— А твой лучше? — заводился и князь Константин.
— Не тебе судить. Но это не я добилась, чтобы забрать в свои руки управление всеми твоими имениями.
— Так ты же ими сначала управляла. И к чему это привело?!
— Что?!
— А то, не вмешайся я, а король не поддержи, давно бы все прогуляла.
На это ей нечего было сказать.
Основной причиной обострения отношений стало то, что король, невзирая, что Беата его дочь, все же пошел навстречу князю Константину. И не только передал управление имениями в его руки, но и заставил княгиню дать полный отчет, куда делись доходы от них, приобретенные за время ее опекунства.
Бросив напоследок угрозу:
— Гальшку я тебе все равно не отдам! — Беата набросилась на дочку: — А ты чего уши развесила? Интересно?
— Мама, — умоляла Гальшка. — Не ругай дядю, он хороший.
— Такой хороший, как и ты!
Случалось, правда, и так, что, видя любовь дочки к дяде, в сердцах произносила:
— Делайте, что хотите!
Тогда для Гальшки наступали самые счастливые минуты. Вместе они обязательно находили какое-нибудь интересное занятие.
То бродили в окрестностях Острога, то спешили засесть вместе за чтение Евангелия — Гальшка рано осилила грамоту, и князю Константину было приятно слушать, как она тихим, мелодичным голосом знакомит его с тем, что неизменно находит благодатный отзыв в душе. А еще дядя рассказывал племяннице о славном роде Острожских.
Когда она подросла, однажды предложил вместе спуститься в подземелье Богоявленской церкви, где спали вечным сном некоторые его представители.
Когда спускались вниз, было темновато, и Гальшке стало страшно, хотя старалась не подавать виду. Да и князь Константин успокаивал.
— Не нужно бояться мертвых, доченька.
Иначе, как доченькой, с того времени, когда умерла единственная собственная дочь, ее не называл. Было у князя еще трое сыновей, но ему очень не хватало дочери, поэтому всю свою нежность дарил Гальшке.
— Не нужно бояться мертвых, — повторил князь Константин, — потому что мы — часть их, живем за них.
— И за моего папу? — спросила тогда Гальшка.
— И также за твоего папу, — пояснил ей. — Но за него живешь, прежде всего, ты, а после уже твоя мама и я.
— Потому, что ты его брат? — догадалась Гальшка.
— Потому, что брат. Но, — продолжал князь Константин, — мы живем не только за твоего отца, но и за других Острожских, ушедших в мир иной.
— За всех, за всех? — удивилась Гальшка.
— За всех.
Она обвела взором склеп, в котором стоял не один десяток гробов. И сильно прижалась к дяде. Тот обнял ее и спросил:
— Страшно, доченька?
Гальшке стало еще страшнее, чем до этого, но она смело посмотрела ему в глаза и сказала спокойно, словно и в самом деле нисколько не боялась:
— А чего бояться? Они же свои, никого и никогда не обидят.
Рассуждала совсем как взрослая, чем очень удивила князя Константина.
— Хорошо, что ты это понимаешь, — он взял ее за руку, повел к выходу. — Пойдем домой, я тебе расскажу о многих Острожских.
— О мертвых?
— Не только о мертвых, но и о живых.
Вскоре Гальшка узнала, что Острожские — самые богатые люди в Великом Княжестве Литовском после Гаштольдов. А теперь эти неисчислимые богатства принадлежат князю Константину. Да и видела, что дядя себе ни в чем не отказывал. Держал даже почетный караул, в котором было несколько сотен казаков, венгерская пехота и немецкие драгуны. Он часто организовывал праздники, приглашая на них многочисленных гостей, любил проводить балы.
Как-то спросила:
— А эти богатства и моей маме принадлежат?
Если бы была взрослой, а поэтому более внимательной, заметила бы, что, услышав это, князь не знал, что и ответить. Он некоторое время молчал. Наконец произнес:
— И твоей матери также.
— Так почему ты можешь тратить их, а маме этого нельзя делать? — рассудила Гальшка совсем не по-детски.
Вопрос застал князя Константина врасплох. Нечто подобное ему заявляла и Беата, когда упрекал ее за чрезмерную расточительность. Тогда он пытался довести ей, что не денег жалеет, а недоволен тем, куда она их направляет.
Не возражал, чтобы и Беата принимала участие в организации праздников и балов в Остроге, ибо знал, что и это работает на авторитет Острожских. Но ему не нравилось, что средства идут на сторону, потому что она любила погулять за пределами замка в кругу тех, к кому душа князя Константина не лежала. А еще резкий протест у него вызывало то, что Беата чрезмерно большое внимание уделяет оказанию помощи католическим храмам и монастырям.
В подобных случаях заявляла:
— Это мое право.
Правда, когда князь Константин был объявлен досрочно совершеннолетним, это ей стало делать труднее. Но все равно за ней числилось немалое состояние.
Не удержался, чтобы не упрекнуть ее:
— Ты же слово Илье давала!
— Какое еще слово?
— Неужели забыла?
— Забыла.
— Не помнишь, как брат мой просил, чтобы ты сына не отлучала от православной веры?
— Так вот ты о чем?! — Беата презрительно посмотрела на него: — Чтобы упрекать за что-то, надо хорошо разобраться!
— По-твоему, упрек незаслуженный?
— Нет у меня сына! А раз нет, то сама собой исчезает необходимость придерживаться данного слова.
Формально Беата была права. Родись сын, она должна была бы сдержать слово, а раз дочка, о каком обещании может идти разговор?
— Но есть еще память перед мужем, — князь попытался урезонить ее. — Или ты забыла Илью?
— Не надо меня упрекать, — глаза Беаты стали влажными.
Понял князь Константин, что она по-прежнему любит его брата, но вместе с тем желает поступать так, как считает нужным.
— А тебе не кажется, — Беата вытирала слезы, — что Илья, будь он жив, понял бы меня?
— В чем понял бы?
— Что я имею право воспитывать дочь так, как считаю нужным.
Тогда князь Константин ничего не ответил. Не ответил и теперь на вопрос Гальшки.
Беата в чем-то была права. Теперь же князь боялся, что Гальшка многое во взаимоотношениях с матерью не поймет. Сложно все это для детского восприятия.
— Давай, доченька, я лучше тебя на лодке покатаю.
Но Гальшка внезапно выпучила глаза, в них застыл страх. Она прижалась к дяде, дрожа от страха:
— Не надо!
Осознав оплошность, князь Константин попытался утешить племянницу:
— Не будем кататься, доченька.
А Гальшка будто и не слышала его:
— Не хочу! — билась в истерике. — Не хочу!
Как это подзабыл он?!
Случилось это примерно год назад. Было лето. Гальшка, оставшись одна, побежала к реке. И, надо было случиться, там стояла на отмели лодка. Как ее удалось девочке сдвинуть с места, одному Богу известно. Через некоторое время Гальшка оказалась в лодке, которую волны отнесли от берега, и она поплыла по течению. Растерявшись, девочка заметалась, лодка перевернулась, а Гальшка оказалась в воде.
Беда в том, что она не умела плавать, и, конечно бы, утонула, но, на счастье, рядом оказалась крестьянская девушка. Услышав крики ребенка, смело бросилась в воду и вытянула обезумевшую от страха Гальшку на берег. И с удивлением увидела, что это маленькая княжна.
— Не плачь, — начала успокаивать ее, — отведу тебя домой.
— Мама ругаться будет! — еще сильнее заплакала Гальшка.
— Не бойся, главное, что жива осталась.
Только после этого Гальшка успокоилась. А девушка привела ее в замок. Увидев дочку живой, Беата, которая долго не могла ее найти, несказанно обрадовалась. Обратившись к девушке, сказала:
— Не знаю, как и отблагодарить тебя…
И надо же вмешаться Гальшке:
— Пусть у нас живет.
— Пусть живет, — согласилась Беата. — Одной горничной меньше, одной больше, — рассудила вслух княгиня и спросила у девушки: — Звать тебя как?
— Марыся, — ответила та.
— Хочешь, Марыся, горничной быть?
Девушка не знала, что и ответить. Растерялась от предложения, которое прозвучало внезапно, но не в меньшей степени и от того, что слово «горничная» ей ничего не говорило.
— Решай, Марыся, — Беата ожидала ответа. — Будешь за Гальшкой присматривать.
— Если так, то согласна.
Так среди многочисленных горничных появилась еще одна, с которой Гальшка сразу подружилась. Но после произошедшего девочка боялась подходить к воде, а о том, чтобы на лодке покататься, и разговора не могло быть.
— Не плачь, доченька, — продолжал успокаивать ее князь Константин.
— А я и не плачу, — Гальшка вытерла глаза, будто ничего и не случилось.
Резкую перемену в ее поведении замечали неоднократно. Могла без причины стать безудержно веселой, чтобы через минуту-другую загрустить. Часами сидела, уединившись, а то вдруг начинала носиться по двору, приставая к каждому встречному с вопросами. А иногда, долгое время находясь рядом с кем-либо из взрослых, заявляла, что ей стало скучно, и спешила туда, где, как считала, будет интересней.
Вот и теперь, успокоившись, взглянула на князя. Тот понял ее состояние:
— По маме соскучилась?
— Соскучилась.
— Беги к ней.
Какими бы сложными у него ни были взаимоотношения с Беа-той, понимал, что нельзя полностью отрывать девочку от матери. Надеялся, что, повзрослев, сама во всем разберется. Поймет, на чьей стороне правда.
Одного не хотелось Острожскому. Он пуще огня боялся, чтобы племянница выросла человеком бесхарактерным, который легко поддается чужому влиянию и в нужную минуту не способен постоять за себя. Поэтому и старался чаще общаться с Гальшкой.
В это время навстречу вышла Беата. На ней было роскошное платье.
— Словно на бал собралась! — не удержался князь.
— Что, нравлюсь? — кокетливо спросила княгиня, будучи в хорошем расположении духа.
Константин замялся, не зная, что и ответить. Он ловил себя на мысли, что и в самом деле его невестка, когда не злится, привлекательная. Все-таки Илья в свое время неслучайно влюбился в нее.
— Нравлюсь? — повторила Беата свой вопрос.