— Не торопись. Давай сначала покончим с финансовыми вопросами. Я хочу поговорить о своей ответственности.
— Какая еще может быть ответственность?
— Я в долгу перед тобой, Мишель.
— Я ни на что не претендую, Марк, кроме расходов на подготовку к свадьбе. У тебя нет передо мною никаких обязательств.
— Не совсем так, Мишель. Смотри: из-за предстоящего замужества ты ушла с работы. Ты не ожидала, что тебе вновь придется беспокоиться о хлебе насущном. Ведь ты собиралась через две недели в свадебное путешествие, а вскоре после того — в отпуск по уходу за ребенком. Я не в силах ничего изменить в том, что касается свадебного путешествия и материнства, но вот безбедное существование я вполне могу тебе обеспечить.
— Марк, честное слово, в этом нет необходимости.
— Нет, есть. Слушай дальше. Я отдам тебе свою квартиру вместе со всей обстановкой. Тебе ведь моя квартира всегда нравилась? Сам я собираюсь переехать в дом родителей, так что она мне больше не нужна. А ключ у тебя уже есть.
— Да, но…
— Никаких «но», дорогая. Квартира твоя. Кроме того, я поручу юристам оформить кое-какие капиталовложения на твое имя. Какие-нибудь надежные акции и ценные бумаги.
Мишель пришла в изумление.
— Спасибо, Марк, но ты уверен, что можешь себе это позволить?
— Папа был очень состоятельный человек. И я теперь тоже.
— Ясно. Но все же…
— Считай, что я успокаиваю свою совесть. На самом деле, так оно и есть. Пожалуйста, не отказывайся.
Она помедлила, потом пожала плечами.
— Хорошо, Марк. Отказываться было бы глупо, правда?
— Конечно, глупо.
Она печально улыбнулась.
— Я всегда знала, что ты умеешь добиваться своего. Хотя я предпочла бы стать твоей женой, а не содержанкой.
И она печально засмеялась.
Марк вздохнул.
— Ты представить себе не можешь, как мне жаль, что все так вышло. Но, понимаешь, как только я увидел Анну, я понял, что пропал.
— Видно, твоя Анна — что-то особенное.
— О, она необыкновенная.
— Ну так расскажи мне о ней. И не скрывай ничего, чтобы пощадить мои чувства. Я ведь не влюблена в тебя, так что ревновать не стану. А сексуальными подробностями меня не смутить, я тебе уже говорила.
Но она ошиблась. Марку удалось своим рассказом выбить ее из колеи. А когда она услышала о том, сколько лет длилась любовная связь его отца, она лишилась дара речи.
— Нет, не могу поверить, что речь идет об Оливере. — Она упрямо покачала головой. — Он совсем не такой. А ты как думаешь, он действительно любил мать Анны или просто устраивал свою сексуальную жизнь?
— Честно говоря, не знаю. Мне хочется верить, что любил.
— Но ты не уверен. А теперь ты этого уже никогда не узнаешь. И несчастная женщина тоже никогда не узнает. Мне так жаль ее. Ей, наверное, кажется, что она прожила свою жизнь напрасно.
Марк вздохнул.
— Должен признаться, я разочаровался в папе. Но кто я такой, чтобы осуждать его? За этот день я понял, что все мы — простые смертные и никто из нас не безгрешен.
— Ты абсолютно прав. Люди склонны думать, что, дай Господь им еще одну жизнь, они бы прожили ее по-другому. Но на самом деле, думаю, мы бы снова и снова совершали одни и те же глупые ошибки.
Марк наклонил голову и внимательно посмотрел на нее.
— О каких ошибках ты говоришь? О том, что ты в свое время влюблялась в мужчин, которые этого не заслуживали?
Она рассмеялась.
— Мы опоздали с такими откровениями, дорогой. Кроме того, мне хочется остаться в твоей памяти разумной и уравновешенной женщиной, которую ты уважал и с которой собирался связать жизнь.
— А ты, значит, не такая уж уравновешенная?
— С тобой я была вполне уравновешенной.
— А с другими мужчинами — нет?
— С некоторыми — совсем нет. Особенно с одним.
— Ясно…
Она опять засмеялась.
— Ничего тебе не ясно. Ты этого никогда не поймешь. Ладно, схожу-ка я за твоей кредиткой.
И она исчезла, оставив его размышлять о том, как мало он знал женщину, на которой собирался жениться. Оказывается, с другими она не была таким олицетворением спокойствия и безмятежности, а вот ему не удалось пробудить в ней огня настоящей страсти…
Вскоре Мишель вернулась с карточкой.
— Я так понимаю, ты торопишься вернуться к своей Анне? Пойдем, я провожу тебя до машины.
— Да, поеду к ней. Но сначала заверну домой и возьму кое-что из вещей.
— Езжай осторожно. И, Марк, спасибо тебе большое. За деньги и за квартиру. Ты не обязан был мне все это отдавать.
— Знаю, что не обязан. Я делаю это с радостью. В понедельник первым делом поручу юристам все оформить.
— Да срочности-то никакой нет!
— Нет уж, чем скорее, тем лучше. А чек для твоих родителей я выпишу сразу, как попаду домой, и сегодня же отправлю почтой. Что касается свадебных приготовлений, возьми все это на себя, пожалуйста. Но, если понадобится помощь, сразу же звони.
— Да нет, помощь вряд ли понадобится. Справлюсь. Я ведь почти все делала сама, мама старалась не принимать никаких решений. Она прекрасно знает, как я упряма и как непросто мне угодить.
Марк удивленно заморгал. Нет-нет, он знал совсем другую Мишель!
— Счастье еще, что гости пока не начали присылать подарки, — добавила практичная Мишель. — Не придется возиться с их отсылкой.
— О, Мишель, — вдруг вспомнил Марк, — а как же свадебное путешествие? Мы ведь уже все оплатили, теперь поздно отказываться. Слушай, у меня идея! Давай отправим отдохнуть твоих родителей!
Мишель улыбнулась.
— Идея неплохая. Ты, похоже, пытаешься улестить их, чтобы тебя не убили за поруганную честь девицы!
— Конечно! — засмеялся Марк.
— Мама всегда мечтала побывать на каком-нибудь тропическом острове. Она, конечно, обрадуется. Нам удастся подсластить горькую пилюлю.
— Вот и хорошо. Тогда я отправлю билеты и ваучеры вместе с чеком.
— Спасибо. Ты очень щедр, Марк.
— Я ведь очень виноват перед тобой.
— Безусловно, — сказала она, но все же улыбнулась.
— Зато тебе не придется нанимать этого нахального фотографа, который ничего не понимает в женских прическах.
Она с сардонической усмешкой промолвила:
— Это, конечно, большой плюс.
— Что ж, мне пора. Я обещал Анне, что вернусь дотемна.
— Тогда поезжай. И береги себя.
— Хорошо.
Марк ехал в город с тяжелым сердцем, а уезжал в приподнятом настроении. Сначала Мишель напугала его: ей действительно было очень больно. Но в конце концов она смирилась, и все устроилось.
Он искренне желал Мишель счастья. Дай Бог ей встретить хорошего человека и полюбить его всей душой.
Теперь Марк думал лишь о том, как бы поскорее вернуться к Анне.
Добравшись до дома, он первым делом принял душ и побрился. Потом вместо делового костюма надел повседневную одежду. Уложил в сумку запасное белье, свитер. Нашел авиабилеты и спустился вниз, в отцовский кабинет.
Это была большая комната, обставленная с изысканной простотой и лаконично отделанная, с массивной мебелью темного дерева, со стеллажами книг вдоль стен.
Марк уселся в отцовское кресло и задумчиво провел ладонями по отполированной столешнице. Когда отец был жив, стол никогда не пустовал. Он всегда был завален письмами, чертежами и рисунками, книгами и журналами. Отец выписывал множество профессиональных журналов. По архитектуре, по рыбалке, по виноделию. Это были его главные увлечения.
Помимо любовницы, конечно.
Марк вздохнул и полез в ящик, в котором, как он знал, он найдет все, что ему нужно. Чековую книжку. Писчую бумагу. Марки, конверты. Он уже разобрал отцовский стол, поэтому хорошо знал, что где лежит. Неделю назад он, подавленный несчастьем, уже сидел за этим столом. Ужасная работа. Еще хуже, чем разбирать одежду и личные вещи, — все это он, не глядя, отдал благотворительному фонду. Но отцовские бумаги, письма и чертежи он обязан был внимательно просмотреть. Их нельзя было просто выкинуть или сжечь.
Через десять минут он уже заклеивал конверт, куда, кроме чека и авиабилетов, вложил письмо с извинениями. Надписал конверт, наклеил марку. По пути к озеру он опустит письмо в почтовый ящик.
Марк отодвинул кресло и потянулся, разминая затекшие плечи. Неожиданно взгляд его упал вниз, под столешницу, и в памяти словно что-то щелкнуло.
Ему было лет восемь, он только что посмотрел в кино приключенческий фильм. На подвижного мальчишку огромное впечатление произвели ловкие взломщики. И вот он, напялив на голову чулок, а на руки — перчатки, пробрался без спроса в отцовский кабинет. Услышав шаги, он, не желая быть застигнутым на месте преступления, спрятался под стол. Глупо, конечно, папа сразу же обнаружил бы его, усевшись в кресло. Но это была мама. Она вытерла в кабинете пыль и вышла. Но Марк успел заметить под столешницей маленькую кнопочку. Едва за мамой закрылась дверь, Марк, еле дыша от волнения, нажал на кнопку. Словно в настоящем кино, открылся секретный ящичек.
К его разочарованию, тайник был пуст. Пустовал он и в следующий раз, когда Марк вновь улучил момент и проник в папин кабинет. Целый год Марк время от времени проверял секретный ящичек, и каждый раз его ждало разочарование. Потом он потерял к тайнику интерес и в конце концов забыл о его существовании.
Теперь же, нажимая на кнопку, он испытывал неясные предчувствия. В жизни отца оказалось столько тайн, что он почти не сомневался: на этот раз тайник преподнесет ему новое открытие. Он почти не удивился, нащупав в ящике два сложенных вместе исписанных листочка. Дрожащими руками Марк извлек их и разложил на столе. Почерк отца, в этом не может быть сомнений.
«Розмари, любимая…»
Марк был в замешательстве. С детства ему внушали, что читать чужие письма неприлично. Но это письмо даже не было отправлено… Марк колебался. Нет, он должен прочесть. Он должен понять, что за человек был его отец, такой родной и такой незнакомый.
Письмо было длинное. Полных две страницы, исписанных отцовским твердым почерком.