В квартире, скорее всего, он и побывал. Зачем только? Что-то искал. Что?..
Сиур открыл створку окна, ему стало жарко. С улицы потянуло запахом мокрой листвы. Он закурил, напряженно глядя на залитые лунным светом деревья, блестящие лужи внизу. Мысль его неустанно искала решения и не находила...
Зачем приходил киллер? Трогал портрет певицы... Странно. До сих пор стрелок никак не проявил себя. Он тоже, вероятно, запаниковал поначалу. Что он теперь предпримет? Положение у него сложное, – заказчики решили расправиться с ним. Он об этом знает. Вот еще вопрос: заказчик или заказчики, – кто они? Какую цель преследуют?
Сиур снова прокрутил в памяти все: смерть Альберта Михайловича и вдовы, убийство Сташкова. Загадочный «племянник» уже однажды чудом избежал гибели, во второй раз ему не повезло. Погибшие люди все, как на подбор, без роду и племени... ничьи и ниоткуда...
В этой игре участвовали не только люди, но и вещи: маленький Будда, старинный арбалет, ключ от несуществующего замка. А также письмо с чердака, подвал с плохой репутацией и потайным ходом и даже, наверное, сам дом с неизвестной родословной.
Есть и зловещие персонажи: человек с танцующей походкой, предположительно водитель темно-синего «фольксвагена»; киллер, который почему-то давно интересуется девушкой из стрелкового клуба. Возможны и другие, неизвестные пока участники...
Связь между отдельными фрагментами наметилась, но в стройный узор они укладываться никак не хотели.
Неуловимая нить тянулась из глубины веков через древний Египет и мрачное средневековье, – вспыхивала картинами судеб, чувств и тайных знаний, вовлекая прежних участников в прежнюю игру. Или эта игра никогда не прекращалась для них? Просто давала передышку, обусловленную обстоятельствами жизни? Сквозь эти обстоятельства игроки проходили как во сне и выплывали из пространства забвения, не ведая, где начало, что продолжается и какой предполагается финал...
Уже под утро, когда из тумана над крышами многоэтажек показалось солнце, Сиур не выдержал и позвонил Владу.
– Ты на часы хоть изредка смотри, для разнообразия... – проворчал тот.
Владу показалось, что звонок прозвучал в ту самую минуту, когда сон только-только открыл для него свои желанные объятия.
Сиур не испытывал ни малейших угрызений совести по поводу раннего звонка.
– Ты один?
– Конечно, один. – Влад тоскливо ткнул кулаком подушку. – Я бы в любом случае так ответил. Но сейчас это полностью соответствует действительности. Людмилу я отвез вчера домой... к ее Костику.
Сиур тихо засмеялся.
– Ты знаешь, я тут всю ночь не мог уснуть, думал и думал обо всем. Наверное, луна действует.
– И что ты придумал?
– Надо выяснить историю дома, в котором жил старик-антиквар. А мы с Тиной съездим еще раз на ее квартиру, посмотрим, нет ли там сюрпризов.
– Может, не надо одним? Я подъеду, вместе и сходим.
– Не стоит. Интуиция мне подсказывает, что там будет и меня достаточно. Кстати, в истории с киллером всплыл неожиданный факт. Подробностями поделюсь при встрече. И последнее: надо нам с тобой выкроить время и сходить еще раз в тот чертов подвал.
Влад все еще был не в духе от того, что его разбудили в такую рань.
– Хватит дрыхнуть, – засмеялся Сиур. – Начинай думать, как нам сегодня все успеть...
Тина медленно открыла глаза, – рассвет просвечивал сквозь штору, образовывая на ковре солнечные пятна. Вставать не хотелось. Во всем теле ощущалась ломота, как после непривычной физической работы.
Ей снились букеты цветов, – пышные, с удушливым резким запахом, от которого не хватало воздуха и тяжко мутилось сознание. Бархатные, в складках, половинки занавеса закрывались, отгораживая ее от мира. Она хотела остановить их навязчивый тяжелый ход и не могла. Цветы засыпали ее с головой, – роскошные и ужасные, – она хотела сделать вдох, но сладковатый аромат тления забивал горло. Жаркий свет рампы кружил и кружил голову... Крики ужаса сливались с аплодисментами и восторженным ликованием каких-то людей, их лица и руки сливались в утомительную какофонию звуков, жестов и гримас... Яркие и грубые краски декораций с безвкусной позолотой, запах клея, папье-маше, грима, пудры, пота и духов вызывали дурноту. И вместе с дурнотой приходило томительное ощущение безысходности, тщетности любых попыток вырваться из мертвящего круга...
«Это все от вчерашних разговоров про Кадмину, которая сводила с ума Киев, Харьков, Москву, Петербург, Милан, Париж... – догадалась Тина. – О Боже!»
Еще этот монастырский ресторан!.. Поток впечатлений начинает захлестывать. Не мешало бы остановиться и перевести дух, иначе она просто не выдержит.
За завтраком Сиур с тревогой заметил ее бледность, синеву под глазами. Может, не брать ее с собой?
– Мне придется еще раз съездить к тебе в квартиру. А ты отдохни, – я закрою тебя на ключ. Дверь двойная...
– Я не останусь!
Он сразу решил, что лучше не возражать.
– Хорошо, я понял. Тогда собирайся.
Она молча пила кофе, не притрагиваясь к еде. Взгляд ее блуждал с предмета на предмет, ни на чем не задерживаясь.
– Ты чем-то расстроена?
Сиур вспомнил свою попытку ночных ласк, которые она отвергла. Тина подняла на него свои блестящие, темные, удивительные глаза.
– Мне опять снился плохой сон! Слишком много плохих снов. – Она вздохнула. – Что это? Так на людей действует страх?
– На людей плохо действует долгое напряжение. Ожидание опасности бывает много хуже самой опасности. Не думай ни о чем.
– Тебе легко говорить! Я одна не останусь, – повторила она упрямо.
– Хорошо, я же сказал, что поедем вместе...
Они вошли в квартиру с неприятным чувством, которое возникает от чужого враждебного присутствия. Все комнаты были пусты, все оказалось на своих местах, негромко тикали механические часы на стене, которые вчера завела Тина.
Евлалия смотрела всегда по-разному, – сейчас укоризненно и немного виновато. В изгибе ресниц – обещание, лукавый намек... Сладостное возбуждение неожиданно и сильно вспыхнуло в груди при взгляде на ее невинно-порочное лицо.
– Чертовщина! – в который раз сказал себе Сиур, с трудом, однако, успокаивая дыхание.
Под рамкой портрета лежал небольшой глянцевый листок бумаги, на котором кто-то нацарапал шариковой ручкой: «Вам угрожает серьезная опасность. Меня не бойтесь. Берегите себя. Протасов».
Сиур осмотрел листок со всех сторон, вертел его и так, и сяк, – но ничего больше не смог из него выудить. Бумага была из пачки хорошей писчей бумаги для заметок, которая имеется в каждом мало-мальски приличном офисе и продается в любом канцелярском магазине.
Он сел и, пока Тина брала из шкафа какие-то вещи, не подозревая о записке, стал обдумывать, как бы это ей так преподнести новость, чтобы не испугать еще больше. Ее нервы явно на пределе.
То, что она решила собрать кое-какую одежду и прочее, говорило ему о многом. Во-первых, она напугана. Во-вторых, не собирается здесь оставаться, по крайней мере в ближайшее время. Да и кто бы на ее месте смог жить в квартире, которую кто-то запросто посещает, легко открывая замки?
Сиур еще раз убедился, что убийца – профессионал. И то, что он оставил записку, в которой практически признает, что это его видели за работой, и сообщает, что его не надо опасаться, – штука из ряда вон выходящая. Тут должна быть серьезная подоплека.
О какой опасности он предупреждает Тину? Записка для него – большой риск. Хотя она вряд ли может где-то послужить доказательством чего бы то ни было, но все-таки...
Что могло заставить опытного и безжалостного профи вести себя подобным образом? Прямо «Тимур и его команда», а не наемный киллер. Ну и дела!
Тина неслышно подошла сзади и обняла его за шею. Увидела записку.
– Что это?
– Нашел под портретом Евлалии.
Сиур решил, что знание все-таки лучше незнания. Вдруг Тина сможет пролить какой-то свет на происходящее? Потому что сам он окончательно и бесповоротно запутался.
Она прочитала, сдвинув брови и шевеля губами. Села рядом, уронила руки на колени.
– Ты знаешь, кто такой Протасов?
– Разумеется, нет...
– А вот он тебя знает!
– Ума не приложу, в чем дело...
Сиур не допускал мысли, что убийца подписался своей собственной фамилией, но...
Тина задумчиво смотрела на пыльный ковер, весь в солнечных бликах.
– Нужно убрать здесь как следует...
– Конечно, мы обязательно устроим уборку, только не сегодня. Ладно?
– Ладно, – сразу согласилась она.
Такая непривычная сговорчивость Сиуру не понравилась.
– Послушай, Тина, попробуй подумать, ты никогда, ни от кого не слышала фамилию Протасов? Какой-нибудь знакомый твоих знакомых, к примеру? Герой кинофильма? Литературный персонаж?..
Она промычала нечто невразумительное, но он увидел, что она начала усиленно вспоминать, и какие-то проблески сознания появились на ее поникшем лице.
– Протасов... Протасов?.. Ну да, Альберт Михайлович называл эту фамилию... кажется. Ты знаешь, я уже ни в чем не уверена...
– Я понимаю. Просто вспоминай, и все.
– Ну... – Тина закрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти давний эпизод. – Он рассказывал мне про Евлалию, как все мужчины от нее с ума сходили, преследовали, стрелялись, ползали перед ней на коленях, осыпали подарками и драгоценностями... И один из них, известный светский лев Алексей Протасов, блестящий офицер...
– Как ты сказала? Алексей Протасов?
– Боже мой, Сиур, он же умер давно! Даже если он пережил свою красавицу и дотянул до ста лет, все равно он давно мертв. Понимаешь? Давно мертв! Мы живем в двадцать первом веке!
– Успокойся, я знаю, какой сейчас год. И все-таки, что там с этим Протасовым?
– Я уже не помню точно... Кажется, он то ли с ума сошел после ее смерти, то ли заболел... Что-то с венчанием в церкви, – ему родственники присмотрели невесту, чтобы страдалец утешился, так он с церемонии сбежал, и поминай как звали. Невеста в обмороке... родня в ужасе. Скандал... стыд, позор...