мокрая палка со дна сухой реки — определенного цвета глина — пустившая здесь корни и тонкой нитью поднявшаяся на поверхность воды ледяная зеленая кисточка будут сродни зубу мертвеца добытого собственными зубами или жабьего камня — если вы нам простите такое вульгарное сравнение. обнажившийся здесь человек достигнет многого. девушкам стоит сюда приходить и ронять одежду — ради обретения невероятной привлекательности — и безумной сложности судьбы.
(ритуалы верхнего услона — кто помнит: пальба из помпового ружья ради летней радости ‘из окна прямо в дверь туалета’ — скатывание на велосипеде с вершины горы с голыми дачницами на багажнике — кормление кашей огородного пугала и наречение его александром — ловля ветра пустой бутылкой с анной без трусиков — теплой и родной.)
однажды очень давно — еще в детстве — мы пришли на сухую реку вдвоем — и в ней купались. мы голышом — а коллега в плавках. мы сделались писателями — и не покидаем сухой реки. коллега уехал и ни разу сюда не вернулся — не пишет — зато танцует — танцует жизнь — и колесит по миру. голышом плывущего по сухой реке смерть наградит талантами. жизнь искривит пути — перепутает все карты — даст табуретку и рубль на сигарету — сумасшедших соседей за ширмами — будет скрипеть и ежиться — очевидно потом поддастся — даже еще как — когда лучшие годы будут прожиты — когда останется мало желаний кроме желания посещения сухой реки.
на сухую реку существует несколько дорог. первая — на городском транспорте — кроме всегдашнего 33-го автобуса его еще довольно много.
мы сядем к примеру на 1-й троллейбус на улице гагарина — где мы живем. проедем соцгород и выйдем на ленинградской улице — где печальные желто-зеленые сталинки шевелят балконами погибшими от неизвестных болезней — где рюмочные школа и баня — 10-й трамвай с непонятной страшной силой несется на жилплощадку к заводу оргсинтез через изгибы и пустыри — двухэтажные дощатые любимые нами полудома с улицы чапаева хлопают сырым бельем.
можно бы было ехать и дальше — но мы пойдем пешком. улицами писателя вересаева — путешественника пржевальского — ученого циолковского — морского героя челюскина — улицей мариупольской или идущей параллельно с ней карагандинской — улицей певца собинова — улицами о существовании которых кроме самых местных мало кто догадывается в городе — выйдем на сухую реку. дома здесь почти все с калитками — то есть свои.
остальные пути — вдоль реки казань: от прибрежной панельной улицы гаврилова — на велосипеде на лодке или пешком. горбатый мост — самый северный мост казани — самая мистическая наша конструкция — по которой грохочет товарный поезд — отделяет городскую казанку от загородной — пусть условно но в общем-то это так. если на лодке — надо нырнуть под него. если с велосипедом — перелезть через железнодорожную насыпь.
неподалеку от горбатого моста раньше был поселок брикетный — вкрапленный в сладкую жизнь болот — тут когда-то из жижи поднимали торф и прессовали в брикеты — мы здесь родились мы очнулись среди утиных клювов и глаз — блестящей опасной зелени — среди чудовищ (выпивающих всю кровь пиявиц — утягивающих на дно золотисто-заилиных рыбин — и личинок стрекоз способных перекусить человеку позвоночник) — на улице луговая в доме номер один.
сапогами мерили глубину. тонули и удивляли уток. проникали в обгоревшие развалины залитые опасной водой — звали на помощь — молчали от ужаса. по болотам неслись к дому — спасаясь от болотных дядек. кидались камнями — стреляли из лука — теряли обувь — о восторг.
за горбатым мостом — мы знали — начинается всё волнующее — всё другое — за горбатым мостом есть нечто что даже больше чем всё. мы изредка за него заглядывали — прихватив шарлотку и квас. мы слышали от взрослых что перед ним похожая на нас заболоченная деревня савинка и хлебзавод — а за ним укрытое в лютиках небольшое татарское кладбище и секретный аэродром — самолеты идущие туда на посадку постоянно гудели у нас над головами — их можно было легко потрогать — сорвав подлиннее камыш. мы слышали что где-то совсем далеко за горбатым мостом есть сухая река. ни одна живая душа не могла объяснить нам — а что же дальше?
за горбатый мост если плыть на веслах сквозь луга и тесные дачи с лесенками прямо в воду — с дурацкими старыми креслами тут же у воды — с ивами и тополями — с летними запахами и криками — сухая река появится через полтора часа. а если идти обычным шагом — не петляя и сокращая путь — можно и за час дойти. а если на велосипеде — не успеешь как следует разогнаться. то что до сухой реки замучаешься добираться — это нам смешно конечно. а то что нет ничего за сухой рекой — в это мы верить рады.
в казани и ее окрестностях много воды — это нам очень нравится. тугая упругая волга — с запахами неумирающих пятисотлетних рыб. река казань — грустная любовь к которой приобретается лишь через чтение татарского народного эпоса. свияга с поймой в тысячу островов — где хрюкает выпь и колдуют цапли — щекастым браконьерам жестоко выбивают глаза. кама — хвойная наша невеста — камское устье с сорока километрами ширины — с деревнями с луковыми грядками неожиданно уходящими к кромке океана — с городом лаишево на приокеанской горе — где в гостинице летом мы обнимаем подруг из киева — а зимой выпиваем за новый год. много воды подземной. вода изрядно снимает напряжение земли — снимает и уносит — поэтому жить нам гораздо легче чем жителям местностей лишенных больших рек. и среди всей здешней названной и неназванной нами воды — сухая река занимает особое место. конечно мы не скажем что она значимее допустим волги — но точно уж волга не значимее сухой реки. сухую реку всегда имеет в виду каждый настоящий житель казани и пригородов.
лично про нас и сухую реку мы теперь вот что с улыбкой думаем — вот о чем мечтаем: вдруг сухая река лично нам окажет невиданную милость — нам одним откроет свои тайны и почти ничего не захочет лишить? мы ведь вон книгу про нее написали — самую первую наверно. едва ли это больше чем самоуверенность — река на нас не в обиде — ей тоже весело.
вчера мы снова были на сухой реке — мы только что оттуда. ну и жара стояла. с нашей приятной спутницей мы долго двигались на резиновом пузыре по дачной казанке — спасались от коров — без конца залезали в воду — ненадолго заплыли в сухую реку — не сразу ее нашли — поздоровались и повернули обратно.
лето пока что есть. можно кататься — вдвоем и даже втроем. аккуратно вываливаться из лодки. плыть параллельно с ней по казань-реке (чем-то кстати похожей на сухую реку) — и в самом широком месте — мимо внимательных уток и стрелообразных трав. лодку волочь за носовой шнур — намотав его на палец — она не мешает плыть — она из резины и воздуха. кого же мы в ней везем — когда передвигаемся подобным способом? разговаривать друг с другом — иногда переворачиваясь на спины. мы не утонем — мы ухватимся за горячий от солнца борт если за ноги нас схватит судорога — и так к берегу поплывем. неожиданно нащупать дно и вспомнить что при малой воде где-то здесь действительно был остров. животами вползать через борта — осторожно — помогая друг другу.
мы уже писали в книге о суккубах что однажды велосипед у лета ломается — и можно его неожиданно обнаружить где-нибудь среди пока что зеленых холмов непожухлых трав. так вот — сломанный желтый велосипед лета бережно отбуксовывается на сухую реку. делает это осень. лето-то само бросит его и уйдет — помочится на траву — прогундосит что-то. а осень припрячет этот велосипед в сухорецкие заросли.
зимой здесь будет не пройти — разве что на лыжах. сухая река подо льдом и снегом — обозначенная только двумя рядами замерзших кустов — не потеряет своих свойств. даже будет еще более благосклонна к человеку из города — прискрипевшему сюда на лыжах — безо всякой лыжни — с маленькой бутылкой водки.
вторник в пучеже
наталье осокиной
сядем на ‘метеор’.
поедем во вторник
в п у ч е ж.
если ответишь нет —
ты у меня получишь.
наша общая жизнь
не продлится ни
на день дольше.
откажешься —
значит знай: ты не
жена мне больше.
ч е т ы р е ж д ы
щелкнем ключом.
пикнем усталым
п о д ъ е з д о м.
дернем ногой, плечом.
слезем почтовым
с ъ е з д о м.
первых шашлычных дым
смешан с последней
г р я з ь ю.
девки пойдут навстречу
майскому безобразью.
камень толкает хлябь.
нет радости между ними.
хлябь хочет нас принять —
чтобы мы заскользили.
камень гулок, сердит:
мы встали
к нему затылком.
в урне у касс лежит
наша ладонь-бутылка.
все пучежские дома
с лупленной
желтой кожей,
все пиджаки из льна,
юбки льняные тоже,
продавщицы, их колпаки,
их коньяки и галеты —
с поцелуем винтов и реки
мигнули нам
нежным светом.
пучеж —
воздушный флот.
и речной и подводный.
низко летит, плывет —
радость сгружает
в тонны.
мачты-антенны в ряд.
чайки роняют перья.
пучеж — прекрасный сад.
пахнут его деревья.
улыбками крась лицо —
ты ведь не сиг не пелядь.
раз на пальце кольцо —
придется тебе
мне верить.
мы долго мешали кровь —
наша кровь стала
кровью факиров.
слышишь? —
гудят с катеров.
видишь? — нам машут
с б у к с и р о в.
навигации мы нужны.
и она нас одарит за это.
в первый вторник ее
м ы д о л ж н ы
‘метеором’ или ‘ракетой’
‘рбт’-ром или ‘зарей’
мчаться в пучеж
— туда и обратно.