Ирочка поставила на тумбочку пустую тарелку. Тимофей Афанасьевич сорвался с кресла, перенес ее на столик и заботливо спросил:
– Еще салата? Или хотите пирожных? А может, чаю?
– Мне кажется, я больше не в состоянии съесть ни кусочка. – Ирочка улыбнулась, и щеку под повязкой дернуло от боли.
– Болит? – догадался профессор и в сотый, наверное, раз за вечер уточнил: – А ручка ваша как?
Скованная гипсом рука не болела совершенно. Хотя время действия уколов, сделанных французским врачом – и там, в пустыне, и чуть позже в больнице, – уже должно было закончиться. Боли Ирочка не чувствовала, даже когда врач составлял поврежденные кости. Но как же она испугалась, когда, подняв глаза после пронзительного крика, увидела падающий камень…
– Вы уверены, что не хотите кушать? – не унимался профессор. – Вам надо набираться сил. Ведь через два дня мы поедем в Луксор, и там нам предстоит осмотреть много чудесных памятников – Храм Хатшепсут и Карнакский храм, Долину царей, колоссы Мемнона.
– Я не голодна, – повторила Ирочка. – И благодаря вашей заботе отлично себя чувствую. Спасибо за хлопоты с ужином.
– Да сколько тех хлопот. – Тимофей Афанасьевич поставил свой бокал на столик, выкатил его за дверь номера и сразу же вернулся. – Я до сих пор не могу себе простить, что так непозволительно рассердился.
– Профессор, вы ревновали?
Он горестно развел руками:
– Увы, да! Этот мужчина рядом с вами, он был так молод, и вы охотно с ним общались. Наверное, у парня нет тех проблем, которые есть у меня. Я решил вам не мешать, насладиться закатом солнца, и вот… Вы бы не расшиблись, будь я рядом!
– Пустяки. Гипс через месяц снимут, и все будет в порядке, – заверила Ирочка и задала тот вопрос, который ее мучил с тех пор, как она пришла в себя после обморока. – Тимофей Афанасьевич, а вы успели добраться до плато, которое располагалось у той самой скалы, откуда откололся камень?
– Успел. Оттуда открывался чудный вид. Жаль только, что шумели французы. А японцы постоянно просили посторониться, так как я все время попадал в объективы их кинокамер.
– Скажите, а рядом с тем самым камнем… вы видели кого-нибудь из русских?
Тимофей Афанасьевич наморщил лоб. Конечно, то тут, то там сновали туристы, но вот чтобы конкретно кого-то запомнить… Нет, решительно никого.
Потом его озарило:
– А почему вас это интересует? Ирочка! Побойтесь бога! Вы что, считаете, это я столкнул на вас камень?
– Нет, конечно, нет! Он откололся случайно.
– Ирочка, вы… вы слишком хорошего мнения о моем темпераменте… Да, я помню – сначала вы говорили о том, что я решил засунуть парочку скорпионов под простыню приударившего за вами Виктора Попова. А теперь ваши предположения и вовсе перешли все границы приличия! Спокойной ночи, голубушка!
Тимофей Афанасьевич обиженно поджал губы, встал с кресла и направился к выходу.
Приподнявшись на подушке, Ирочка закричала:
– Постойте! Вернитесь, пожалуйста! Я ничего такого не думала. Разумеется, камень откололся случайно. Простите, если обидела вас!
Профессор вернулся, присел на краешек кровати.
– Голубушка, успокойтесь, – мягко сказал он. – Это я, пожалуй, веду себя непозволительно резко. Вы устали, переволновались. Успокойтесь. Отдыхайте. Набирайтесь сил. Смотрите, какой забавный иероглиф нарисовал вам санитар на гипсе. Этот треугольник обозначает холм и букву «К», лев – «Л», перо – букву «Е», вот эта петелька…
– Вешаться, что ли?
– Нет, Ирочка, так египтяне обозначали «огонь» и букву «О», квадратик – комнату и букву «П»…
– Клеопатра?
– Вы не только красавица, Ирочка, вы еще и умница. На вашей ручке нарисован картуш самой Клеопатры! Отдыхайте. Если не возражаете, прогуляемся завтра утром? – поинтересовался Тимофей Афанасьевич, поднимаясь с постели. Немного поколебавшись, он осторожно коснулся губами Ириной щеки и покраснел. – Отдыхайте, набирайтесь сил. И спокойной вам ночи, голубушка.
Дождавшись, пока за профессором закроется дверь, Ирочка поднялась с постели и вышла на балкон. Распластавшаяся над морем черничная ночь ее окончательно успокоила.
– Никто ни о чем не догадывается, – прошептала она, опускаясь на плетеный стул. – Не догадывается и не подозревает. Я обязательно найду способ украсть ожерелье Атона из номера Вадима и Светы!
…Чужая обувь в прихожей. Черная кожаная куртка на вешалке – сразу видно – дорогая, у отца такой нет.
Открыв дверь своим ключом, Ирочка осторожно положила на тумбочку в коридоре сверток с лекарствами. Сняла пальто, разулась. Надо пойти поздороваться с гостем. Интересно, кто бы это мог быть?
Она сделала лишь один шаг и замерла как вкопанная.
– Блеск золота оставлял Саада равнодушным. Это было ничто в сравнении с огромной исторической ценностью находившихся в гробнице предметов. Но то ожерелье свело его с ума. С золотых цепей усыпанный драгоценными камнями Атон протягивал лучистые руки. Саад еще не прикасался к нему, лежавшему среди других украшений, но уже точно знал, что в блокноте не появится очередная пометка…
Отец всегда разговаривал громко. Ирочка на цыпочках прошла в соседнюю комнату (а что такое стены хрущевки – картон) и вся обратилась в слух. Лежавший перед ней листок покрыли наспех сделанные пометки.
Попрощавшись с Вадимом, отец, натужно кашляя, пошел в зал и включил телевизор. Мама неодобрительно заворчала, а Ирочка, схватив ключи от старенькой «Мазды», быстро сбежала по лестнице.
Она и сама толком не понимала, зачем преследует светло-серый джип Вадима. Просто сосредоточенно смотрела на дорогу, стараясь не ехать вплотную, но и не терять машину из виду.
Вадим припарковался у туристического агентства, через полчаса вышел и снова сел за руль.
Так же машинально, не думая совершенно ни о чем, Ирочка убедилась: Карпов вернулся домой. Заехал за шлагбаум, преграждающий въезд на территорию престижного жилого квартала потрепанным машинкам вроде отцовской «Мазды».
«Все пропало, – подумала Ирочка, проводив глазами Вадима. – А на что я, в сущности, рассчитывала: он же сам сказал отцу, что уезжает немедленно. И после турагентства сразу помчался домой, а не в офис. Я просто не успею так быстро одолжить денег на поездку».
Она ни секунды не сомневалась – ехать или не ехать. Конечно, ехать. Если где-то в Египте спрятано ожерелье, стоящее уйму денег, то его надо разыскать. Это реальная возможность для них с Васей начать новую жизнь и забыть про это. Такой шанс выпадает лишь однажды. Другого не будет. И тогда опять только боль, страх и это. Но на какие средства лететь за ожерельем?
Очнувшись от невеселых размышлений, Ирочка заторопилась домой.
– Что-то ты долго в аптеку ездила, – пробурчал отец.
Папочка… всегда такой невнимательный, он так и не заметил лежащий в коридоре сверток с лекарствами.
Отец помог ей снять пальто, потом предложил:
– Чайку выпьем? А может, ты голодна? Смотри, а то я картошки поджарил.
На кухне Ирочка набрала воды в чайник, зажгла плиту, повернулась к столу. Хлебница стояла немного несимметрично, ее захотелось поправить и…
Плотная стопка стодолларовых купюр.
«Сюрприз от Вадима», – поняла Ирочка. На душе сразу потеплело. Как это благородно с его стороны. Помочь вот так, не афишируя. Впрочем, все равно надо ему позвонить, обязательно поблагодарить.
Ирочка уже собралась сказать о находке уткнувшемуся в газету отцу, но вспомнила, как льется пот со лба Васи, как дрожат его руки, как он мучается и страдает от этого…
Ирочка незаметно сунула деньги в карман и, закрывшись в ванной, пересчитала их дрожащими руками.
Тысяча восемьсот долларов. Она едет в Египет!
– Родители, я убежала! – прокричала Ирочка из прихожей.
Отец расстроился:
– А как же чай?
– В другой раз!
Робкая мысленная попытка успокоить проснувшуюся совесть: «Вадиму не нужно это ожерелье. Не нужно! Он так спокойно оставил родителям крупную сумму. Машина у него совсем новенькая, дорогая. И живет в одном из самых престижных районов Москвы…»
В туристическом агентстве ей пришлось добрых полчаса провести на кожаном диванчике, прежде чем стильная девица соблаговолила оторваться от тетриса на экране монитора.
– Турция, «три звезды», только завтрак? – спросила она, показывая рукой на стоящий у стола стул.
– Я хочу поехать в Египет, в Хургаду, – присаживаясь, сказала Ирочка. – И срочно.
Девица удивленно вскинула брови:
– Да что это с вами сегодня? Такое впечатление, что все клиенты хотят уехать исключительно в Египет, и побыстрее!
– А какой отель обычно выбирают те, кто едет в Египет?
– Как правило, европейские: «Хилтон», «Плаза». Вот перед вами пару часов назад клиент решил поселиться в арабском, «Aton’s hotel». Там больше национального колорита, но сервис чуть хуже, на мой взгляд. Впрочем, это все пятизвездочные гостиницы. А вас, я так понимаю, интересует вариант попроще?
«Ожерелье Атона, – подумала Ирочка. – И „Aton’s hotel“. Конечно же, Вадим решил поселиться именно там…»
– Меня интересует отель «пять звезд». Знаете, я тоже люблю национальный колорит!..
Перед поездкой Ира перекрасила русые волосы в темно-рыжий цвет. С Вадимом она виделась мельком, и то много лет назад, еще до Васиного этого. Но все равно возникли опасения: а вдруг разглядит в потухшей худощавой женщине прежнюю беззаботную хохотушку?
А разглядывать было некому. В салонах «Ту-154» звучали негромкие голоса, пассажиры предвкушали предстоящий отдых, но Вадима среди летевших в Хургаду людей не оказалось.
«Неужели я ошиблась, – с ужасом подумала Ирочка, – и он решил отложить поездку?»
Беспокойство исчезло лишь вечером. Когда во время встречи русских туристов с гидом Ахметом в холл отеля, обнимая за плечи красивую девушку, вошел Вадим. И мазнул по Ирочке равнодушным взглядом. Не узнал. Неискушенная в вопросах туризма Ирина позже поняла: в тот день было несколько чартеров из Москвы, они просто прилетели разными самолетами, приехали в отели в разных микроавтобусах.