пели мы и про танки
анна-cécile о любви
трех дураков к цыганке
тянули любимую грусть
об эмине из герцеговины
о краковских яблоках и
орешниках буковины
анна-cécile — о скале
на которую не забраться
потом в холодной воде
мы начали целоваться
приседая на мелководье
ловили друг друга ртами
потом мы бежали к дому
с разрезанными
с т у п н я м и
о раковины-перловицы
*
под внезапным дождем
на рынке
встречаем наташу
первую нашу любовь
давно замужнюю
ведущего специалиста
местного отдела
ф е д е р а л ь н о й
р е г и с т р а ц и о н н о й
с л у ж б ы
знакомим с анной-cécile
приглашаем в гости
у нас как раз баня будет
наташа приходит в срок
п р и н о с и т
жареных судаков
моемся в бане втроем
сегодня не очень жарко
в ы т и р а е м с я
у ж и н а е м
п р о щ а е м с я
*
на вечерней крыше сарая
мы искали компанию
кто пойдет вместе с нами
сейчас на ночное гулянье
от услонской
горы до печищ
и совхоза имени кирова
мы позвали
с анной-cécile
паука-сенокосца милого
мы позвали рака
у с н у в ш е г о
у соседа на блюде
мы позвали
сарайную крысу
которую все не любят
мы позвали
крота с женой
из-под садовой тачки
мы позвали
верблюда кемаля
с пустой
сигаретной пачки
мы позвали еще туалет
с простреленной дверью
только он нам ответил
‘нет. надоели!’
*
проходили так до утра
то асфальтом
то тропкой узкой
оказалось что
крыса жанна
говорит по-французски
сенокошка юлия томчик
влюбилась в кемаля
рак шепнул что
наш туалет —
это дама по имени галя
(о ч е н ь у м н а я)
*
29 августа
доброе утро, день!
твое имя наверное
серж — сережа?
анна-cécile спит
мы не можем
ноги анны-cécile —
летняя рана на ране
мы расцелуем их
не губами
наши глаза тоже
умеют целуют
губы пока пусть
на анну-cécile дуют
анны-cécile майка
ветром губным сбита
анна-cécile младшая
п р и о т к р ы т а
купим анне-cécile
с а п о г и — б р о д н и
в спящей анне-cécile
наших детей сотни
посадим их в сапоги
когда родятся
чтобы стали судьбы
не бояться
ни судьбы ни воды
ни совы ни ямы
сначала в папашины
и
потом в сапоги мамы
*
3 0 а в г у с т а
анна-cécile плачет
никак не успокоясь
дергает висящий
над кроватью пояс
пояс тот волшебный,
мы его связали
‘делает что просишь’ —
про него сказали
плачет наша гостья —
а о чем не знаем
дергает за пояс,
мы ей не мешаем
мы пока достали
куклу из рябины
в белом сарафане,
в бусах из калины
эта наша аня —
нас она жалеет
сами вырезали,
все она умеет
мы ей шепчем-шепчем
никак не успокоясь:
пусть поможет гостье
наш волшебный пояс
*
3 1 а в г у с т а
верхний-преверхний услон
очень красив сегодня
хватит стихов двадцати
иначе писать до сотни
мы какие на вид?
анна-cécile какая?
среднего роста, круглый
среднего роста, худая
любит услон и каштан
любим услон и рябину
с анной-cécile мы
похожи наполовину
наши несхожести мы
дарим дарим друг другу
машем машем с горы
летнего солнца кругу
за красный мост у моркваш
летнее солнце садится
мы отдаем ему честь
кричим что хотим жениться
западный ветер несет
французские нам приветы
анна-cécile от чувств
рассыпала сигареты
коньячной бутылкой мы
тот ветер умело ловим
анна-cécile стоит
с ладонями наготове
г л о т а е т!
г л о т а е м!
в к у с н о!
* *
Л Е Т О
К О Н Ч И Л О С Ь
* *
а поедем
в казань?
там неплохо!
нас забросит туда
сосед леха
в 27-м году
в казань не хотелось деду
но анна-cécile
говорит: ich gehe!
то есть — я еду!
а н н а — c é c i l e!
п о с и д и ш ь
без заколки
и без футболки
на приятном носу
лехиной лодки!
в благодарность
соседу и славной
его моторке!
тогда довезут
прямо к цирку
нас на лодке!
сегодня казанский
цирк народу полон
выступает думитря —
румынский клоун!
*
помнишь знакомились с ним
в авиньоне на вечеринке?
во время антракта мы
украдем у него ботинки!
к лодке сбежим в темноте
опять разбивая коленки
умчимся в верхний услон
пить водку и жарить гренки
вместе с думитрей-другом!
огородные пугала
žagatai
сороке
у ремигаса и юстины родилась фелиция. они решили: зачем нам тесниться в смилтенской квартире и драться с придурошными мамамибабушками? — и уехали из города. разбудили согрели дачный дом — и живут вчетвером. впятером даже. четвертое — пугало. пятая — медведка. пугало для фелиции — хорошая нянька. на голову-ведро повязало платок. юстина если сидит на кушетке с книгой — пугало подойдет посмотрит — заберет книгу — и со словами ‘тебе пора кормить фелицию’ деловито вытащит юстинины обе груди. юстина к такому обращению привыкла. они с ремигасом ничуть не стесняются пугала. как не стеснялись и раньше — все летние годы их долгой дружбы до женитьбы и рождения дочери. юстина юстина! — кричит к примеру пугало на первом этаже — задирая голову к узкой и темной лестнице. — юстина! — фелиция уже не спит. а на тесном втором этаже юстина имеет сейчас полный рот своего ремигаса — и не может отозваться. ремигас двигает светлой ее головой. быстрее быстрее — пугало может к ним подняться. но пугало не поднимается. глядит на неспящую фелицию. зовет медведку растирать цикорий.
черная сорочка — воспоминание пугала. полупрозрачная черная. такую хорошо б иметь. пугало вздыхает на продавленном диване — на холодной веранде в стеблях и листьях. вспоминает как давным-давно видел ее на приехавшей в гости к рукавинасам витебской родственнице по фамилии сорока. эта сорока смешная была девица — хохотала и прыгала с детьми — каблуками топала под музыку из радиолы. вся в зелено-коричневых бусах — и на пальце ящерка-кольцо. имя ее пугало никак не вспомнит — какое-то русское вроде. моя сорока — тебе уже тридцать. — говорила франя — жена хозяина дачи — сороки двоюродная старшая сестра. пугало не вникало в их жизнь. но однажды в августе рано утром был синий цветочный дым — на клумбах раскачивались яркие плывущие к осени растения. сорока вышла на крыльцо в черной сорочке и закурила. непричесанная неумытая — босая. пугало стояло напротив. поздоровалось: доброе утро. доброе утро. — ответила сорока. но дальше разговор не пошел — сорока еле-еле умела по-латышски — хотя хорошо понимала франю. она докурила — встала — огляделась по сторонам — шагнула с крыльца в ярким холодом пылающие клумбы — присела и записала — ей было лень идти в кривой туалет по кривой тропинке. такого пугало не ожидало. оно уставилось на писающую сороку. а потом она зашла в дом. а вскоре вышла уже в костюмчике с чемоданом — и уехала. пугало до смерти влюбилось. из листьев кукурузы крутило-вертело фигурку-сороку — до ста и больше штук в день — развешивало на вишнях. залезло не в один дом в поисках черной сорочки — чтобы стащив на себя надеть. угрожая топором и сломанным револьвером останавливало на дачных дорогах машины и раздевало сидящих там женщин — не было ли на них похожих сорочек? (эту сорочку пугало бы не снимая носило до самой смерти — и в ней же заклеванное птицами однажды грохнулось бы в весеннюю грязь или в сугроб.) собственную голову зашвырнуло в овраг — вместо нее нацепляло то поганый ночной горшок то скользкий проржавленный умывальник. несколько месяцев неподвижно лежало на земле… да — любовь… — размышляет пугало. — любовь всегда такая. крутит-крутит — потом отпустит. когда крутит — причудливо, невыносимо-радостно-жалко. а отпустит — ну пусть. пугалу не холодно на веранде. ни сороки ни сорочки у пугала нет. не жаль.