Она увидела Оливу.
Увидев ее, она издала дикий вопль, в котором слышался ужас и который перешел в содрогание, потрясшее весь ее стан, еще недавно такой прямой и неподвижный.
Наконец взгляды Оливы и незнакомки встретились, обменялись вопросами, вперились друг в друга.
Жанна сперва воскликнула:
– Королева!
А потом, молитвенно сложив руки, нахмурив брови и не смея шевельнуться, чтобы не спугнуть странное видение, прошептала:
– Я искала средство, и вот оно передо мной!
В этот миг Олива услыхала шорох у себя за спиной и проворно обернулась. В комнате был граф; от него не укрылся взгляд, которым обменялись женщины.
– Они друг друга увидели! – прошептал он.
Олива проворно ушла с балкона.
7. Две соседки
С той минуты, как две женщины увидели друг друга, Олива покорилась очарованию соседки и больше не притворялась, будто пренебрегает ею; осторожно поворачиваясь среди цветов, она отвечала улыбками на улыбки красивой дамы.
Калиостро во время своего визита не преминул напомнить ей о необходимости остерегаться всех и вся.
– Главное, не водитесь с соседями, – сказал он.
Это предостережение словно окатило холодной водой Оливу, которая уже размечталась, как приятно будет обмениваться с соседкой знаками и поклонами.
Не водиться с соседями означало отворачиваться от этой очаровательной дамы с такими блестящими, ласковыми глазами, с такими подкупающе изящными движениями; это означало отказ от языка жестов, на котором можно было бы обмениваться мнениями о том о сем; это означало разрыв с подругой. А воображение Оливы так разыгралось, что Жанна уже занимала ее и была ей дорога.
Лукавая женщина ответила своему покровителю, что ни в коем случае не посмеет его ослушаться и не станет даже глядеть на соседей. Но едва он ушел, она устроилась на балконе, изо всех сил стараясь привлечь к себе внимание соседи!.
Нетрудно догадаться, что той только того и надо было; на первые же авансы Оливы она ответила кивками и воздушными поцелуями.
Олива охотно откликнулась на эти знаки внимания; она заметила, что незнакомка не отходит от окна, не упускает случая поздороваться или попрощаться с ней, когда она выходит на балкон или скрывается в комнате, и, кажется, устремила на нее всю нежность своего сердца.
При таком положении дел дальнейшее сближение было неотвратимо.
И вот что произошло.
Два дня спустя Оливу навестил Калиостро и посетовал на то, что ему нанесла визит некая незнакомка.
– Вот как? – краснея, отозвалась Олива.
– Да, – отвечал граф, – весьма миловидная, молодая, элегантная дама приходила в дом и беседовала со слугой, который отворил ей дверь, поскольку она звонила очень настойчиво. Она спросила, что за молодая особа живет в четвертом этаже, в надстройке, то есть в ваших покоях, дорогая. Эта женщина подробно вас описала. Она желала вас видеть. Следовательно, она вас знает, вы ей зачем-то нужны. Значит, вы обнаружены, не так ли? Берегитесь, среди полицейских ищеек есть не только мужчины, но и женщины, и я предупреждаю, что, если господин де Крон потребует, чтобы я вас выдал, мне невозможно будет ему отказать.
Вместо того, чтобы испугаться, Олива вмиг поняла, что речь идет о ее соседке, и воспылала к ней беспредельной признательностью; она решила, что отблагодарит ее, как только сможет, за такую предупредительность, но ничего не стала говорить графу.
– Неужели вам не страшно? – удивился Калиостро.
– Никто меня не видел, – возразила Николь.
– Так эта дама спрашивала не вас?
– Думаю, что не меня.
– И все-таки она догадалась, что в надстройке живет какая-то женщина… Ах, будьте осторожны, будьте осторожны!
– Полно, господин граф, – возразила Олива, – чего мне бояться? Если кто меня и видел – а я не очень-то в это верю, – то уж больше не увидит, а если и увидит еще разок, то издали – ведь ваш дом неприступен, не правда ли?
– Верно, неприступен, – подтвердил граф, – разве что кто-нибудь перемахнет через садовую стену, что нелегко, или отомкнет калитку таким же ключом, как мой, что тоже маловероятно: я со своим ключом не расстаюсь.
С этими словами он показал ключ, с помощью которого проникал в дом.
– Поскольку мне нет никакого смысла вас губить, – продолжал он, – я не отдам этот ключ ни одной живой душе; а поскольку вам тоже нет никакой корысти в том, чтобы угодить в лапы господина де Крона, вы не допустите, чтобы кто-нибудь перемахнул через стену. Итак, дитя мое, вы предупреждены; поступайте, как сочтете нужным.
Олива принялась бурно уверять графа в своем благоразумии и поспешила спровадить его, хотя он и без того не слишком жаждал остаться.
На другой день с шести утра она была уже на балконе и, жадно вдыхая чистый воздух окрестных холмов, зорко поглядывала на затворенные окна своей любезной подруги.
А та, хоть обычно просыпалась не раньше одиннадцати, показалась сразу же вслед за Оливой. Казалось, она из-за штор ловила миг, когда можно будет увидеться.
Обе женщины раскланялись, и Жанна, высунувшись из мша, огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не может подслушать. Вокруг было безлюдно. Ни на улице, ни в окнах соседних домов не видно было ни души. Тогда она, сложив руки, поднесла их к губам наподобие рупора и звонким пронзительным голосом, не столь громким, как крик, но более отчетливым и слышным издали, воззвала к Оливе:
– Я хотела вас навестить, сударыня.
– Тише! – простонала Олива, отпрянув в испуге.
И приложила палец к губам.
Жанна также нырнула за шторы, полагая, что их разговор мог услышать какой-нибудь нескромный свидетель, но, ободренная улыбкой Николь, тут же выглянула снова.
– Значит, с вами нельзя видеться? – продолжала она беседу.
Олива отвечала жестом, который должен был означать: «Увы, это так!»
– Погодите, – не унималась Жанна, – но написать-то вам можно?
– Нет, нет! – в ужасе воскликнула Олива.
Жанна задумалась.
В благодарность за столь любезную настойчивость Олива послала ей воздушный поцелуй; Жанна отвечала ей поцелуем еще более нежным, а затем затворила окно и ушла.
Олива решила, что ее подруга изобрела некий новый способ переговариваться, поскольку в ее последнем взгляде как будто сверкнула догадка.
В самом деле, через два часа Жанна вернулась; солнце уже палило вовсю; булыжник мостовой был раскален, как песок Испании в жару.
Олива увидела, что соседка вновь появилась в окне и в руках у нее арбалет. Жанна со смехом сделала ей знак посторониться. Та повиновалась и с ответным смехом спряталась за ставень.
Жанна старательно прицелилась и стрельнула маленькой свинцовой пулькой, которая, к сожалению, долетев до балкона, ударилась об один из железных прутьев и упала на улицу.
Олива испустила горестный вопль. Жанна, в ярости передернув плечами, поискала глазами на мостовой свой снаряд и на несколько минут исчезла.
Олива, наклонившись, смотрела с балкона вниз; там проходил какой-то тряпичник, рыща по сторонам мостовой; заметил он пульку в канаве или не заметил? Олива не поняла и спряталась, чтобы ее самое не увидели. Вторая попытка Жанны оказалась более удачна. Арбалет выстрелил метко, пулька перелетела балкон и угодила прямо в спальню Николь. Вокруг пульки была обернута записка следующего содержания:
Прекрасная дама, Вы меня заинтересовали. По-моему, Вы очаровательны, и я полюбила Вас, хоть не сказала с Вами ни слова. Известно ли Вам, что я тщетно пыталась Вас навестить? Неужели колдун, который неусыпно сторожит Вас, никогда не позволит мне к Вам приблизиться, чтобы сказать, какое участие внушила мне бедная жертва мужской тирании?
У меня, как и у Вас, достанет воображения, которое будет подспорьем дружбе. Хотите стать моей подругой? Вы, как я понимаю, не можете выйти, но, вне всякого сомнения, можете написать, а поскольку я выхожу из дому, когда мне угодно, дождитесь, пока я пройду под Вашим балконом, и сбросьте мне свой ответ.
На случай, если стрельба из арбалета окажется опасной или ее заметят, предлагаю Вам более простой способ переписки. Под вечер спустите с балкона моток ниток, привяжите к концу свою записку. Я сниму ее и прицеплю свою, а Вы ее незаметно поднимете.
Если Ваши глаза не лгут, я могу надеяться на частицу той дружбы, которую Вы мне внушили, а тогда, поверьте мне, вдвоем мы победим весь мир.
P.S. Не видали ли Вы, кто поднял мою первую записку?
Жанна не подписалась; вдобавок она полностью изменила почерк. Олива задрожала от радости, получив это письмо. В ответ она написала следующее послание:
Я люблю Вас так же, как Вы меня. В самом деле, я жертва мужской злобы. Но тот, кто держит меня здесь, – покровитель мой, а не тиран. Раз в день он тайно посещает меня. Позже я Вам все объясню. Клубок с нитками кажется мне удобнее арбалета.
К сожалению, выходить я не могу: я сижу под замком, но это для моего же блага. Ах, как много мне нужно будет Вам рассказать, если когда-нибудь мне выпадет радость поговорить с Вами! Немало есть таких подробностей, которые невозможно описать на бумаге!
Вашу первую записку мог подобрать только грязный тряпичник, проходивший по улице, но эти люди не умеют читать, и свинец для них – просто свинец.
Олива со всем усердием вывела свою подпись.
На глазах у графини она сделала такое движение, словно снимает улов с бечевки, и в ожидании вечера спустила с балкона клубок ниток.
Жанна сошла вниз, поймала конец нитки и сняла с нее записку – ее корреспондентка поняла это по тому, как задергалась нить, – а затем вернулась домой, чтобы прочесть послание.
Спустя полчаса она привязала к благословенной нити письмецо следующего содержания:
Нам удается все, что мы хотим. За Вами нет слежки: насколько я могу судить, Вы всегда одна. Значит, Вы могли бы свободно принимать гостей и тем более выходить из дому. Как запирается вход в Ваш дом? На ключ? У кого этот ключ? У человека, который Вас навещает, не так ли? Но неужели он не выпускает его из рук и Вы не можете его похитить или снять с него слепок? Ведь никакого дурного умысла у нас нет: речь идет всего-навсего о нескольких часах свободы для Вас, о сладостных прогулках под руку с подругой, которая утешит Вас во всех Ваших горестях и возместит Ваши утраты. А может быть, если Вы захотите, удастся даже вернуть Вам настоящую, полную свободу.