Из-за долгой зимы и задержался Сангушко. Давно пора перейти болото, которое с приходом весны опять превратится в непроходимую трясину, да в такие трескучие морозы не хочется срываться с места. В отряде с пониманием относятся к этому. Только верный оруженосец не находит себе места, все неймется ему. Едва не ежедневно напоминает:
— Пора, князь, отправляться.
Поначалу Дмитрий отгонял Васю от себя прочь, как назойливую муху. Но затем тот нашел себе единомышленника. Федя, правда, так настойчиво свою точку зрения не доводил, но, чувствовалось, что он на стороне Васи.
Видя это, князь не удержался:
— Не тяни, Федя, объясни, почему поддерживаешь Васю?
— Разве забыл, что не все из отряда, направленного Беатой, убиты?
— Пару человек осталось в живых, — согласился Сангушко.
— И они вернулись назад…
— Понимаю, — догадался князь, — куда клонишь. Мол, они знают, что мы остановились у самого болота.
— Значит, где-то поблизости нас и нужно искать.
— Но кто в такой мороз полезет в лес? — усомнился Дмитрий.
— Деньги свое дело сделают, — сказал Федя и покраснел.
Не иначе, как вспомнил, что недавно именно из-за этого поддался на уговоры Беаты. Однако Сангушко не придал этому значения, хотя и догадался, в чем причина. То, о чем говорил Федя, не единожды и ему самому приходило в голову. Только подобные мысли гнал прочь. Оказывается, люди из его ближайшего окружения придерживаются такой же точки зрения. Пожалуй, и в самом деле лучше так поступить. Дал себе слово, когда морозы немного ослабнут, отправляться в дорогу. Поэтому и прислушивается внимательно по утрам, что делается за стенами дома. Но мороз не только не спадает, а, кажется, с каждым днем крепчает.
Вернул Дмитрия к реальности крик:
— Всадники, князь!
Мгновенно вскочил, машинально натянул на себя одежду. Успел еще услышать, как Гальшка спросонья спросила:
— Куда ты?
Крикнул ей:
— Вернусь и расскажу!
И молнией — во двор. А там уже собрались все бойцы. Оруженосец даже съязвил:
— Поздно спишь, князь!
В другое время воспринял бы это как шутку, но, увидев, как из лесной чащи показались всадники, обозлился:
— Помолчал бы!
И пожалел, что не сдержался, потому что оснований беспокоиться не было. Федя внимательно посмотрел вперед и с удивлением произнес:
— Неужто Трофимыч?!
— Трофимыч? — переспросил Сангушко и стал присматриваться к всадникам. — Точно! — радостно закричал он и бросился навстречу гостям. Один из них остановил коня. Сомнений не оставалось: перед ним был сотник Острожского.
— Какими путями, Трофимыч?
Сотник медленно, словно это тяжело давалось ему, слез с коня. Перед Сангушко и его побратимами предстал увалень, лицо которого, слегка заплывшее от жира, светилось от неподдельной радости.
— Здоров будь, князь! — Трофимыч так стиснул Дмитрия в крепких объятьях, что тот даже почувствовал, как хрустнули ребра.
— А я думаю, Трофимыч — не Трофимыч? — князь перевел дыхание.
— Что-то не вижу твоего оруженосца? — вымолвил тот и огляделся по сторонам.
— Здесь я, — Вася с трудом пробился через бойцов, окруживших Сангушко и сотника тесным кольцом.
За ним следовал, не отступая ни шаг, Федя.
— Обожди, — Трофимыч опустил руку, протянутую Васе. — Этот малец, — указал он на Федю, — кого-то напоминает мне. — Не успел Федя ничего ответить, как сотник едва не набросился на него: — Беата подослала!
— Не кричи, Трофимыч! — Вася начал объяснять, в чем дело.
Выслушав его внимательно, сотник облегченно вздохнул:
— А я-то думал… — и уже обращаясь к Феде: — А ты, смотри, доверие оправдай!
— Да свой он в доску! — раздались голоса.
Князь Дмитрий с восхищением наблюдал за Трофимычем, но чувство тревоги не покидало его. Знал лучшего сотника Острожского как балагура, весельчака, человека смелого в бою и справедливого в мирной жизни. Знал и то, что Константин Константинович обращается к помощи Трофимыча, когда дает ему важное задание. Значит, сотник неслучайно появился в лесу. Хотелось узнать, в чем причина, только не спешил расспрашивать. А Трофимыч вел себя непринужденно. Рассказывал веселые истории, припоминал некоторые случаи из жизни. И как-то неприметно оказался в центре внимания. Все, позабыв о Сангушко, слушали его очень внимательно. Князь даже не знал, как вести себя в этой ситуации.
Не был бы Вася верным оруженосцем. Понял, что в этот момент на душе у князя. Да и сам, нужно сказать, долго не мог находиться в неведении. Не удержался:
— Интересно с тобой, Трофимыч, но интересней будет… — замолчав, почувствовал, что после этого все обратили на него внимание.
— И какой у тебя интерес? — спросил сотник.
— Не только у меня…
— Догадываюсь, — Трофимыч внезапно помрачнел. — Плохи ваши дела, произнес он, тяжело вздохнув, а потом обратился к Дмитрию: — Это тебя больше всех касается. — Ты, князь, объявлен вне закона, — сказав это, сотник начал оправдываться: — Решил найти для этого подходящий момент, но как уж получилось…
Сангушко не нужно было объяснять, что это означает. Постарался отнестись к услышанному спокойно, хотя не очень получилось. Наблюдая за князем, легко было заметить, как тяжело у него на душе. Но не столько о себе думал, как о Гальшке: «Ее надо спасти любой ценой, а будет она жива, может быть, и сам найду достойный выход из этого положения».
А сотник продолжал:
— Князь Константин отправил меня разыскать тебя не только для этого.
— Говори, я слушаю, — Дмитрий по-прежнему старался быть спокойным.
— Тебе надо любым способом пробраться за границу.
— Постараюсь…
— Острожский обещал не оставить в беде.
Внезапно князь спохватился:
— Вы с дороги, а я не приглашаю вас отдохнуть!
— Видимо, вам и самим питаться нечем? — спросил Трофимыч.
— Как придется, — неопределенно ответил Сангушко.
— А мы не с пустыми руками…
Трофимыч подозвал одного из бойцов.
— Вынимай наши припасы, — распорядился он.
— Так вы для себя это брали, — князю стало неловко.
— И для вас.
А что Трофимыч не лукавил, Сангушко убедился, когда три больших мешка из кожи внесли в избу, где он расположился с супругой. Чего в них только не было! Сушеная рыба и вяленая, мороженая лосятина и медвежатина, вареные тушки зайцев и запеченные куропатки. Нашлись и вино с медовухой.
— На свадьбу хватит… — удивилась Гальшка.
— Мы и организуем такое застолье, словно свадьбу вашу отмечаем, — улыбнулся Трофимыч.
— Лишнее это, — смутился Дмитрий, а Гальшка и вовсе зарделась.
— Да и… — вдруг замолчала княжна.
Но Трофимыч сразу же догадался, что та имела в виду.
— Припасов хватит вам и на дорогу, — успокоил он. — Два мешка нетронутыми останутся. Из этого и трети не съедим.
— Тогда гуляем! — засмеялась княжна.
— Гуляем! — поддержал ее Сангушко.
Веселились полдня, не зная устали. Были настолько щедрыми, что пригласили за стол даже некоторых жителей деревушки, а остальным дали продуктов и вина.
— Дай Бог вам счастья, детки, — говорили пожилые полешуки, а еще напоминали: — Рады вам, но долго не задерживайтесь. У нас природа капризная. Сегодня мороз лютый, а завтра может оттепель начаться, болото быстро растает.
Что нельзя долго задерживаться, все больше убеждался и Сангушко. Тем более теперь, когда есть продовольствие, а крестьяне давно обещали дать на дорогу лошадям фуражу. Напомнил о необходимости собираться в дорогу и Трофимыч.
— Я бы на твоем месте завтра отправился в путь, — посоветовал он.
— Пожалуй, ты прав, — согласился Сангушко.
— Не знаю, как мне в таком случае поступить…
— Ты о чем? — не понял князь.
— Может, вас немного провести?
— Лишнее это, — уверенно сказал Дмитрий. — Будет проводник из крестьян.
— В таком случае я со своими людьми возвращаюсь. Да и князю Константину будет приятно узнать, что у вас все в порядке.
— А мы пойдем через болото.
На следующий день так и сделали. Полешуки оказались правы. Утром от недавнего мороза и следа не осталось. С юга ветер принес тепло, и погода резко изменилась. Снег, еще недавно хрустевший под ногами, словно ему было больно от того, что по нему ходят, начал таять, ступать становилось тяжело, а лошадям тем более.
Проводник, невысокого роста, о таких обычно говорят «мужичок с ноготок», забеспокоился:
— Если так и дальше пойдет, быть беде.
— Ведь зима еще, — Сангушко не терял оптимизма.
— Она на исходе, — возразил проводник, — а пробираться через болото не один день.
— Успеем, — заверил князь.
— Это от вас зависит, я-то дорогу хорошо знаю. Не однажды преодолевал это болото.
— На вас и надеемся, — сказал Дмитрий и обратился к сотнику: — Время прощаться?
— Надеюсь, еще встретимся! — Трофимыч обнял его.
— Обязательно, так и передай крестному.
Через минуту всадники начали разъезжаться в противоположные стороны. Проводить их собралась вся деревня. Сангушко вскочил на коня, посадив впереди Гальшку. Поэтому лошадь, отведенная ей, осталась свободна, предложил ее проводнику.
— Так не пойдет, князь, — возразил тот. — Я пойду впереди, нащупывая дорогу, иначе лошади могут обрезать ноги, а то и вовсе поломать их. Если же утомлюсь, а местность будет лучше, охотно пересяду на коня.
Отряд начал осторожно, хотя и уверенно продвигаться. Оглянувшись назад, Сангушко заметил только жителей деревушки, которые махали им на прощание, а конники Трофимыча уже скрылись в лесу.
От увиденного у князя Дмитрия, хоть он никогда не был сентиментальным, на глаза навернулись слезы. Гальшка же, наоборот, не скрывала радости.
— Как интересно! — восхищалась она.
— Что? — не понял Дмитрий.
— Ехать. Неужели не понимаешь? — удивилась она. — Это же так прекрасно! Незнакомая дорога, опасности, которые подстерегают нас.
«Совсем еще ребенок», — подумал он, зная, как непредсказуемо она может повести себя. Теперь не сомневался, что настроение ее будет часто меняться, по несколько раз на день. Будут и слезы, и упреки, что зря поддалась его уговорам и оставила мать. А потом все это снова сменится радостью. Но любил ее именно такой. Не жалел, что собственное благополучие поменял на мытарства, неизвестность, когда нет уверенности, чем все это может завершиться.