– Откуда ты... откуда вы знаете? – У Сиура пересохло в горле.
– Знаю, и все. – На лице Тины блуждала улыбка... – Знаю.
Она удовлетворенно вздохнула. Альберт Михайлович не зря появился в ее жизни, она всегда это чувствовала, она ждала...
Солнечный луч зажег звезды на черном бархате балдахина, возничий в короне Верхнего и Нижнего Царства погоняет сфинксов. Царь смотрит вперед, встречая новый день... Он знает, что все возвращается к нему.
Глава 27
Тинния и Сиург сидели у очага, пили красное вино с травами. Ароматные смолы тлели в курильнице, смешиваясь с запахом горящих сухих дров...
Рыцарь чувствовал легкое опьянение – не столько от выпитого, сколько от сидящей напротив женщины. Он смотрел в ее глаза, оттененные густыми ресницами, на грудь, стянутую лиловым бархатом платья... Неужели с нею он провел ночь, полную утонченных ласк, ощутил почти непереносимое наслаждение...
Он думал, что уже никогда ничего более не узнает о любви между мужчиной и женщиной. Как же глубоко он заблуждался! Он никогда ничего не знал о любви...
Тинния улыбнулась, и он вспомнил, как мутился его разум от поцелуев и прикосновений, движений ее тела, от дурманного аромата в комнате.В окно заглядывала ночь, светили звезды, отражались в глазах Тиннии. Бесконечная острая сладость сомкнулась над ним... как глубокие бездонные воды поглощают все вокруг и смыкаются над головой тонущего... Он медленно погружался в эти неистовые волны, тонул в них, страшась этой неимоверной глубины... ужасаясь открывающимся перед ним новым безднам, которым несть числа...
Рыцарь смотрел на Тиннию, на ее спокойное, слегка насмешливое лицо, небрежность прически, вышитый крученым серебром корсаж, на ее губы, которыми она прикасалась к краю высокого бокала... и голова его шла кругом. Она обрела безраздельную власть над ним. Он устал от борьбы с самим собой. Его охватывало отчаяние при мысли, что ему нужно уходить, оставить ее, быть может, навсегда...
«Ибо крепка, как смерть, любовь...»
Только теперь понял он истинный смысл этих вечных слов. Мудр был Соломон, а истинная мудрость приходит с опытом. Только ощутив на губах вкус плода, можно познать плод. Не ощутив же, не познаешь...
– Почему мне знаком этот запах? – рыцарь указал на курильницу. – И каким идолам ты молишься? Мне всякий раз становится не по себе, когда я их вижу и слышу твои заклинания. Отчего это происходит?
Тинния долго смотрела на него... Как будто увидела впервые. Словно и не было ничего между ними ни этой ночью, ни когда-либо прежде. В каждое новое мгновение она была иной, и нужно было строить отношения с нею сначала. Она вела себя, как ни в чем не бывало, – глядела ясно, улыбалась вежливо, но отстраненно. Весь еебезмятежный вид говорил: «А что, собственно, произошло? Может, ничего и не было... Совсем».
Рыцарь Сиург умел владеть собой. Он принял правила игры и вел себя, как благородный кавалер с незнакомой дамой. Вдруг она легко поднялась, взяла его за руку.
– Пойдем со мной.
Они долго шли извилистым коридором. Тускло светили редкие факелы. У входа в потайную комнату Тинния привела в движение невидимые механизмы, скользнула в благовонную темноту, увлекая за собой гостя.
Непроницаемый мрак окутал их. Тинния отпустила его руку, зажгла бронзовый светильник...
Молодой человек осмотрелся. Стены таинственной комнаты покрывали рисунки, колеблющиеся в дрожащем свете. По углам стояли трехгранные колонны с рельефами людей, быков, львов и орлов. Середину потолка занимала семиконечная, блистающая позолотой звезда. Остальное пространство было задрапировано пурпурными и белоснежными тканями, которые то спадали тяжелыми складками, то развевались от малейшего движения воздуха.
В центре, под драгоценным покровом, стояла высокая статуя женщины в серебряной короне с золотым диском, с протянутыми вперед руками. Перед ней на низком столике – множество свечей. Тинния взяла бронзовый светильник, зажгла от него свечи.
– Знаки зодиака? – рыцарь обернулся к женщине.
Зодиакальные символы на столике были заключены в золотые круги.
– Да...
Тинния держала светильник, волосы ее, подсвеченные, окружали голову сияющим нимбом.
– Поклянись мне, что сохранишь в тайне все увиденное и услышанное в этой комнате! – в ее бездонных зрачках тонуло пламя свечей. – Давай обет сердцем, ибо смерть начнет преследовать тебя, едва ты нарушишь...
– Я не боюсь! – рыцарь Сиург обошел вокруг столика, рассматривая знаки. – Говори.
– У меня нет цели испугать тебя. Я предостерегаю. Меч, который ты носишь, являет собой закон человеческий. Этот закон часто ошибочный и часто запаздывает. И потому тебе не удается служить истине, как должно. Если ты нарушишь обет, другой закон вступит в действие... Перед ним бессильны мечи и копья, золото, верная стража. Понимаешь ли меня, благородный рыцарь?
– Я готов принять из твоих рук любой кубок – с нектаром или с ядом! Это будет кубок из рук судьбы. Я свободен! И был таким всегда. Я встречаю любой вызов и принимаю его.
– Когда ты зайдешь достаточно далеко, Рыцарь Грааля, то уже не сможешь повернуть назад...
– Почему?
Он стоял перед ней, высокий, сильный, темная одежда облегала его могучее тело. Его размытая темнотой фигура казалась фантастической.
Она поднесла светильник ближе. У рыцаря упрямое лицо, непреклонный взгляд, в глубине которого таится страдание.
– Почему?.. – женщина помолчала в раздумье. – Потому, что сам не захочешь продолжать жить в оставленном позади мире...
– Я сделал выбор. Я готов идти за тобой, куда бы ты ни сказала... хоть в саму преисподнюю.
– Тсс-с... Тихо, – она слегка дотронулась пальцем до его губ. – Боги не любят, когда...
Он не дал ей договорить, мягко касаясь губами ее лба, глаз, щек, найдя ее теплые губы, шею, вырез корсажа. Приподнял ее за талию легко, словно пушинку, поднес к своему лицу... Бронзовый светильник выпал из внезапно ослабевшей руки и потух. Чужие идолы, блистая очами, наблюдали за страстными ласками в мятущемся пламени свечей...
В какой-то миг они очнулись. Тинния с усилием высвободилась, вздохнула укоризненно...
– Как можно? В святилище?!..
Рыцарь отстранился, отступил на шаг в полном молчании, с трудом восстанавливая дыхание. Она смотрела на него с осуждением.
– Ты, видимо, забыл, зачем пришел сюда!
Сиург провел рукой по лицу, – в висках появилась ноющая боль, на лбу выступила испарина. Неужели болезнь все еще дает знать о себе? Перед глазами все поплыло...
...Он увидел себя в храме: необъятные колонны уходят ввысь, к расписанному под небесный свод потолку, повсюду светильники на треногах, наполненные душистым маслом, в нефритовых чашах курятся благовония. На стенах – звероликие божества: покровитель умерших Анубис с головой шакала, Гор с головой сокола, Скарабей Хепри[8]...
Посередине между колоннами – статуя: Великий Тот, Властелин Луны, Исцеляющий, Мудрый, Знающий, Провидящий, Ведающий Гармонией Мира и Магией Жизни и Смерти... Взор егоустремлен вдаль. За его спиной кроется ход в сокровищницу, где хранится самое дорогое: Золотые папирусы Тота, повествующие о сущности мира и его творений, о пути человеческом. Все – Бесконечное, Вечное, Неименуемое и Абсолютное, непостижимое разумом и доступное лишь избранным, прошедшим Путь Великого Посвящения – содержится в Сорока Книгах Тота.
Главный из Семи Верховных Жрецов Тота тяжело опустился на малахитовую скамью. Его одеяние из тончайшего белоснежного льна было украшено золотыми и серебряными полосами, знаками Луны и Солнца. Умащенное маслами тело жреца, с мускулистой грудью, широкими плечами, узким тазом и мощными длинными ногами, – устало поникло. Тяжелый золотой венец с Символами Власти сдавливал гладко обритую голову, причиняя боль. По красивому лицу с крупными чертами разливалась мраморная бледность...
Жрец оперся спиной о прохладную стену, прислонился к ней горячим затылком. У него рябило в глазах от настенных росписей. Созерцая искусно изображенную ладью, в которой плыл Ра, он думал, что силу и счастье божественных существ составляют не изобилие золота, серебра и драгоценных камней, не власть над громом и молнией, а мудрость и знание... Именно поэтому он избрал когда-то Путь служения в храме Тота, дабы обрести познание истины как единственно возможный способ разделить с Богами их природу.
Он проник в Сердце Ра, познал начало и конец тайных посвящений, он умел складывать слова власти в магические формулы, понимал движение звезд на небе, волшебство чисел и скрытый смысл ритуалов. Отчего же он сидит здесь, без сил, сослабостью в членах, с поникшей головою? Отчего не может ночами сомкнуть глаз? Отчего изысканные кушанья и сочные фрукты не вызывают у него аппетита? Ведь он достиг всего, о чем мечтал...
– О Тот, Владыка Истины, который дал дыхание тому, что здесь! Ответь же, как случилось, что женщина, случайно увиденная мной на церемонии, разбудила разом все похороненные навеки желания? Ведь я давно одержал над ними победу! Как могло случиться, что не юная жрица Изиды, окропляющая водой позолоченного Быка Аписа[9], посмотрела на меня, и в ее скользящем взгляде я прочитал свой приговор...
Жрец застонал, – боль, разрывающая его виски, была ничтожна по сравнению с болью, разрывающей его сердце.
О Боги! Он заскрипел зубами, желваки вздулись на скулах. Его жреческий сан, его обеты, его положение – все, чему он посвятил свою жизнь, пошло прахом.
Но и она, Тийна – так звучало ее имя, – она тоже жрица. Ее обеты хоть и не запрещали земную плотскую любовь, но связь с ним ей бы не простилась в силу его особого положения.