Начальник шахты, который привез молодого забойщика на своей машине в шахтерский дом отдыха, чтобы тот отдохнул и забылся после перенесенных потрясений, рассказывал мне:
— Паренек удивил всех нас выдержкой. Оказавшись в беде, он, несмотря на то, что был в шахте новичком, не растерялся. Он прижался в своем уступе к груди забоя, и его не задело обвалом. Крепь вокруг него выбило глыбами породы, но он нащупал свежую стойку и подкрепился, потом подбил вторую, третью. Через ту часть забоя, где привалило молодого горняка, к счастью, проходил шланг воздухопровода, не зажатый породами. Забойщик перерубил шланг и выдул сжатым воздухом газ метан из своего кутка. Он все делал так, как его учили старые шахтеры, даже свет экономил: выключил аккумулятор и сидел в полной темноте в своей глубокой «могиле» в полной неизвестности, без пищи, без воды. Говоря честно, мы и не думали найти его живым. Горноспасатели бросались в самые опасные места под завал, чтобы нащупать к нему подступы, но породы, чуть тронешь — с грохотом начинали рушиться. Пришлось сдерживать порыв людей. Только через пять дней пробились к нему. Смотрим: сидит в темноте. Спрашиваем: «Живой?» — «Живой». — «Сможешь сам вылезти?» — «Могу». Мы помогли ему выбраться из каменного плена. Шахтеры окружили паренька и не знают — не то обнимать его и качать, не то на носилки и в больницу. А он говорит: «На работу пойду». Ну, мы его насильно в дом отдыха привезли, пусть отдыхает, смелая душа, умная голова.
На пыльных тропинках далеких планет
Останутся наши следы.
На моих часах без десяти минут полночь. 13 сентября 1959 года. Шахтерская столица Донецк. Остались считанные мгновения до необычайной исторической минуты — приземления советской космической ракеты на Луне. Вот уже час, как она летит туда. Осталось десять минут... семь... пять... Притихли люди. Весь мир затаил дыхание. Прохожие толпами собираются на улице, и все смотрят на Луну. Кто шутит, что сейчас Луна столкнется с ракетой и взорвется, кто молчит задумчиво. Далеко Луна, и тем удивительнее: через миг руки человеческие обрушат на мертвую поверхность Луны космический корабль — поразительное творение ума. Бегут стрелки часов, мчится тень космического корабля по поверхности Луны. Первый раз за вечную жизнь этого небесного тела там упадет вестник Земли, чудо двадцатого века, советская ракета с вымпелом на борту.
Радио Москвы непрерывно ведет передачи о приближении ракеты к Луне. Звучит взволнованный, ликующий голос Левитана: «Внимание! Внимание! Говорят все радиостанции Советского Союза. Дорогие товарищи! Слушайте Москву! Слушайте Красную площадь — специальное сообщение из Москвы!»
Я погасил свет в комнате, смотрю на Луну из окна — даже сердце замирает. Вдруг там на самом деле что-нибудь взорвется или пыль поднимется и я это увижу? Три минуты первого. Звучат торжественные звуки гимна из Москвы. И под этот гимн упал на Луну снаряд, посланный нашими учеными. Мысленно вижу, как на поверхность Луны медленно оседает облако мертвой пыли, находившейся века вечные в состоянии абсолютного покоя. А может быть, это чисто земное представление. Ведь там нет атмосферы, значит, и пыль будет вести себя иначе, чем на Земле. Во всяком случае, свершился и стал явью золотой сон человечества о полетах в космос. Сейчас весь мир не спит, весь мир в ожидании невероятных, неслыханных сообщений. Будто кончилась вдруг будничная жизнь и началась сказка. Наш снаряд на Луне! Ведь это самая великая сказка из всех человеческих сказок. Алый вымпел Страны Советов на Луне. Потрясающе!
Луна во время падения ракеты имела овальную форму и, несмотря на чистое небо, казалась покрытой неясной туманной пеленой — так иногда видно сквозь плохо протертые очки. Тишина. Прохожие на улице свернули газеты трубкой, смотрят на Луну. Давно пора спать, а не хочется в столь великий час! Вот когда жизнь оказалась богаче самой волшебной мечты!
В эту минуту на Земле родилось новое слово: прилунилась. Наша ракета, преодолев огромное космическое пространство, прилунилась, упала на Луну в районе Моря спокойствия и Моря ясности. Как скажет потом поэт — не в Море бурь, а в Море ясности.
Эта первая ракета, как первый шаг, как вздох новорожденного, как начало, исток, не забудется человечеством никогда!
Случилось мне как-то встречать рассвет в степи. Был тот тихий час, когда ночь уже миновала, но утро еще не наступило. Лишь на востоке чуть посветлело небо, и еще ничего не было видно в лиловом полумраке. Вдали по горизонту рассыпались электрические огни.
Мы сидели невдалеке от дороги на невысоком степном кургане, который, как мы после увидели, оказался небольшим терриконом давно заброшенного шахтного шурфа. Много их разбросано по донецкой земле.
В ожидании машины, которая должна была приехать за нами, мой приятель от нечего делать собрал вокруг кургана прошлогоднюю траву, сухой курай, пучки соломы, щепки и бумагу в придорожной канаве и разжег костер. Сверху он бросил несколько кусков каменного угля, найденные тут же, в куче шахтной породы.
Мы невольно залюбовались тем, как загорались от валежника черные блестящие куски. Сначала по ним скользнул воровато фиолетовый огонек и погас. Густо повалил дым. Потом сбоку мелькнуло легкое зеленоватое пламя, поколебалось над костром и тоже исчезло. Опять мелькнул фиолетовый, а за ним малиновый огонек. А снизу, в космах дыма, от которого потянуло запахом серы, вырвался оранжевый язык пламени. Он уже не угасал, постепенно накаляясь до ярко-желтого, а потом белого.
И вспомнились невольно слова первооткрывателя Донбасса Григория Капустина, слова, которые он писал в своем донесении Петру Первому: «...В казачьем городке Быстрянске, и в Туле, и в Москве пробы чинили. Делали кузнецы тем каменным однем угольем топоры и подковы новые, и они, кузнецы, то уголье похваляли и сказывали, что от него великий жар...»
Товарищ мой подбросил в костер пучки свежей полыни. Искры дружно взметнулись кверху, осыпая нас обоих. Повалил пепельно-желтый дым. Сырая трава, потрескивая, воспламенилась было, потом зашипела и стала гаснуть, но, подсохнув, снова ярко разгорелась.
Сколько знаменитых ученых работало над вопросами, связанными с горением угля!
Но сколько еще неразгаданного в этом удивительном блестящем камне!
Горение — чудо. В черном камне разбудили солнечное тепло, которое хранилось в нем миллионы лет с той поры, когда доисторическое дерево, живя на первобытной земле, вбирало в себя тепло тогдашнего солнца. Как таится взрыв в куске динамита, так энергия солнца дремлет в угле, пока горение не вызовет ее к жизни...
Небо на востоке покрылось нежными красками рассвета. В степи стало светлее. Взору открылась картина, которую можно увидеть только в Донбассе. Как потухшие вулканы, стояли в степи то здесь, то там островерхие пирамиды — терриконы шахт.
Но вот небосклон разгорелся, и в золотистом его сиянии полыхало полнеба.
Скоро взойдет солнце. Мы невольно притихли в ожидании торжественной минуты. И тогда, точно по волшебству, выглянул из-за горизонта огненный краешек солнца. Он напоминал раскаленные угли в нашем невзыскательном степном костре. Медленно поднимался, вырастал из-под земли багровый полукруг, и наконец, весь пламенея, величаво всплыл над степью пылающий солнечный шар.
Как зачарованные глядели мы на восход солнца.
— Правда, красиво? — спросил мой товарищ. — Сколько раз вижу в жизни восход солнца и всегда волнуюсь. Это чудо, и скромный камень — уголь, сын солнца, — тоже чудо!
Уголь — предок алмаза,
Уголь — Родины клад,
Уголь — сила народа,
Солнца пламенный брат!
ПОРТРЕТЫ И ВСТРЕЧИ
ВЕЛИКИЙ ПЕРВОМАЕЦ
Каких только не случается встреч на дорогах жизни! Давно жила во мне мечта разыскать материалы о горном механике из Донбасса, изобретателе первого в мире угольного комбайна Алексее Ивановиче Бахмутском. Он создал еще в тридцатых годах свою невиданную в мире машину. Но, к сожалению, сведений об этом знаменательном событии, как и о самом Бахмутском, сохранилось до обидного мало.
Но вот судьба привела меня в Краснодон, на шахту 1‑бис имени Сергея Тюленина. Здесь меня ждала счастливая неожиданность. Начальником этой шахты работал сын изобретателя — Владислав Алексеевич Бахмутский.
Он первый и рассказал мне об отце, о его удивительно подвижнической жизни, о смелых и трудных поисках чудо-машины и, наконец, о его трагической гибели в шахте.
Позднее у меня было много поездок в Первомайку, что на Ворошиловградчине, были встречи и беседы с младшими сыновьями Бахмутского — Игорем и Вениамином, с сестрой Алексея Ивановича — Катей, с братом Федором, с друзьями и соратниками. В ходе этих встреч и родились штрихи к портрету гениального самородка из народной гущи Алексея Ивановича Бахмутского.
Время было за полночь, когда Бахмутский возвращался с шахты «Альберт». Наверно, все гуляки уже разбрелись по домам, и влюбленные не шептались в садах. Было тихо так, как бывает только в эту пору, когда уже ночь позади, а утро еще не пришло. Впрочем, июньские ночи всегда светлые, тихие, так что и не понять, то ли длится ночь, то ли день настает. Мирно спали домики, окруженные вишневыми деревьями, под которыми вся земля усеяна опавшими лепестками, точно первым снежком. Белая акация щедро зазеленела и только еще выбрасывала пахучие гроздья свежих цветов.
Шаги гнедой кобылки, нехотя тащившей мягкую пролетку, казались слишком громкими в этой предрассветной блаженной тишине.
Кажется, никогда еще Алексей Иванович не чувствовал себя таким усталым, но душа ликовала, точно он возвращался не из шахты, а с праздника. Радостно было оттого, что помог комсомольцам четвертого участка выбраться из прорыва. Ну и работа была в лаве! Это не хлопцы, а настоящие герои. Одна Аня Журавлева чего стоит: не дивчина, а золото! Если бы можно было взять ее к себе в дочки, взял бы не задумываясь. Когда Наташа узнает обо всем, что пережил он сегодня ночью в шахте, как горячо и весело трудился вместе с комсомольцами, то не будет сердиться, что пришел поздно.