Началось все с того, что он вызывающе повел себя с охраной. Постучав в дверь и решив, что на его появление не обращают должного внимания, не просто повторил стук, а призвал на помощь своих людей. Стоял такой грохот, что вышла сама Беата.
— В чем дело? — поинтересовалось она у слуг.
— Какой-то пан, не назвавшись, начал угрожать.
Как бы в подтверждение этих слов, за дверью послышалось:
— Открывай, пся крев, а то сломаю!
Княгиня, призвав на помощь как можно больше прислуги и дрожа от негодования, приказала открыть дверь. Только она распахнулась, как ввалился коренастый мужчина с обнаженной саблей.
— Как Зборовского встречаете? — заорал он.
— Господи! — от удивления Беата готова была перекреститься. — Так это вы, пан Зборовский?
Пришел его черед удивиться. Поднял голову, на лице появилась улыбка. В глазах вместо злости — радость, а заискивающий взгляд не вызывал сомнений, что этот человек готов на что угодно, только бы расположить к себе хозяйку замка.
— Кого вижу?! Княгиня Беата! — это было сказано так искренне, что, не зная цели визита Зборовского, можно было подумать, будто он случайно встретил ту, кем теперь восхищался. — Какая радость вас видеть! — он взял ее правую руку и нежно, едва касаясь губами, поцеловал.
Беате это понравилось:
— А у вас, пан Зборовский, светские манеры.
От этих слов он почувствовал такое удовольствие, как и Острожская от его поцелуя. Возможно, даже большее.
— Настоящий пан учится поведению с женщиной в Европе.
Княгиня искренне рассмеялась, хотя прекрасно знала, что Зборовский в Европу никогда не выезжал. Правда, своевременно остановилась, лицо ее стало строгим:
— А как вяжется с европейскими манерами то, что вы так бесцеремонно ломитесь в чужой замок?
Однако можно было догадаться, что эта напускная строгость появилась на всякий случай, чтобы не забывал Зборовский, к кому приехал.
— Княгиня, мне так хотелось вас быстрее увидеть.
— Что вы решили сломать дверь, — подхватила Беата, не скрывая того, что все же Зборовский ей нравится. Не как мужчина, конечно, — такой мысли у нее не было, — а как человек, который всегда найдет достойный выход из любой ситуации. Именно такой человек ей и был нужен, когда решался вопрос о возращении похищенной Гальшки и должном наказании Сангушко.
— А что мне оставалось, если слуги медлили?
— Ладно, забудем это, — лицо Беаты при этих словах стало не просто строгим, а сосредоточенным, на нем проступала та деловитость, которая требовала серьезности. — Прошу, — она пропустила Зборовского вперед.
— Так не пойдет…
— Не понимаю вас.
— Разве может настоящий мужчина идти впереди женщины?
— Вот вы о чем? Тогда я впереди.
— Только рядом, — он взял Беату под руку.
Это княгине не понравилось, но промолчала. Пусть думает, что она готова выполнять любую его прихоть. Ей нужно расположить Зборовского к себе. Конечно, он, узнав, что Беата готова выдать замуж за Мартина Гальшку, охотно согласится найти Сангушко и ее дочь. Однако Зборовский не из тех людей, которые, почувствовав, что фортуна на их стороне, не постараются извлечь большую пользу.
Понятно было, что захочет, чтобы Мартин получил большую часть приданого. Беата же не собиралась делиться богатством с будущим зятем. А своим она считала не только то, что перешло по наследию ей самой, но и то, что принадлежало дочери. Придется поторговаться.
— И куда же вы меня поведете? — княгиня улыбалась нежно, но немного сдержанно, точно невеста, которую готовят под венец, а она стесняется этого.
— А куда вы прикажете?
— Безусловно, ко мне.
Обстановка в комнате, в которую вошли, несколько отличалась от той, к которой она привыкла в Остроге. Здесь уместно небольшое уточнение. Как и в Острожском замке, в Виленском комнатами назывались несколько совмещенных помещений, включающих в себя и гостиную, и столовую, и спальню, и много чего другого. Это зависело от степени достатка хозяев.
В замке в Вильно у Беаты комнат было меньше, чем в Остроге. Зато убранство их выглядело более современным. Если Острожский был приверженцем старой обстановки — многое из мебели не один десяток лет прослужило, а что-то перешагнуло и столетний рубеж, — то в Вильно преобладала новая, притом лучших европейских узоров. Беата, правда, не сразу привыкла к ней. Однако теперь именно современная обстановка ей нравилась, она охотно приглашала к себе гостей. Тем более, с уважением отнеслась к Зборовскому.
— Пожалуйста, к столу, — указала она, когда вошли в гостиную, и поинтересовалась: — А где жених?
Отсутствие Мартина она, конечно, заметила сразу, но решила не подавать виду, желая, чтобы его отец поволновался, гадая, к чему бы это, что она не интересуется. Получилось так, как и хотела. Зборовский, чем больше думал об этом, тем сложнее ему найти объяснение такого поведения Беаты. Зато теперь соизволил отыграться:
— Да рядом с вами!
Княгиня как держала в руке стакан с вином, так и осталась неподвижно сидеть с ним. Это прозвучало настолько неожиданно, потребовалось время, чтобы она оценила значимость и оригинальность шутки гостя. Только немного придя в себя, она соизволила улыбнуться. Ответила, как традиционно подобает в таких случаях, а это свидетельствовало о том, что все еще не может собраться с мыслями:
— Стары мы с вами для этого, пан Зборовский.
Однако он и после этого сумел своевременно сострить:
— Поэтому Мартин и доверяет мне полностью.
— А все же, где он? — допытывалась княгиня.
— Вы же знаете, — серьезно сказал Зборовский, — он у меня стеснительный.
Об этом Беата немало слышала, но сначала не придавала особого значения. И только теперь поняла, насколько ей, будущей теще, выгодно иметь для Гальшки такого мужа. Скорее всего, если из него не удастся вить веревки, то, во всяком случае, можно будет диктовать свою волю. А такой зять ей как раз и нужен был.
— Стеснительность — не порок, — задумчиво сказала она и предложила Зборовскому: — Выпейте еще, мой уважаемый гость.
— Только с вами.
— Пан Зборовский, но я женщина…
— Но и будущая сватья.
— Вы уверены? — засмеялась Беата.
— Иначе зачем бы приехал.
Она не нашлась что ответить, поняла, что пора начинать более конкретный разговор. Поэтому, отпив вина, поставила бокал на стол.
— Это хорошо, что вы догадываетесь, зачем я хотела вас видеть.
— Если бы имели в виду что-то другое, Мартина не приглашали бы…
Беата на такое замечание не отреагировала.
— Коль догадываетесь, то перейдем к делу, — предложила она.
— И что я должен сделать? — уточнил Зборовский.
— Мне не важно, будете ли вы действовать один или вместе со своим сыном, но мне нужна Гальшка.
— Будет Гальшка! — Зборовский произнес это так уверенно, будто уже настиг похитителей, а княжна находится по дороге в Вильно.
— Уверенность — дело хорошее.
— Я всегда держу свое слово.
В этом Беата не сомневалась. Ей рассказывали, что Зборовские, особенно старший, насколько смелые в бою с врагами, настолько же решительные, когда встречаются со своими противниками в мирное время. В подобных ситуациях они действуют иногда даже более стремительно, жестко расправляясь с теми, кто перешел им дорогу или чем-то не понравился. Именно в таких действиях она и нуждалась.
— Сангушко привозить необязательно. Главное, чтобы он был мертв, — продолжала Беата.
— Обещаю. Но когда начать поиск?
— Я бы хотела незамедлительно.
— Тогда в чем дело? Всегда держу при себе вооруженный отряд, готовый выступить в поход по первому приказу.
— Нужно дождаться королевского решения.
— При чем здесь король?
Он и в самом деле не мог понять, что сдерживает Беату.
— Я встречалась с Сигизмундом. Он пообещал помощь.
— Не нужна мне помощь! — В Зборовском взыграла гордость. — Вы сомневаетесь, что я справлюсь с этим негодяем? — сказал он, имея в виду Сангушко.
— Дело не в этом, пан Зборовский.
— Если вы сами погубите Сангушко, могут быть большие неприятности. Острожский это так не оставит. Да и другие представители рода Сангушко начнут на вас искать управу.
— Вы правильно рассуждаете, — согласился Зборовский, — но меня все равно ничто не остановит.
— Зачем зря рисковать?
— И что же вы предлагаете?
— Подождать, что скажет по этому поводу Верховный суд. Король дал указание разобраться с похищением Гальшки. Суд, — пояснила Беата, — принимая во внимание, что в этом заинтересован Сигизмунд Август, скорее всего, присудит Сангушко к баниции.
— Понял, все понял! — Зборовский с восхищением посмотрел на Беату. — Как это вы додумались?! Раз Сангушко будет объявлен вне закона, значит, он подлежит смертной казни.
— Тогда, пан Зборовский, — княгиня решила подвести черту, — как говорят в подобных случаях: «С Богом!»
Она давала понять, что разговор окончен.
— Так не пойдет, княгиня! — Зборовский не собирался уходить.
Она поняла это по-своему:
— Вы сомневаетесь, что я готова отдать Гальшку за вашего сына?
— В это хотелось бы верить.
— Даю слово.
— Тогда другой разговор.
— Остается ожидать решения Верховного суда, — повторила Беата.
Но Зборовский не спешил уходить:
— А что, кроме Гальшки, Мартин получит?
— Как и всегда в подобных случаях, у моей дочки богатое приданое.
— Богатое — понятие относительное.
Ей хотелось сказать: «Больше, чем ты имеешь», — но решила проявить сдержанность:
— Не сомневайтесь, не обижу.
— Поверю…
И все же Беата не сдержалась:
— Да что это мы с вами делим шкуру неубитого медведя!
Только после этого Зборовский решил откланяться, напоследок все же напомнив:
— Я надеюсь на ваше честное слово, княгиня.
В том, что ему удастся найти Сангушко, нисколько не сомневался. Одного хотелось, чтобы Верховный суд как можно скорее принял решение.
Сигизмунд Август не ошибся, что участие в похищении Гальшки князя Острожского усложнит рассмотрение вопроса. Это стало понятно уже по мере подготовки. У князя Константина Константиновича нашлось немало сторонников. Поэтому, чтобы надеяться на успех, было решено пригласить на заседание Беату. Это, скорее всего, посодействовало тому, что Дмитрия объявили вне закона.