Риск был немалый, но идея захватила всех. Дали же слово себе — идти дальше, добиваться новых успехов. И Саша Силкин поехал в Дружковку на тот завод, где создавались комплексы. Мало было надежды получить новую технику: такие работы планируются заранее. Но Саша был опытным комсомольским вожаком и знал, как надо действовать.
В тот день дружковские комсомольцы собрались на свою конференцию. Этим и воспользовался шахтерский посланец. Силкин попросил слова и выступил перед комсомольцами завода. Он рассказал откровенно, как трудно в тесном забое передвигать на руках тяжелые тумбы крепления. Каждая тумба весит четверть тонны, а в угольной лаве их не менее пятисот! «Помогите нам, товарищи, облегчите горняцкий труд» — такими словами закончил Саша свое обращение. Комсомольцы были взволнованы искренними словами горняка и дружно проголосовали — построить комплекс для шахтеров из сэкономленных материалов сверх плана и не считаться со временем.
Радостную весть привез Саша в бригаду. Решили, пока комплекс изготавливается, не терять времени зря, изучать его узлы и детали на месте, в заводских цехах. Для этого они по очереди ездили в Дружковку, используя для этого выходные дни.
Наконец прибыли в вагонах первые детали комплекса. Своими руками горняки спускали их в шахту, сами собирали под землей, сами монтировали в лаве сложную гидравлическую крепь.
Первое время не все ладилось. Условия шахты требовали замены многих заводских деталей. Их приходилось переделывать самим. Но, как говорится, нет худа без добра, и, пока собирали комплекс, горняки становились механиками. Конструкция изменялась, приспосабливаясь к характеру лавы, вживаясь в нее. Но и добыча тем временем падала. Передовая бригада оказалась в числе отстающих, тянула назад всю шахту. Пришлось выслушивать упреки и даже насмешки. Но отступать было поздно, да и не в характере этих людей. Они верили в успех и знали, что рано или поздно сдержат слово, данное заводским комсомольцам — быстро освоить новую технику.
Нелегко далась победа, но она пришла. Шахтеры доказали, что новый комплекс может работать на наклонных пластах. Щедро поплыл на‑гора́ силкинский уголь. Пласт «Стеклянный» словно ожил — заблестел, засверкал глыбами угля. Высока цена горняцкого слова!
Прошло полгода, и бригада Силкина вернула угольный долг стране, накопился даже запас сверхплановой добычи. Горняки шутили: «Это у нас как в сберкассе».
Вскоре начались рекорды. Сначала добыли семьдесят пять тысяч тонн в месяц. Потом восемьдесят. Восемьдесят пять! Для таких маломощных и трудных пластов, как «Стеклянный», это было большим достижением.
Шахта «Новопавловская» была награждена орденом Трудового Красного Знамени. На фасаде главного здания, точно на груди бывалого воина, появилось изображение ордена. Бригаде Силкина была присуждена премия Ленинского комсомола, а самого бригадира избрали в Центральный Комитет ВЛКСМ.
Министр угольной промышленности Украины пригласил бригаду к себе. На заседании коллегии силкинцы впервые встретились с конструктором комплекса и комбайна. Радостно пожимая руки шахтерам, он поздравил их с выдающейся трудовой победой и в своем выступлении сказал:
— Признаться откровенно, то мы, конструкторы, только мечтали, чтобы наш комбайн достиг добычи пятидесяти тысяч тонн в месяц. А бригада Силкина порадовала и удивила нас — она дала восемьдесят пять тысяч тонн. Спасибо вам, товарищи!
Не спеша на трибуну поднялся Саша Силкин. Он с улыбкой оглядел собравшихся и, обращаясь к конструкторам, сказал:
— А мы ломали головы, думали, кому сказать спасибо за хорошую машину? Теперь знаем кому... Но позвольте спросить вас, дорогие товарищи конструкторы, почему вы так робко мечтаете? Что это за мечта, если ее обгоняет жизнь? Мы, к примеру, мечтаем уже о ста тысячах тонн добычи в месяц и даже больше. Вот и давайте думать вместе, чтобы мечта шла впереди, чтобы мечта звала нас и увлекала.
Шахтеры бригады сидели в рядах и улыбались — уж очень хорошо говорил их бригадир.
Тепло отнесся к словам Силкина и министр. Он поддержал бригадира и тоже обратился к конструкторам — пусть поучатся инженеры у горняков.
— Ваше «спасибо», товарищи конструкторы, действительно прозвучало несколько странно. Рабочие бригады Силкина не просто добывали уголь, они испытывали ваш комплекс, вносили поправки в его конструкцию. А вы узнали об этих поправках только здесь, на коллегии министерства. Если бы вы спустились в забой, почаще бывали в шахте во время испытаний да помогли рабочим доводить свою же машину, было бы куда лучше... Запомните, товарищи: сегодняшние рабочие не просто исполнители. Они творцы всего нового и лишь по скромности относятся к своему творческому труду как к долгу. Но вы посмотрите, сколько ума, смекалки, а то и просто открытий в предложениях рабочих. Об этом никогда нельзя забывать.
Мне говорили, что после заседания коллегии конструкторы вместе с бригадой отправились на «Новопавловскую», и от возникшей дружбы дело пошло веселее. Тогда же рабочие бригады вместе с инженерами ездили на Миусфронт и своими руками сажали деревья в том «фронтовом» саду, который разбили шахтеры в память о славных защитниках Миусфронта.
Такова была предыстория трудовых подвигов замечательной горняцкой бригады. Вот почему, слушая радиорассказ у шлагбаума на Миусе, я думал о Саше Силкине. Он и был тем сыном шахтерским, кто продолжал сегодня дело отцов. Ведь отец Саши отдал жизнь за Родину...
Вскоре судьба свела меня с Силкиным.
В шахтерский край съехались писатели с разных концов страны. Во Дворце культуры горняцкого города Красный Луч шла читательская конференция. Огромный зрительный зал был переполнен. Шахтеры, увешанные наградами, точно боевые ветераны, сидели на почетных местах. Писатели с уважением посматривали на горняков: что скажут о литературе те, для кого она создается? Суд читателя — голос жизни. И нет ничего выше, чем сознание, что твой труд достоин этих героев...
И тогда-то обратился к писателям молодой горняк. На нем была форма почетного шахтера, а на груди — три звезды, три знака «Шахтерская слава». Саша Силкин говорил искренне и убежденно:
— ...Мы гордимся нашими писателями, певцами жизни народной. И спасибо вам за ваш тоже нелегкий труд. Жаль только, что мало книг о шахтерах. Почему? Может быть, шахтерская тема трудна? Но в забое и не легче. Иной раз пока доберешься до уголька — тысячи тонн пустой породы перекидаешь, как и в вашем деле, о чем Маяковский сказал: «...изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Нам, шахтерам, трудно жить без книги. Легче работать, когда читаешь произведение, берущее за душу и поднимающее на трудовые свершения. Мы просим вас, товарищи писатели, создайте произведения, где были бы наши кровь, труд, радость, дела и мысли наши. Окрылите нас словом поддержки, разделите с нами нелегкий наш труд.
Слушая Силкина, я уже твердо знал, что поеду к нему на шахту, непременно побываю в забоях «Новопавловской». И с того дня ждал встречи с прославленной бригадой. Сам не знаю почему, но предстоящая встреча рисовалась мне в самых светлых, я бы сказал, в розовых красках. Хотелось думать: спущусь в забой и увижу лицом к лицу «железную лаву», увижу, как грызет стальными зубьями угольный пласт горный комбайн, как стоит несокрушимой стеной гидравлическая крепь могучего комплекса, и плывет на‑гора́ черное золото — золото высочайшей пробы...
Так думал я, но жизнь распорядилась по-своему.
Директор шахты «Новопавловская», по-молодому громкоголосый и энергичный, сердито разговаривал с кем-то по телефону. Молча он указал мне глазами на свободный стул, а сам продолжал разговор:
— Позови к телефону Фостия... Владимир Дмитриевич, привет. Ты мне не объяснишь, почему третью смену подряд сидишь в лаве? Что значит «все так решили»? Вот напущу на вас охрану труда... Немедленно выезжай вместе с Силкиным на‑гора́, иначе спущусь в шахту с нарядом милиции. Чего смеешься?..
Невеселый юмор директора вскоре объяснился. На четвертом участке, где работает бригада Силкина, произошла авария.
— Природа вносит свои поправки, а их, к сожалению, не предусмотришь никакими планами. — Директор провел пальцем по схеме горных разработок, желая наглядно объяснить, где и какая случилась неприятность, но раздумал и сказал просто: — Разбушевались недра... Правда, мы уголек даем, но маловато. Конечно, хотелось бы... Впрочем, как говорит пословица, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Поехали в шахту...
Дождик, моросивший с утра, перестал, и выглянуло солнце. В небе плыли белые облака, и там, кажется под самыми облаками, на копрах шахты крутились подъемные колеса.
Мы направились в душевую. Первая смена давно спустилась в шахту, и в коридорах было безлюдно. Переоделись в шахтерскую спецодежду, пристегнули к поясу аккумуляторы, надели самоспасатель, получили по два жестяных номера — пропуск в земные недра — и поспешили к подъему. Скоро тяжелая клеть вынырнула из-под земли и осторожно опустилась на тормоза. Рукоятчица, молодая женщина, повязанная поверх каски платком, отобрала у нас номерки, отодвинула решетку, и мы вошли в клеть. Послышались четыре сигнала «качать людей», клеть приподнялась и плавно пошла вниз. Промелькнули огни первого горизонта, второго. На глубине 530 метров клеть затормозила, и мы вышли на узкие рельсовые пути, по которым электровоз, осторожно пятясь, подавал к стволу вереницу трехтонных вагонеток. Квершлаг — главная транспортная магистраль шахты — был просторным и светлым, горели на стенах люминесцентные светильники.
Пройдя километра два по коренному штреку, мы подошли к угольной лаве четвертого участка.
Под люком стояли пустые вагонетки. Директор помрачнел еще больше — лава не работала.
Пружинисто он вскочил на край вагонетки. С нее поднялся к узкому людскому ходку и скрылся в нем. Это была небольшая выработка, пробитая вверх. Лучи наших светильников пронизывали тьму, далеко освещая низкий ходок. Откуда-то сверху доносились голоса, потом замелькали далекие огоньки.