Когда лава уходит вперед, образуется обнаженное пространство кровли, усиливается горное давление и работать в забое становится опасно. Чтобы уменьшить давление на забой, нужно обрушить кровлю в завальной части лавы.
Вызывают посадчиков.
Быстрые, молчаливые посадчики берут с собой несложный инструмент — топоры, ножовки — и спускаются в шахту. Придя на место, они снимают куртки и лезут в завал. У посадчиков строгая дисциплина. Они подчиняются только своему бригадиру, его отрывистым, спокойным командам.
Бригадир первым лезет в опасное место. Освещая тьму лучом аккумулятора, он оглядывает заброшенное выработанное пространство, определяя обстановку.
Несокрушимой стеной стоит органная крепь — сплошной частокол из деревянных стоек. Органная крепь отделяет забой от завала, предохраняя людей, добывающих уголь. По другую сторону органной крепи, в темном ущелье завала, кровля потрескалась и провисла, стойки поломались, «костры» смяты исполинской тяжестью каменных пород.
Бригадир посадчиков опытным глазом определяет, какую стойку нужно выбить первой, какой «костер» разобрать прежде других. Вожак чутко прислушивается к малейшему шороху, следит, где кровля «бунит», грозя рухнуть, где держится прочно. Он командир, он отвечает за людей, а кроме того, на нем лежит обязанность правильно «посадить лаву», чтобы ловко отрезать породы по самую органную крепь.
Вот посадчики выбили одну стойку, за ней другую, раздался треск слегка осевшей кровли. Стоп! Теперь нужно зайти с другой стороны, выбить стойку слева. В глухой тишине слышится шорох, сыплются с кровли мелкие кусочки породы — признак сильного давления. Но еще стоят кое-где, еще держат кровлю сплющенные тяжестью «костры», покривились лопнувшие сверху донизу сосновые стойки. Посадчики зацепляют издали длинным крюком последнюю стойку и выдергивают ее. Берегись! Страшный грохот сотрясает подземелье. Одна из стоек, спружинив, вылетает из завала, точно из пушки. Лампа-бензинка дрогнула, и пламя на мгновение вытянулось. Во тьме что-то тяжело и неуклюже перевернулось, и стало тихо, только пыль долго плывет по выработкам. Лава по ту сторону органной крепи сомкнулась навеки.
Досадно, что в наш век техники приходилось прибегать к столь рискованным приемам работы. Досадно, что конструкторская мысль так долго не находила решения неотложного вопроса механизации управления кровлей.
Но вот пронеслась радостная весть: на шахту № 2 «Кантарная» прибыл для испытания комплексный механизм — металлическая передвижная крепь, или сокращенно МПК. То, о чем мечтали поколения горняков, что раньше казалось сказкой, теперь пришло на шахты.
...Протянулась далеко в темноту низкая угольная лава, освещенная лучами шахтерских ламп. Справа пласт. Слева, между стойками крепи, проложен изогнутый желоб транспортера, по которому черной рекой непрерывно плывут куски угля. Где-то вверху лавы, там, где светятся огоньки, гудит комбайн.
Кажется удивительным, что транспортер, изогнувшись, как бы обходит, обтекает стойки крепления. Еще более удивительными кажутся сами стойки крепи. Они круглые, металлические, с могучими стальными плечами. Стойки выстроились в ряд почти сплошной стеной У каждой секции два плеча на мощной круглой ножке. Причем одно плечо, то, что протянулось к груди забоя, длиннее второго, обращенного к завалу. Эти плечи поддерживают кровлю, почти сплошь затягивают ее, и человек в забое находится как бы под железной крышей. Кровля в завальной части лавы обрушивается сама по себе, не влияя на забой.
Жизнь движется вперед. С внедрением МПК решаются многие неразрешимые ранее проблемы и профессия посадчиков лавы исчезает, становится историей.
ЗВЕЗДЫ НАД МИУСОМ
А может, они из легенды пришли —
Шахтерские звезды донецкой земли.
В донецкой степи, за курганами и туманами, за глубокими балками виден в синей дали гигантский бетонный шлагбаум. От речки ведет на вершину белокаменная лестница. Она поднимается к самому шлагбауму, который снизу кажется маленьким, похожим на детскую колыбель, оставленную кем-то на гребне Донецкого кряжа.
На безымянной высоте воздвигнут монумент в память о беспримерном героизме шахтерских дивизий, которые стояли здесь, удерживая линию фронта в течение 255 дней! Камни стонали, объятые огнем и громом, и кровь лилась, обагряя воды Миуса. Горняки стояли насмерть. Не случайно Гитлер отдал в те дни приказ — моряков и шахтеров в плен не брать!
Медленно и молча поднимаются люди по ступенькам лестницы к вершине, где лишь ветры гуляют да плывут в голубом небе облака. Из-под земли доносится торжественно-величавая мелодия и слышен голос, вызывающий, как на поверке, фамилии погибших шахтеров:
— Нина Гнилицкая... Кравченко... Костя Огневой... Нечипуренко... два брата Полуэктовы... Спартак Железный... — Шла перекличка бессмертия. И сквозь скорбные звуки реквиема можно было расслышать голос матери, ищущей убитого сына:
— Отзовись, моя надежда, зернышко мое, зорюшка моя, горюшко мое. Не могу найти дороженьки, чтоб заплакать над могилой.
Люди, сняв шапки, поднимаются к вершине. По обе стороны лестницы, на склонах горы, цветет лиловыми огоньками клевер, желтеют одуванчики. И сквозь звуки музыки, сквозь страстный материнский зов слышна песнь жаворонка. Мерцая крылышками, он трепещет над откосом горы, и песня его как вечная песня жизни...
Но вот и безымянная высота. Тяжело улегся на две мощные опоры бетонный брус шлагбаума. Своим суровым видом он олицетворяет неприступность: здесь остановили врага. На бетоне барельефом изображены лица воинов, они крепко держат в руках винтовки. Вечный огонь горит у серых каменных плит, напоминающих шахтерский штрек и одновременно грозный дот.
Ни камню скорби, ни камню славы
Не заменить погибшего солдата,
Да будет вечной о героях память,
Да будет вечен свет над терриконом!
С вершины горы открывается неоглядный простор. Речка Миус течет по дну глубокой балки, похожей на горное ущелье. Два берега, точно две горные цепи, стоят один против другого. Противоположный и был когда-то занят врагом. На той стороне видны овраги, густо заросшие дубняком, шипшиной и кленом. Там и теперь можно наткнуться в прошлогоднем бурьяне на глубокие траншеи, перепутанные колючей проволокой, — следы жестокой войны.
А сейчас — куда ни глянь — видны в синей дымке терриконы угольных шахт, вечные курганы, опаленные солнцем. Они придают ландшафту особый смысл и значительность. Ведь здесь поистине легендарная земля! Она исклевана пулями, нашпигована осколками бомб и снарядов, пропитана кровью горняцкой.
Люди на вершине замолкли в глубоком волнении. И лишь доносится невесть откуда голос, отмеченный печалью воспоминаний:
— Оглянись вокруг, товарищ! Вот он, шахтерский наш край, голубые терриконы окрест... Они сложены руками наших отцов, чьи имена слушал ты, поднимаясь по лестнице... Ты стоишь на местах боев, товарищ! Может быть, на этом каменистом откосе был окоп твоего и моего отца...
Далеко внизу течет речка Миус. Ее русло очерчено грядой плакучих верб. И чуть повыше, на пологом склоне, раскинулся цветущий сад. Он посажен в память о погибших шахтерах. Деревья стоят стройными рядами, точно батальоны, и кажется: не было им ни конца ни края.
— Сколько крови шахтерской пролито за эту красоту, за нашу с тобой жизнь, товарищ! Вот и выходит, что мы перед ними в ответе... За каждый свой день, за каждый свой шаг в ответе!..
Невидимый голос продолжал взволнованную повесть. Простые душевные слова западали в сердце. Впечатление дополняли вид неоглядной степи, затянутые синевой каменные волны Донецкого кряжа. Это сын рассказывал о своем отце, звучал голос того, кто сегодня продолжает жизнь на земле. И не простым интересом было для меня, а неодолимой потребностью души встретиться с шахтерским сыном, узнать его в лицо, пожать надежную, крепкую руку.
Шахта «Новопавловская» находится на окраине горняцкого города Красный Луч, по соседству с легендарной линией Миусфронта. Шахта возвышается в степи двумя копрами, точно двухтрубный корабль в открытом море. Два ее террикона, как братья-близнецы, стоят плечом к плечу. А вокруг шелестит листвой молодой сад, и веет со степных просторов ветерок, пахнущий полынью.
На всю страну славилась шахта «Новопавловская» высокими рекордами. Этим она была обязана бригаде Героя Социалистического Труда Иванченко. Опытный и талантливый горняк сумел сплотить рабочих в дружную семью. У них был закон: никогда не останавливаться на достигнутом, идти вперед и вперед. Иванченко, работая в шахте, учился в горном институте. Вскоре он защитил диплом инженера и перешел на руководящую работу в трест. Надо было передать знамена бригады новому преемнику. Выбор пал на комсомольца Сашу Силкина, комсорга шахты. Новый бригадир был молод и горяч, горняки знали его решительный характер и деловитость. Однако рабочие помалкивали: доверие бригады еще надо было завоевать. Впрочем, бригадир знал это лучше других.
Он начал с того, что предложил бригаде смелую мысль: внедрить на наклонном пласте новый угледобывающий комплекс КМ 87 с гидравлической крепью. Комплекс этот уже завоевал себе славу и получил в среде шахтеров название «железная лава». Но еще никто не пытался применить такую сложную технику на пластах наклонного залегания с падением выше 35 градусов. В таких лавах все находится как бы на весу: и комбайн, и люди, и сам угольный пласт. Многие сомневались: как поведет себя в таких условиях гидравлическая крепь? Ведь ее стойки будут передвигаться к забою не вручную, как раньше, а механически, как бы сами собой. Будет ли устойчивой крепь в наклонном положении. Ведь массивные стойки крепи тяжелы сами по себе, да еще увенчаны стальными «козырьками», которые подхватывают кровлю и держат ее на своих плечах.