Татьяна Михайловна оживилась, ей не хотелось, чтобы вежливые молодые люди уходили. Они так внимательно слушают.
– Да, я слышал, на работе говорили, что у Ирины муж с того света вернулся!
Влад ловил каждое слово. Забрезжил какой-то свет. Только бы словоохотливая теща не отвлеклась от интересующей его темы.
– Не прошло и месяца, как он почти совершенно поправился. Все зажило. Переломы срослись. Он начал ходить. Как будто ничего и не было. Вот только...
– Что? Что только? Какие-то осложнения возникли?
Татьяна Михайловна перестала плакать и только комкала в руках платок.
– Как вам сказать?.. Когда мы его в первый раз увидели, он был почти мертвый. А на следующий день... вдруг как-то изменился, порозовел, начал нормально дышать... Все пошло хорошо. Выписался из больницы. Мы так радовались... Только он какой-то другой стал после этого.
– Что вы имеете в виду?
Людмилочка тоже смекнула, что за чудесным выздоровлением что-то кроется.
– Видно, у него что-то в голове повредилось, – вздохнула Татьяна Михайловна. – Не то чтобы совсем. Он нас узнавал, но... как будто с трудом. Все в квартире осматривал, как в первый раз. Понимаете? Ведь это странно! Забыл, где его вещи лежат, документы, деньги. Все Ирочку спрашивал. И ремонт перестал делать... Как будто ко всему прежнему у него интерес пропал. Товарищи к нему приходили проведывать, а он позабывал, как их зовут...
– Ну, такое случается. У него ушиб головы был?
– Конечно. На нем живого места не осталось! И голова была побита. Вот он потерял память-то... Но не совсем. Сначала как будто не может вспомнить... а потом смотрит, смотрит и... вспомнит. Работу вот пришлось заново осваивать. Так он буквально за неделю управился! Только все равно, после аварии Гриша как чужой стал. С Ирочкой даже не ругался. Раньше-то они скандалили иногда, а потом – нет, ни разу...
– Так это же хорошо!
Людмилочка не понимала, чем недовольна теща. Зять с дочерью перестал ссориться, а она сокрушается.
– Да что ж хорошего? Ему просто все безразлично стало. Он как посторонний жил в квартире, даже... – она смутилась, – спать и то врозь стали. Какая это жизнь? Мы ждали, что время пройдет, все на свои места расставит, все наладится. А оно вон как обернулось. Теперь-то что уже? Теперь-то на самом деле без разницы...
– Вы говорите, у него не было родственников? – спросил Влад. – А как же дядя?
– Да что это за дядя? – женщина возмутилась. – Раньше о нем ни слуху ни духу не было. А потом, откуда ни возьмись, нате вам – дядя! Что за дядя такой? Троюродный, что ли? Или внучатый? Откуда ему взяться? После той аварии – раз, и дядя появился. Чудной старик какой-то.
– Вы его видели? Он к вам приходил? Может быть, вещи какие на хранение оставлял?
Татьяна Михайловна покачала головой.
– Не приходил он к нам. Я однажды из магазина иду, смотрю – Гриша стоит и со стариком незнакомым разговаривает. Я еще удивилась: мы же в разных концах города живем. Не ко мне ли он приехал, думаю? Почему без Ирочки? Ну, я прошла мимо. Жду, что зять на ужин пожалует... так и не дождалась. Потом-то я его спросила, что, мол, за старик с тобой был? Он и брякнул – дядя мой, говорит, объявился. Я опять удивилась. Какой дядя? «Не проявляйте излишнего любопытства, мама!» – вот как он мне ответил. А до этого сроду меня мамой не называл – только Татьяна Михайловна. И вообще, он как из больницы вернулся, вежливый стал – не приведи Господь! А все равно чужой...
Людмилочка и Влад пробирались по длинному коридору к выходу, погрузившись в свои мысли, а теща покойного Сташкова так и осталась сидеть, сгорбившись, в своем черном платке, покачивая головой – как будто не одобряя всего, что произошло с ее дочерью, с Гришей и с нею самой...
Обед был уже заказан, когда Влад, с трудом найдя место для парковки, подошел к столику. Людмилочка вяло плелась следом. Бессонная ночь давала о себе знать.
– О, уха! Давно не ел. Кто заказал?
Сиур кивнул на Тину. Та тоже выглядела усталой.
Уха в этом ресторанчике всегда подавалась отменная, – горячая, наваристая, с перцем и укропом.
– Рассказывай!
Сиур понял, что расспрашивать лучше Влада. Людмилочка клевала носом и разве что не проносила ложку мимо рта.
– Ты знаешь, вроде ничего особенного мать Ирины не рассказала, но... все в этом деле странное. Странные люди, странные обстоятельства.
– Объясни толком.
– Толком сам не понял. То ли на Сташкова давно охотятся, то ли... Димон говорил, что не так давно он попал под машину. В больницу его доставили в безнадежном состоянии, думали, до утра не дотянет...
– Припоминаю. «Отделался легким испугом»! – передразнил Сиур.
– Не вяжется, правда?
Влад уписывал за обе щеки. Официантка принесла телячьи отбивные с грибами. Он отставил пустую тарелку и взялся за мясо.
– Водителя нашли?
Сиур почувствовал, что эти данные имеют важное значение.
– В том то и дело, что нет. Самое интересное, на утро Сташкову стало лучше, и он начал выздоравливать не по дням, а по часам. Все заживало и срасталось с неимоверной скоростью. Он начал ходить и вскоре выписался из больницы. Единственный прокол – голова. У Сташкова пострадала память. Он все забыл! Никого не узнавал, не мог вспомнить, где его вещи лежат, и все такое.
– Ну и что? После травмы головного мозга это бывает. Амнезия.
– Если человек не помнит, то не помнит. А Сташков подумает, посмотрит и вроде как вспоминает... После больницы память к нему быстро вернулась, – но он стал как чужой.
– В смысле?
– Не знаю, я же сам не видел. Татьяна Михайловна говорит, что зятя как подменили – по-другому стал вести себя, разговаривать, привычки изменились. Самое странное – про привычки! И с женой перестал спать.
– Так может, у него...
– Импотенция после аварии? Не исключено. Но я так не думаю! Просто он жену не воспринимал как свою жену. И это неспроста...
– Ты о чем?
Сиур пытался уловить логику событий.
– Знаешь, какая мысль пришла мне в голову? – сказал он. – Что это уже был не Сташков!
– Не Сташков? А кто?
– Лицо-то как раз его, и все остальное тоже, в смысле тела. Но это был не он.
– Ты что же, хочешь сказать...
Сиур промолчал.
– И вот еще, – добавил Влад. – После аварии Сташков начал общаться с дядей, то есть антикваром. До этого ни жена, ни теща о дяде слыхом не слыхивали.
– А про Будду ты не спрашивал? Был у него божок?
– Вроде нет. Во всяком случае, у него дома теща статуэтки не видела.
– Да, интересно... Что бы это все могло значить?
Тина и Людмилочка в разговоре не участвовали, они молча ели и слушали. Посетителей в ресторанчике прибавилось. Под потолком жужжали вентиляторы.
– Поехали ко мне, – предложил Сиур. – Отдохнем, а там решим, как действовать дальше.
Он перезвонил в офис, выяснил состояние дел и получил информацию, которая не оказалась для него неожиданной: темно-синего «фольксвагена» с номерами, записанными Владом, не существует. Правда, хозяин одной частной фирмы заявил об угоне похожего автомобиля. Машина до сих пор не найдена. По законам жанра внедорожник вскорости обнаружится брошенным где-нибудь на окраине.
– Надо забрать бумаги «с чердака», – напомнила Тина. – Почитать в свободное время. Вдруг там что-то интересное обнаружится?
Она говорила о письмах, которые лежали на чердаке дома Альберта Михайловича...
Двор был пустынен. Только стайка воробьев с громким чириканьем купалась в пыли. Сиур и Тина вошли в квартиру.
– Где вы храните бумаги?
– На антресолях, возле кухни.
– Задерживаться не будем, – сказал он. – Если нужны какие-то вещи, собирайте.
– Хорошо. Я только цветы полью...
Бумаги он нашел сразу. Их оказалось довольно много. Пожелтевшие страницы грозили вот-вот рассыпаться.
– Осторожнее, они такие старые.
Тина поливала вазоны из отслужившего свой срок железного кофейника, стараясь, чтобы вода как следует пропитала землю. Кто знает, когда она снова сможет прийти сюда?
Влад и Людмилочка ожидали их во дворе, в машине. В неподвижном воздухе пахло нагретым асфальтом.
– Что-то мне тревожно. И пить хочется...
Людмилочка уже сожалела о лишнем куске торта, съеденном за обедом. Из-за стола нужно вставать с легким чувством голода – это золотое правило ей никогда не удавалось выполнить.
Тийна медленно привыкала к своему новому жилищу. По утрам она выходила на террасу, садилась на скамью из красного дерева и смотрела, как по реке скользят ладьи с гребцами, плещется вода...
Сехер всячески оберегал ее, не позволяя уходить далеко от дома. Сам он тоже почти не отлучался. Слава о нем как о таинственном целителе быстро облетела окрестности после того, как он спас от неминуемой смерти укушенную ядовитой змеей девушку, дочь кормчего из соседнего селения. Часто рабы приносили закрытые носилки, из которых выходили люди и исчезали в помещении, которое пришлось отвести специально для приема больных.
У Тийны было все, что она хотела: золотые украшения, дорогая одежда, роскошные носилки для прогулок, множество диковинных вещиц, которые возлюбленный дарил ей без счета, свитки папируса, которые она могла читать для развлечения... Она могла проводить дни в лени и праздности, если хотела. Могла помогать ему в лечении больных или проводить магические обряды, в которых нуждались люди. Иногда посетители прятали лица, но Сехера это не волновало. Могли ли они скрыть от него свою сущность? А лица?.. Что ж, лица его не интересовали.
Средств для удовлетворения любой прихоти любимой женщины у него было с избытком. Он и сам не любил ни в чем стеснять себя. Ночи, полные страсти, более редкие, чем ему хотелось бы, – казались волшебным сном... Он утопал в этом дурмане, не в силах отказаться даже от малой толики того, что обрел так неожиданно. С отчаянной безрассудностью отдался он на милость любви...