плед и набросил мне на плечи.
– Для сенсации хватит нашего свидания, – заметил он, не торопясь убирать руки.
Я осторожно пристроила удочку на камнях и согласилась:
– И впрямь. Знаете, Этан… – Я повернулась к нему. В конце концов, мое самообладание тоже небезгранично! – Какая-то унылая выходит сенсация. Без огонька.
Зато в глазах инспектора огоньков было с лихвой.
– Вы правы, – шепнул он, почти касаясь моих губ. – Как думаете, делу помогла бы парочка пикантных снимков?
– Определенно, – выдохнула я и прикрыла глаза…
Поцеловать он меня не успел.
– Кхе-кхе, – громко сказал кто-то за спиной Этана.
От неожиданности я дернулась и едва не свалилась в ручей. Этан меня удержал.
– Простите великодушно, – продолжил знакомый голос не менее знакомой скороговоркой. – Я не хотела мешать, нет-нет! Помню, мой дорогой мистер Харрис всегда говорил, что вежливее было бы сделать вид, что ничего не видишь. И я бы сделала, клянусь! Но я не могу. Викарий Миллер считает, что долг выше совести и даже выше приличий. И я с ним согласна, хотя мой дорогой мистер Харрис так не считал. Только не могу же я поступать не по совести!
А сама так и шарит взглядом.
– Миссис Харрис… – Судя по тону Этана, ему ужасно хотелось арестовать ее за… за… ну хоть за что-то! – Что вас сюда привело?
Я восхитилась. Какое превосходное воспитание! Похоже, мой дорогой инспектор, ударив себя молотком по пальцу, скажет только: «Ах, какая досада».
– Вот! – обрадовалась миссис Харрис и за шкирку выволокла на свет… рыжего сенбернара. – Вы же понимаете, я бы никогда не стала мешать вашему уединению… Милочка, какой удивительный наряд!.. Но я бы никогда! Ни за что! Только не могла же я оставить у себя вашего песика! Ведь это же ваш, правда? То есть констебля Догсли, конечно, тут так написано, – она ткнула пальцем в бляху на ошейнике, – но я нигде не могу его найти.
Пес уставился на нас умным взглядом, прижал уши и на всякий случай завилял хвостом. Домашний, ухоженный, в ошейнике с медной бляхой.
Этан выдохнул и поинтересовался сдержанно:
– Где вы его нашли, миссис Харрис?
– Этот негодник пробрался ко мне на кухню. – Миссис Харрис цокнула языком и небрежно потрепала пса по холке. – Знает, где вкусненькое, а? Я бы, конечно, его угостила – знаете, я люблю песиков. Хотя мой дорогой мистер Харрис, бедняжка, их терпеть не мог и запрещал мне заводить дома собачку. Но моя мама, упокой, Господи, ее душу, всегда говорила, что…
– Миссис Харрис, – перебил инспектор нетерпеливо, – хотите сказать, что, кхм, пес проник в ваш дом? Без ордера?
И сурово уставился на сенбернара. Тот пристыженно опустил голову.
Миссис Харрис вытаращила глаза.
– Ордера? Да господь с вами, инспектор! Собачка у вас, конечно, умненькая. Но куда ей о таких человеческих штучках знать? Вот мой мистер Харрис, бедняжка…
– Спасибо, миссис Харрис. – Инспектор взял ее под локоть и повел незваную гостью прочь с излучины. – Я… Мы с констеблем Догсли очень вам благодарны.
– Ах, не стоит! – засмущалась она. – Вот мамины пекинесы, проказники…
Когда визгливый голос миссис Харрис удалился, я позволила себе расхохотаться.
Пес улегся на землю и прикрыл голову лапами. Впрочем, это ему не помогло.
– Как вам не стыдно, констебль, – пожурил вернувшийся инспектор. – Повезло, что бедная женщина не поняла, кто вы такой.
Губы его были сурово сжаты, зато в глазах плясали смешинки.
– Гав, – понурился констебль, всем своим видом давая понять, что осознал и раскаялся.
В последнее, впрочем, я не поверила. Инспектор тоже.
– Зачем вам это понадобилось, Догсли? – поинтересовался он, вздохнув.
Констебль завилял хвостом – мол, все понимаю, да сказать не могу, – коротко тявкнул и убежал в кусты. Интересно, у него там форма припрятана? Или оборотни при смене облика сохраняют костюм? Никогда не задавалась этим вопросом.
Из кустов выбрался помятый и сконфуженный, но все-таки одетый констебль. Даже в шлеме!
– Сэр! – Он вытянулся и отрапортовал ломким от волнения баском: – У меня были основания полагать, что миссис Харрис причастна к анонимным письмам, сэр!
– Основания? – Инспектор почесал бровь. – Это какие же?
– Запах, сэр, – ответствовал констебль важно. – Благодаря своему нюху я пришел к выводу, что в пирожках было использовано редкое сочетание специй. Путем опросов я установил…
– Долго репетировали? – перебил инспектор с усмешкой.
И впрямь, констебль говорил как по писаному.
Он залился краской.
– Ну-у-у… Да, сэр.
– Продолжайте, – велел инспектор, сбив с младшего по званию спесь.
Я опустилась на парусиновый стул и взяла удочку, чтобы не смущать полицейских. Рыба – и это весьма благородно с ее стороны – наживку игнорировала, так что я могла слушать в оба.
– Такие специи использует миссис Харрис, сэр! – выпалил констебль.
– И вы не нашли ничего лучшего, как пробраться к ней на кухню? – скептически уточнил инспектор.
– Я хотел убедиться, сэр! – Констебль нервно поправил сползший на нос шлем.
– Убедились?
– Так точно, сэр.
– А вам не приходило в голову, что автор анонимок попросту купил пирожок? – осведомился инспектор устало и покосился на меня.
Свидание летело псу – точнее, оборотню – под хвост.
– Нет, сэр! – заявил констебль уверенно. – Слишком сильный запах. Может, это все-таки она, сэр? Как бы проверить?
– И что вы предлагаете? Очевидно, ничего подозрительного во время своей вылазки вы не обнаружили?
– Нет, сэр. – понурился констебль Догсли.
Я вздохнула. Не хотелось навлекать неприятности на доктора Пэйна, но деваться некуда.
– Констебль, – позвала я, отложив удочку, – понюхайте-ка вот это.
И со всеми предосторожностями извлекла из кармана анонимку.
Глаза Догсли вспыхнули, хвостом он не завилял лишь потому, что в этом облике хвоста у него не было.
Констебль присел на корточки и громко принюхался, забавно шевеля носом.
– Мята… эвкалипт… сосновая живица… гусиный жир… Похоже на лечебную мазь, сэр! Я постараюсь взять след.
Инспектор махнул рукой.
– Ищите, Догсли, ищите. Но чтобы без фанатизма. – Он отвел подчиненного в сторонку и скомандовал грозным шепотом: – И только рискните показаться мне на глаза до полуночи!
Я сделала вид, что оглохла.
Констебль громко утопал прочь, а инспектор подошел ко мне и прочистил горло.
– Простите, Мэри.
– За что же? – обернулась я.
– Боюсь, слухов теперь не избежать.
И он винит себя в этом? Мягкое тепло укутало мою истерзанную душу… Так могли бы написать в каком-нибудь из романов, которые любила моя мать. Отец был одинаково суров и к ней, и к нам, детям. Чистота и безупречность – вот что от нас требовалось. А мы, увы, безгрешными не были. Мама находила утешение в романах, и кто я такая, чтобы ее осуждать?
Я положила руку инспектору на плечо и попросила мягко:
– Не беспокойтесь, Этан. Моей репутации в Дорсвуде все равно конец, так что переживать не о чем. К тому же я не собираюсь оставаться тут дольше необходимого.
– Не собираетесь? – воскликнул он, взяв мои ладони в свои. – Но куда вы поедете?
– Куда угодно. – Я по-прежнему безмятежно улыбалась, стараясь не показать, как больно кольнуло сердце. – Роуз скоро выйдет замуж… Конечно, она слишком добросердечна, чтобы выгнать на улицу старую тетку, и нашла бы мне место в своем доме, но я не собираюсь этим пользоваться.