Альберт Михайлович заметил смену ее настроения – он подошел к коллекции индийских фигурок, выбрал одну и показал Тине. Божество из потемневшего металла сидело и смотрело на раскрытый лотос. В серединке цветка мерцал синий камень.
Тина взяла фигурку в руки – на основании она увидела изображение глаза.
– Глаз Дракона – произнес негромко старик. – Вход в неизвестное.
Между коленями божка и лотосом была надпись. Буквы почти сливались с узором из листьев и бутонов и казались частью орнамента.
– А что... – она хотела спросить, что означает надпись, но старик продолжал, как будто не слыша:
– Через Глаз Дракона можно перейти в иную реальность. Так считали древние. Глаз Гора[1] – видели когда-нибудь?
Тина кивнула. Отец часто водил ее по музеям и выставкам – «расширял кругозор». В залах, экспонирующих оружие, она завороженно рассматривала алебарды, мечи, дротики, луки, колчаны для стрел и прочие подобные вещи, приводя родителя сначала в недоумение, а затем в раздражение таким нетипичным для девочки пристрастием.
Еще ей нравились египетские залы. Она с удовольствием рассматривала украшения, ритуальные статуэтки, талисманы, амулеты. Глаз Гора – конечно же, именно там она его и видела. Искусно и тонко сделанный из лазурита и эмали, – даже реснички видны, – глаз смотрел из глубины веков, взирая на этот мир, проникая в самые потаенные его глубины, мерцал золотом, надменный в своей Истине.
– ...и ведомо теперь мне, что уже тысячи раз пережил я и старость, и смерть. И был я женщиной, и мужчиной, простолюдином и верховным жрецом, жил среди бессмертных... Стократ исчезал я с гибелью и растворением миров и появлялся с новым творением, но снова и снова я падал жертвой обманного существования... – донеслись до Тины слова Альберта Михайловича.
Она очнулась. Сколько он говорил? И о чем? Она ужаснулась своей невоспитанности и попыталась сгладить неловкость. Индийский божок улыбался, сидя у своего лотоса.
– Что же все-таки тут написано?
Старый антиквар посмотрел на Тину долгим взглядом, вздохнул, взял у нее из рук фигурку и прочитал: «Я могу ответить. Но ты не в состоянии понять ответ»...
Глава 3
С того дня Тина часто приходила в гости к Альберту Михайловичу. Они пили чай из саксонских чашек и разговаривали. Несмотря на разницу в возрасте, их тянуло друг к другу. Осенние или зимние вечера уже не казались Тине нескончаемыми.
В своей квартире она подолгу жила одна. Родители имели редкую для Москвы специальность – вулканологи – и годами пропадали в экспедициях. Тина выросла вполне самостоятельной. Но иногда ей очень не хватало семейного уюта, праздничного пирога и неторопливых бесед за круглым обеденным столом. Когда в ее жизни появился Альберт Михайлович, эта пустота заполнилась.
Иногда после работы Тина забегала в кондитерскую, покупала пирожные и спешила к старику. Он развлекал ее невероятными историями – казалось, он знал все.
Подруг у Тины не было, кроме Людмилочки, с которой они выросли в одном дворе и делились детскими секретами. Людмилочка всегда слушала Тину раскрыв рот, половину не понимала, всегда во всем соглашалась. За многие годы они ни разу не поссорились.
Потом Людмилочка вышла замуж за студента пединститута, переехала к нему и жила в его квартире с двумя детьми и собакой. Дети и семья отнимали все ее время, так что болтали они с Тиной теперь в основном на работе. Когда одна из сотрудниц ушла на пенсию, Людмилочка согласилась работать в библиотеке: работа спокойная, можно отпрашиваться по своим делам – Тина всегда подменит. Восьмого марта или в дни рождения подруги шли в кафе рядом с библиотекой, где заказывали кофе, торт, мороженое и рассказывали друг другу о своих проблемах. Проблемы, впрочем, были в основном у Людмилочки – муж работал школьным учителем и получал маленькую зарплату, денег вечно не хватало, дети болели, свекровь обижалась, что Людмилочка не помогает ей на даче, у собаки был авитаминоз, и прочее...
Людмилочка была совершенно обыкновенная, замотанная, вечно уставшая, прозаическая и не загадочная женщина. Пределом полета ее мысли была манная каша и способ вязки носков. Как ни странно, Тина нежно любила свою обремененную заботами подругу, старалась вникать в ее дела и помогала по мере возможностей.
Людмилочка была чем-то вроде якоря, который не давал душе Тины сорваться в запредельность. Она служила отрезвляющим холодным душем, слишком земная, возвращающая из небесных странствий на грешную землю. И это было хорошо и приятно, как возвращение в родной дом после опасного путешествия.
Тина уже полчаса сидела за столиком в кафе и ждала Людмилочку. Она лениво ковыряла ложкой взбитые сливки, настроение было прескверное. Не застав Альберта Михайловича дома, она вернулась на работу, где не находила себе места от беспокойства.
Антиквар позвонил ей утром в библиотеку и попросил зайти. Она дождалась обеденного перерыва, побежала в знакомый переулок. Старик не открыл ей. Это Тине ужасно не понравилось. Альберт Михайлович всегда был дома, тем более, что они договорились о встрече.
– Ой, пирожные! Я такая голодная. Пока приготовила своему ужин, детей притащила из садика, накормила, сама уже не успела. – Людмилочка тараторила все это с набитым ртом. – А ты чего не ешь? И вообще, что случилось-то?
Тина вынырнула из беспокойных дум. Людмилочка, как всегда, наспех причесана, кое-как одета... Все равно смотреть на нее было приятно. Один ее вид как бы говорил, что ничего страшного никогда случиться просто не может.
– Что с тобой? Ты меня пугаешь! – Людмилочка перестала жевать и уставилась на подругу желтыми, как у кошки, глазами. – Зачем ты меня позвала? Сегодня вроде... Да нет, день рождения твой еще не скоро. Я в метро думала – повода вроде нет? А? Или я забыла? Боже, только не обижайся! Я со своими могу что угодно забыть! Свекровь вчера опять звонила, плакалась Костику, какая она несчастная, всеми брошенная, он дулся потом весь вечер. У Алеськи опять диатез. Ужас! Да ты что молчишь-то?
Тина смотрела на осунувшееся лицо подруги, и ей стало совестно, что она вызвала ее сюда без серьезной причины. Сейчас, в уютном зале, полном людей, ей казались смешными свои страхи, и было как-то неловко заводить об этом разговор.
– Альберт Михайлович сегодня просил меня зайти, а сам не открыл...
– Был дома и не открыл? Вот свинство! – возмутилась Людмилочка.
– Я так испугалась... там, в подъезде. Захотелось убежать. Как будто за дверью кто-то притаился. Я на улицу выскочила, солнце печет, а мне холодно. Всю дорогу стучала зубами.
– Скажешь тоже! Пожилой человек, солидный, интеллигентный, станет он за дверью прятаться!
– Не он это был...
– Не он? А кто же? Откуда ты вообще знаешь, что кто-то там был?
– Не знаю... Просто показалось.
Тине не с кем было поделиться своими страхами во всей огромной Москве. Не идти же в милицию? Станут ее там слушать!
– Ну не открыл он тебе, и что? Мало ли...
– Я ведь после работы опять к нему заходила. Звонила, звонила, а он снова не открыл. Понимаешь?
– А как у него со здоровьем? Человек старый, перенервничал, ну и... того. А? У него родственники какие-нибудь есть?
– Сколько я к нему приходила, никогда никого не встречала. Он вообще не любит, чтобы к нему люди заходили, у него же ценности в квартире, вещи старинные, дорогие.
– Ну, а у соседей ты спрашивала?
– С какой стати я по соседям буду ходить? Я что, уголовный розыск?
– Ну, все-таки... – Людмилочка задумалась. – Один день – это еще не срок. Все бывает.
– Постой-ка... один раз он говорил, что у него в Москве есть племянник. Работает в банке. Даже банк называл.
– Вот видишь, может, у них какие-то дела семейные. Слушай, а вдруг этот племянник его «заказал»? Решил избавиться от старика, а коллекцию себе прикарманить!
– Зачем? Альберт Михайлович и так человек очень старый...
– А племяннику ждать неохота! – Всегда бледные щеки Людмилочки даже покрылись румянцем. Глаза заблестели. – Как его зовут, кстати?
– Не знаю... Фамилия Сташков, я запомнила.
– Странно. Что ж, у них с дядей разные фамилии?
– Разве такого не бывает?
– Вот что мы сделаем. Завтра ты опять сходи к нему. Если не откроет... тогда... – Возможность помочь Тине, которая всегда помогала ей, воодушевила Людмилочку. – У меня есть один знакомый. Он раньше работал в органах, потом уволился. Теперь работает начальником охраны в какой-то большой фирме.
– В банно-прачечном комбинате?
– Нечего иронизировать! – обиделась подружка. – Фирма эта не простая. У них там знаешь, какой забор? И подъезжают все иномарки.
Тина поморщилась. Людмилочка многократно пыталась познакомить ее то с одним, то с другим засидевшимся маменькиным сынком. Все эти мероприятия заканчивались одним и тем же – взаимным непониманием и раздражением.
Она никогда не наряжалась и не прихорашивалась перед очередным знакомством. Наоборот, волосы убирала назад в узел, на нос надевала очки в роговой оправе, хотя зрение имела отменное, а очки были мамины.
– Только не надевай свои противные очки, когда пойдем знакомиться! – будто прочитала ее мысли подруга. Они так давно были близки, что думали порой как один человек. – Мы ведь по делу, а не со всякими глупостями. Слушай, вот здорово, как в кино! В кабинет частного детектива вошли две дамы...
Людмилочка мечтательно закатила глаза.
– Знаешь, сколько стоят услуги частного детектива? Где мы возьмем такие деньги!
– Платить мы ему не будем – пустим в ход личное обаяние!
– О боже!
Тина засмеялась. Затея показалась ей глупой. И правда, стоит ли поднимать панику? Завтра она пойдет к Альберту Михайловичу, он извинится, объяснит, что произошло, и все будет в порядке.
Внезапно у нее возникло тягостное чувство грядущих неприятностей, и она отчетливо осознала, что по-прежнему никогда уже не будет, что произошло ужасное непоправимое несчастье и что это несчастье каким-то образом коснется и ее. Мысль о том, что можно будет положиться на сведущего человека, показалась ей спасительной.