— Встретимся где-нибудь около реки…
Марыся вздрогнула, словно ее застали за чем-то недозволенным. Лицо посуровело.
— А я-то думала… — произнесла упавшим голосом, как обычно говорит человек, ожидавший чего-то важного, но осознавший, что это напрасно.
Чеккино стало жаль ее, если бы они находились в другом месте, обнял бы, попытался успокоить. Но не оставалось ничего иного, как повторить:
— Нам нужно встретиться. Очень прошу тебя.
И она снова сникла, стала покорной:
— Когда?
— После обеда.
Хотела уточнить место, но святой отец, не ожидая вопроса, уточнил:
— Там, где лодки причалены.
Совпадение, конечно, было случайным, но Марысе стало приятно, что отец Антонио, назвал то место, где она когда-то спасла Гальшку. Для Марыси оно было особенным, можно сказать, счастливым. Если бы не услышала она тогда крик маленькой княжны, никогда бы не очутилась в замке. А значит, не стала бы горничной, не встретила бы отца Антонио. Но не стала ему говорить, какие мысли у нее появились, посчитав, что в этом нет необходимости. Только, прощаясь, улыбнулась.
Это резкое изменение в ее настроении испугало Чеккино больше всего. Нельзя было заранее предугадать, как поведет себя в следующую минуту. Поэтому, спеша к реке, не был уверен, что разговор состоится такой, которого ему хотелось. Но иного выхода не было.
Если Марыся откажется, трудно будет заранее узнать, кто претендует на руку и сердце Гальшки, что думает об этом князь Острожский, которому дальнейшая судьба племянницы небезразлична. Несомненно, он приложит все усилия, чтобы не только не остаться в стороне, а добиться своего…
Стояла та ранняя осень, когда деревья успели покрыться первой позолотой, но днем солнце светит все же ярко, хотя нет уже того щедрого тепла, как летом. В косых лучах первые паутинки казались какими-то неестественными. Даже не верилось, что вскоре они дружной проседью украсят деревья и кусты.
Отцу Антонио нравилось это медленное увядание природы, когда все свидетельствовало о том, что через некоторое время она перейдет в свое новое состояние, такое же естественное, как и предыдущее. И точно также будет радовать своей красотой. В такие минуты созерцания его сердце наполняла грусть. Но эта печаль была легкая, вслед за которой появлялась радость, связанная с тем, что, несмотря ни на что, жизнь продолжается, и даже его собственная дорога, хоть уже и измерена многими верстами, еще обязательно продолжится.
Остановился у кромки воды. От дуновения ветра на ней проступала легкая зыбь. Словно неприметные кораблики, покачивались на волнах опавшие с деревьев листья. А дальше от берега время от времени слышались всплески — это в вирах не находила себе места рыба, подросшая за лето. А вокруг была та тишь и благодать, которые иначе, чем земным раем, не назовешь.
Отец Антонио присел на большую корягу, вытянув утомленные ноги. Ему подумалось, что нет ничего прекраснее, чем эта обычность повседневности с ее красками, звуками. Он и раньше не особенно верил в загробную жизнь, не намного больше верит в нее и теперь, став духовным наставником. Но, как бы там ни было, вряд ли можно найти такие чудные картины, как здесь, на берегу реки. Ему показалось, что эти пейзажи даже более прекрасны, чем у него на родине. Конечно, природа Италии богаче по своему многообразию, но разве в одном богатстве дело.
— Что-то вы задумались, святой отец? — вывела его из раздумий Марыся, подошедшая так тихо, что он от ее голоса вздрогнул.
— Не земная благодать меня волнует, — но тут же исправился: — Не дела мирские, а дела Господние.
— И к чему вы пришли в этом размышлении?
Он посмотрел на Марысю и понял, что она произносит это потому, что в хорошем настроении. А если что и волнует ее по-настоящему, так совсем другое. А еще заметил, что она пришла не в повседневной одежде, а нарядилась празднично. Испугался, что это неуместно. Если увидят их вместе, разговоров не избежать. Что могут подумать, увидев, что она прибежала на встречу со святым отцом, собравшись, как на праздник?
— Могла бы и не наряжаться, — не удержался, чтобы не упрекнуть.
— Разрешения должна просить?
— Но все же…
— Антонио, — назвала она его по имени, что редко позволяла себе даже во время любовных утех в келье. По-разному называла, но только не по имени. И он этому не удивлялся, понимая, что существует все же барьер, который ей трудно переступить. Но слышать Антонио было куда приятнее. Словно уличенный в чем-то недозволенном, оглянулся.
— Антонио, никого рядом нет, — прежде, чем обнять его, сама осмотрелась по сторонам.
Он не удержался, сразу же забыл о зароке, который давал себе, подальше держаться от Марыси, и отозвался на ее порыв. Начал целовать неистово, словно ради этого и назначил встречу. Теперь уже не он, а она проявила осмотрительность:
— Отойдем в лес… Еще на самом деле увидят…
Повлекла за руку за собой, словно непослушного ребенка, который играет в недозволенном месте. Чеккино не противился, да и, по правде говоря, плохо соображал. В этот момент его итальянский темперамент начал проявляться настолько сильно, что готов был отдаться любви на берегу реки. Даже если бы в это время небо извергало молнии, а дождь лил как из ведра.
Марыся оказалась более осмотрительной. Ни слова не говоря, она тащила его за собой все дальше, пока не отошли далеко от реки и не очутились на небольшой поляне, где стояла пожелтевшая густая трава.
— Здесь, — даже если бы и не сказал он этих слов, и так было понятно, что лучшего места не найти.
Марыся опустилась в траву и повлекла за собой отца Антонио.
…Приводили себя в порядок спешно, опасаясь, чтобы никого не оказалось поблизости. Правда, больше волновался отец Антонио, а Марыся, если бы появилась такая возможность, еще не скоро отпустила бы его от себя.
Не удержался:
— Ты такая ненасытная!
Это было сказано без осуждения, и Марыся сразу все поняла. Она посмотрела на него влюбленными глазами и искренне призналась:
— Ничего не могу поделать, когда ты рядом.
Если раньше подобная искренность отцу Антонио не нравилась, то теперь ему стало очень приятно. Тем не менее, напомнил:
— Однако все равно надо спешить.
Вскоре они снова были на берегу реки. Отец Антонио чувствовал себя несколько неловко. Но не от того, что осуждал себя за близость с Марысей. Он не знал, как сообщить, что совсем не ради этого назначал встречу. Боялся, чтобы не обиделась, узнав правду. Но горничная сама помогла ему.
— И ради этого ты меня приглашал? — хотя и улыбалась, можно было заметить, что ее вокруг пальца не обведешь.
Он также сначала все свел к шутке:
— Это самое приятное, что могло бы быть.
— Неужели?! — сделала изумленные глаза она.
— Думаю, что да!
— Не мог бы конкретнее?
Если бы в иной ситуации он вряд ли бы отважился на такую прямоту, то теперь не имело смысла играть в прятки. Поэтому вместо ответа спросил напрямую:
— Деньги любишь?
Вопрос этот для Марыси прозвучал неожиданно, она не знала, что и ответить. Только подумала, как это можно спрашивать о том, что у любого нормального человека, в чем она была убеждена, не вызывает сомнений. Но решила и дальше все сводить к шутке:
— И много можешь дать?
— Дадут другие, — серьезно сказал отец Антонио.
— Кто?
— Это не важно.
Марыся растерялась.
— Нашел время разыгрывать меня, — в ее голосе были слышны недоумение и недовольство.
— Я не разыгрываю.
Она все же обиделась, собралась уходить.
— Обожди! Деньги будут немалые. Но не столь важно от кого, а за что.
В глазах Марыси появилось любопытство:
— И за что?
— За Гальшку!
Она ничего не поняла, растерялась:
— Я что, выкрасть ее должна? Или, может… — не договорила.
— Все проще. Ты должна запоминать все, что касается выдачи ее замуж.
— Она замуж выходит?
— Еще не выходит. Но ее к этому готовят. У Беаты свои планы, у Острожского — свои. Но княгиня от меня ничего не скрывает, а вот Острожский… В общем, если узнаешь что-нибудь интересное, сразу сообщай. И помни: будешь неплохо отблагодарена.
Марыся любила отца Антонио. Но еще больше любила деньги. И вдруг у нее появилась редкая возможность совместить эти два удовольствия.
— Так ты согласна? — Чеккино хотел убедиться, что она выполнит его просьбу.
— Согласна, но…
— Какие еще «но»?
— Мы будем встречаться?
— Будем, — отец Антонио так жадно поцеловал ее, как некогда первую свою девушку, ответившую ему взаимностью.
Поцеловал и погрустнел. Ему никуда от Марыси не деться. Но она не заметила этого. Спешила в замок, уже не беспокоясь, видел ли кто-нибудь ее вместе с отцом Антонио или нет. Это не стоило особого внимания. Марыся видела перед собой деньги — много денег, которые она получит.
Глава 14
Веселье было в разгаре.
Не один десяток гостей приехал на празднование 14-летия Гальшки. А если добавить тех, кто постоянно проживал при замке и в замке, то количество измерялось не одной сотней. Князь Константин Константинович не пожалел денег, чтобы достойно отметить день рождения любимой племянницы.
Он и стал инициатором празднования. Поначалу думал, что Беата воспротивится, но та быстро согласилась. Понять ее было нетрудно. Гальшка успела превратиться в красавицу, слава о которой гремела далеко за пределами Острога. И уже неоднократно приезжали в замок сваты. Однако все они возвращались ни с чем.
Сама Гальшка и слышать не хотела о замужестве, считая, что делать это рано. Беата же очень придирчиво относилась к возможным женихам, поэтому сразу же получили от ворот поворот не только русский князь Губский да Дмитрий Вишновецкий с Николаем Молецким, чего и следовало ожидать, зная ее решительную настроенность против них, но и еще несколько человек, осмелившихся попытать счастья.
Одни из них были отвергнуты из-за того, что являлись православными, а Беате обязательно хотелось иметь зятем католика. Другие были като