– Порция? Это ты? – послышался голос Роуди, заставивший Порцию покраснеть.
Слишком поздно; ее увидели! Она спокойно должна войти и сесть за стол. С чувством, будто она выступает на сцене чуть ли не обнаженной, Порция прошла через столовую к своей семье.
– Порция, наконец-то ты выглядишь как очаровательная девушка. Иметь двух таких прелестных дочерей – от этого мое сердце буквально готово петь, – Гораций поднялся и, подав ей руку, грациозным движением посадил свое перворожденное дитя за стол.
– Что это вдруг ты перестала выглядеть как оборванец? – спросила Фаина с хмурым взглядом, опознав свое платье.
– Я рада видеть тебя рядом с отцом, Фаина, – съязвила Порция. Она не привыкла к комплиментам и чувствовала на себе каждый взгляд. – Что случилось, твой лорд Эдвард должен срочно вернуться в свой родовой замок?
– Хватит издеваться, Порция, – тихо сказала Фаина. – Я пришла проведать папу. Какая радость, что он чувствует себя намного лучше. Он настаивает, чтобы мы все ежедневно выпивали по стакану этой минеральной воды.
– Я уже выпила, – раздраженно сказала Порция, зная, что она ведет себя плохо, но не в силах остановиться. – Где ты была весь день, Фаина, пока мы все красили декорации?
– Ой, прости меня, Порция. Я не ожидала, что краски пришлют так скоро. Мистер Логан сказал, что их привезут только сегодня к вечеру.
– Ты виделась с мистером Логаном? – Порция не хотела так резко крикнуть. Она закашлялась и выпила глоток минеральной воды, чтобы скрыть свое смущение. – Я хотела сказать, что это очень хорошо.
– Ну, да! Он зашел, и мы с ним решили обновить декорации к "Ромео и Джульетте". Ко времени следующих гастролей у нас будут полностью новые декорации и костюмы.
– Мы решили? Как прекрасно с твоей стороны видеть такой интерес к нашим постановкам, особенно после того, как тебя не было на репетиции! – Порция была взбешена.
– Фаина, не расстраивайся. Мы прекрасно справились без тебя, – вмешался Роуди. – Я хотел сходить за тобой, но Порция вернулась и помогла нам закончить. – Он повернулся к Порции с неодобрением. – Какая муха тебя укусила, Порция? Мы знали, где найти Фаину, если бы она нам понадобилась.
"Понятно" Порции прозвучало слабо. Ей хотелось подняться и уйти. Всеобщее молчание увеличило ее страдания.
Гораций откашлялся и оглядел стол. Он чувствовал неловкость Порции и хотел помочь ей. Она так долго была опорой семьи, что просто ожесточилась. Сейчас она хочет принизить Даниэля и преуменьшить проявившуюся Фаинину независимость.
Он пытался перевести разговор в другое русло.
– Ну как, Фаина, ты провела приятный день с Эдвардом? – спросил Гораций, положив бисквит на тарелку и передавая блюдо по столу для Порции.
– Да, папа, вниз по дороге есть еще два отеля, прекрасных отеля. Конечно, они не такие громадные, как «Свитуотер», но они очень уютные. Мы с Эдвардом…
– Я думала, что вы хотите остаться наедине, – язвительно вставила Порция.
– Я в этом тоже не сомневаюсь, Порция.
Капитан Макинтош налил в стакан минеральную воду и вручил кувшин Роуди, как будто ожидая, что тот последует его примеру.
Роуди подозрительно посмотрел на капитана, покачал головой, а потом быстро передал кувшин Фаине.
– Между прочим, доченьки, – спокойно продолжал Гораций, – нам будет оказана особая честь. Эвелина сказала мне, что примерно в середине лета мистер Джоэль Чандлер Харрис намерен посетить лекции в Чатакве. Он хочет ознакомить нас с одной из своих работ.
– Эвелина?
Порция недовольно сморщила губы. Новейшая страстная увлеченность отца была следующим по порядку делом, которое она намеревалась обсудить. Но это следует обсудить наедине с отцом. Она и так уже слишком много сказала перед труппой.
– Харрис? Вы говорите об авторе, который пишет чудесные детские рассказы о животных? – спросил один из актеров. И еще долго шло оживленное обсуждение необычайных сказок, рассказанных дядюшкой Римусом, старым негром, которого мистер Харрис представил как главного героя своих сказок.
Порция поковыряла еду, сделала несколько глотков минеральной воды и не вступала в разговор, продолжающийся вокруг нее. Она просто устава, сказала она себе. Никогда прежде она не чувствовала себя бесполезной. Ее не интересовали ни готовые платья, ни шелковые чулки, ни новые детективные истории о Шерлоке Холмсе. И она сама не понимала, зачем надела платье Фаины и сыграла в переодевание к обеду.
Первый раз Фаина казалась более созвучной действиям труппы, чем она. Хотя ведь она, а не Фаина была человеком, который руководил рабочими сцены. Она не оставляла работы и по покраске декораций.
Внезапно Порция отодвинула свой стул и встала из-за стола. Пробормотав «извините», она выбежала из столовой, промчавшись мимо преподобного отца и миссис Бартоломео, которые в этот момент входили в обеденный зал.
– Такого срама я еще не встречала, – проворчала миссис Бартоломео. – Ты такое видел? По тому, как это платье болтается на этой девчонке, совершенно ясно, что оно надето без корсета и только с одной нижней юбкой. Эти актрисы исчадие дьявола!
– Будь милосердна, Френсис, – предостерег ее муж. – Она выглядит так, будто у нее произошло несчастье. Она, может быть, нуждается в нашей помощи. Мы должны помолиться за нее, миссис Бартоломео.
– Папа, что стряслось с Порцией? – спросила Фаина с беспокойством в голосе. – Она ведет себя очень странно. Не думаешь ли ты, что она тоже заболела?
– Нет. Она… То, что случилось, очень тяжело для нее, дочка. Вы просто обе выросли. А я не заметил это. Я полагаю, что и сейчас не осознал этого до конца. Я думаю, она очень беспокоилась о нас. Она так много дала нам, Фаина. Теперь мы должны дать ей время прийти в себя.
Гораций спокойно завершил трапезу. В своих объяснениях с Фаиной он был прав лишь наполовину. Положение для Порции более чем тяжелое, хотел он сказать. Ты уже немаленькая девочка, за которой еще нужно надзирать. И она влюбилась прежде, чем успела создать себе новое положение. Она становится женщиной и противится каждому шагу на этом пути.
Был ли он прав, сказав Даниэлю, что Порция и Филипп – одно и то же? Он не знал. Может быть, его затея плохо кончится. Но он устал от поездок, устал от ответственности, он знал, что не может продолжать так, как было в прошлом. Доктор Джеррит не сказал ему ничего, чего он уже не знал бы. Он только надеялся, что то направление, в котором они, казалось, двигались, было правильным для всех.
– Что тебя беспокоит? – Ян бросил халат, который складывал, и с недоверием посмотрел на Даниэля.
– Сирота, ребенок, маленький мальчик шести или семи лет, я уже говорил.
– Но почему? Ты занимаешься несвойственным тебе делом, когда ты уже вступил во владение актерской труппой, с хитрым старым грабителем во главе и двумя его дочерьми, одна из которых шляется кругом, изображая из себя бандита с угла Тендерлойн-стрит.[3] К чему тебе этот маленький сирота? Покусай меня собака!
Даниэль не мог удержаться. Он взорвался приступом смеха. За все годы, что он знал Яна, он никогда не слышал, чтобы тот допускал подобные выражения.
– Ян, у мальчика корь. Он жил со своей бабушкой, которая умерла на прошлой неделе. Он очень болен сейчас, но доктор Джеррит уверяет меня, что худшее миновало. Мы не в состоянии обеспечить ему сносные условия жизни, но мне говорили, что у миссис Эфридж доброе сердце и если мы заплатим за его содержание, она примет его к себе.
– Ты хочешь сказать, что все это должен сделать я?
– Ну нет, Ян. Я не предлагаю, чтобы ты оформлял соглашение. Этим я займусь сам, как всегда.
– Ах, Даниэль. Просто ты привык брать на себя ответственность. Ты ведущий, а я ведомый. Я работал на тебя многие годы, чтобы менять наш стиль сейчас. Я не возражаю, в самом деле. Где сейчас мальчик?
– В доме миссис Андерсон. Это медсестра у доктора Джеррита. Она оставит его у себя до тех пор, пока ей не придется снова идти на дежурство. Кстати, эта миссис Эфридж, которая хочет взять мальчика, – настоящая суфражистка. Считает, что женщинам нужно разрешить голосовать.
– И я так считаю, – сухо прокомментировал Ян. – По крайней мере, некоторым женщинам.
– Некоторым женщинам, вроде мисс Виктория Тревильон?
– Разумеется, нет. Виктория не должна заниматься политикой. Она представляет собой тип женщины, которым нужен мужчина, чтобы заботиться о ней.
– Мужчина вроде тебя, Ян?
– В самом деле, Даниэль! Может быть и так. Виктория – впечатлительная молодая леди, которой отец предоставил слишком много свободы. Я уверен, что я просто интересная загадка для нее. Чего она может хотеть от такого скучного старика как я?
– Действительно, нельзя представить, почему бы вдруг леди должна хотеть богатого, красивого, преданного человека себе в мужья, Ян?
– В мужья? – как эхо повторил удивленно Ян. – Постой минутку. Просто потому, что я имел счастливый случай обедать с леди в течение двух вечеров…
– И пригласил ее покататься в лодке, покататься на велосипеде, и на долгую прогулку в глухие уголки парка, без ее мамаши или другого компаньона? Это не кажется тебе некоторым отступлением от условности, Ян? – Даниэль скрыл улыбку в вопросительно-отцовской интонации.
– Кроме того, что она чувствует себя неудобно с посторонними людьми, ее мать слегка приболела. Виктория объяснила мне это. И я верю, что ее мать думает, будто служанка Виктории сопровождала нас весь день.
– А почему же она не сопровождала?
– Ну, Виктория уверена, что я никогда не скомпрометирую ее репутацию. Кроме того, ее служанка слишком глупа. От Виктории нельзя ожидать, что она будет терпеть при себе целый день эту девицу. Я хочу сказать, что служанка даже не умеет кататься на велосипеде.
– Не ездит на велосипеде? Ха-ха! Конечно. Не сомневаюсь, что ей нельзя доверить и голосование, правда?
– Разумеется, нет. – Облегчение Яна от перемены темы было более чем очевидным. – Но я считают, что есть женщины, которые могут быть достаточно сведущими для того, чтобы участвовать в избирательной кампании, – поспешил он добавить. – И таких женщин уже немало.